Василий Звягинцев - Скорпион в янтаре. Том 2. Криптократы
– Что это даст нам? – практично поинтересовался Гришин, которому вопросы большой стратегии были не слишком интересны и понятны.
– Единственно – безопасность. Мы с вами фактически не существуем, разве что в сознании нескольких человек, случайно задумавшихся, что там за люди крутились вокруг штаба Главного советника. Да и то сомневаюсь, что на фоне прочего мы привлекли отдельное внимание. Запомните, Роман, еще Честертон писал: «Где умный человек прячет камешек? На морском берегу. А где умный человек прячет лист? В лесу…»
Совершенно неожиданно старший лейтенант проявил несовместимую с возрастом и должностью эрудицию:
– Если нет леса, он его сажает. И, если ему нужно спрятать мертвый лист, он сажает мертвый лес…
Шульгин, вспомнив свою молодость, шестьдесят восьмой год и букинистический магазин рядом с Политехническим музеем, изобразил аплодисменты, не сводя, впрочем, ладони.
– Поражен вашей эрудицией, Роман. Что ли в советской неполной средней школе почитывали?
Гришин или не понял, или пропустил мимо ушей иронию, прозвучавшую в голосе большого начальника.
– Да нет, Григорий Петрович. Когда мы стояли в Карши в тридцать первом, там у единственного русского человека, деда лет шестидесяти, бывшего акцизного чиновника, попался мне толстый том Честертона. И за неимением ничего иного я его за год почти наизусть выучил. Умнейшая книга…
– Точно как «Справочник Гименея» О. Генри, – рассмеялся Шульгин.
– О. Генри? Никогда не слышал…
Вот главное зло несистематического образования и случайной эрудиции.
– Вернемся живыми, дам почитать. Станешь ровно вдвое умнее.
Чекист усмехнулся – кто его знает, соглашаясь или наоборот.
Сашка чувствовал себя великолепно. Государственным деятелем уровня Молотова, а то и выше, быть, конечно, интересно, увлекательно, и с товарищем Сталиным на равных поиграть – тоже способствует самоуважению. Однако простым рейнджером – куда как лучше.
Сразу видно, что ты собой представляешь, помимо привходящих обстоятельств, сверхъестественных помощников и не тобой разработанных схем. Сейчас сидят рядом и вокруг молодые парни, лет на десять-пятнадцать моложе, а прикажет он, докурив сигарку, бежать дальше, до упора, до места, до крайнего предела сил – и побегут. А он, если обстановка потребует, сможет выходить в голову колонны, задавая направление и темп, возвращаться к арьергарду, подгоняя отстающих, взять у самых слабых автоматы, развешав их по плечам, по два-три на каждое, и опять вперед. Сил хватит, он это знал.
– А все-таки, Григорий Петрович, в чем заключается наша задача? Я, после вас, старший здесь командир, хотелось бы знать. Всякие случайности бывают, и как тогда?
– Очень ты правильно сказал, Роман. Случаи, они всегда летают, словно пули. Одни под них подставиться рискнули, и ныне – кто в могиле, кто в почете. Дойдем до нужного места – все расскажу. А сейчас – общий подъем! Бегом – марш!
Бежали, пока позади и слева полностью не затихли звуки отдаленного боя. И еще почти час в тишине.
За спинами небо начало ощутимо светлеть. Пора сделать долгий привал. У последнего перед выходом на плоскогорье хребта проводник указал на черную даже на фоне темных скал расселину.
– Здесь. Отдохнем безопасно.
Прирожденный горец едва переставлял ноги, а Шульгин пока еще был достаточно бодр.
– Хорошо. Привал. Шесть часов и горячая пища. Займись, Гришин. Закончишь – подойди ко мне. Обсудим дальнейшее…
Глава восьмая
Весь свой стратегический план Шульгин продумал задолго до того, как начал претворять его в жизнь. Какими-то деталями на Валгалле, во многом – очутившись первый раз в Испании, и, окончательно, беседуя с Антоном после всех своих скитаний по Сети. Только не был он еще подобающим образом расписан в качестве боевого приказа.
Пошлифовал с использованием ростокинского компьютера, пребывая в мире 2057 года, там и времени, и полета воображения хватало. Документов тоже. Пусть в их истории такой войны не существовало, зато в достатке имелось географических карт, планов городов любой проекции и степени деталировки, объемных, если нужно, с точностью до дома и положения дерева на улице. И не только современных, столетней давности тоже.
Стремительный, шокировавший не только франкистов, в гораздо большей мере – их союзников, захват отрядами спецназа и Особого корпуса Уэски и Сарагосы немедленно изменил картину войны. Она перешла в иное, непонятное большинству ее участников качество. Удержать города, которые являлись ключами обороны огромной, жизненно важной для обеих сторон территории десантники, конечно, не могли, но панику среди франкистов подняли нешуточную. Начались, как всегда бывает при внезапном поражении, склоки, дискуссии, разборки, причем на тех командных уровнях, которые не в состоянии принимать немедленных, оперативных решений.
По проложенной спецназовцами дороге в Уэску следующим днем было переброшено еще два полка республиканской пехоты, занявших оборону по западным окраинам города. Теперь открывалась новая, гораздо более удобная коммуникация для прямой связи с Францией. А это означало окончательный прорыв блокады. Правительство Леона Блюма больше не могло продолжать игру в «невмешательство», рискуя социальным взрывом в собственной стране.
Два армейских корпуса республиканцев двигались к Сарагосе по шоссе, тоже контролируемом диверсантами полковника дель Вайо. То, что не удавалось в течение целого года кровопролитных боев, сейчас осуществилось как бы само собой.
Самое главное – Франко и его генералы окончательно утратили инициативу. Как генерал армии Павлов в первые дни Большой войны. Они просто не понимали, откуда может последовать следующий удар и где сосредотачивать силы. Любая рокировка втянутых в сражения дивизий немедленно открывала новые дыры на не менее угрожаемых направлениях.
Идеальным для них решением было бы стянуть все свои войска Восточного фронта, все без исключения, в район Сигуэнсы. Перегруппироваться, в меру сил восполнить потери, создать артиллерийские и танковые кулаки. После чего просто ждать. Помощи от немцев и итальянцев, как привыкли, а если таковой не поступит – останется возможность, выявив направление наступления республиканцев, дать им генеральное сражение. А там: или – или! Лучше ужасный конец, чем ужас без конца! Благо рельеф местности исключал стратегические неожиданности. Старая Кастилия – не Южная Украина.
Увы, присланные Гитлером на помощь союзнику командиры были совсем не того калибра, что вдруг потребовала надвигающаяся катастрофа. Ни немец фон Шторер, ни итальянец Роатта в подметки не годились Манштейну, Роммелю, русским Брусилову, Юденичу, Слащеву, из нынешних – Рокоссовскому с Шульгиным. Немцы еще не додумались до «блицкрига», вернее, не подступили даже к первым опытам его практической реализации. Итальянская армия, как острили в Первую мировую, существует только для того, чтобы было кого бить австрийцам. Она и побежала первой. В самом буквальном смысле. Подавая хороший пример тем, кого взялась поддерживать.
Полковник Павлов оказался плох на превышающей уровень его компетентности должности комфронта, но танковым комбригом оказался великолепным. Получив карт-бланш от Шульгина, он сосредоточил сотню «Т-26» и французских «Рено» неподалеку от Гвадалахары в качестве главного резерва на случай неожиданного удара франкистов на Мадрид, строго запретив командирам выдвигаться за линию своих пехотных позиций. Не поддаваться на требования, исходящие с любого уровня руководства, использовать танки менее, чем батальоном, и обязательно под командованием штатного командира. Хватит, пятьсот танков сожгли, атакуя вражеские батареи прямой наводки под приветственные крики «братьев по классу», из окопов вылезать не желающих.
Зато сто пятьдесят танков «БТ-5» и «БТ-7» он собрал в мощный кулак, посадил на броню и в машины обеспечения два батальона десанта и по специальной команде бросил их вроде бы в пустоту. Нет, не вроде бы, именно в пустоту, где его никто не ждал и сопротивления оказать не мог. Ничем.
Впервые в своей короткой жизни (исторической) эти красивые, как автомобили из модного салона, танки, мощные и скоростные, выполнили свое предназначение. Еще раз немногие уцелевшие «бэтэшки» показали себя на маньчжурских полях в сорок пятом, доказав, что строили их не зря. Только отцы-командиры в сорок первом не сумели распорядиться попавшим им в руки сокровищем.
Через Сеговию, Вальядолид и Самору они за десять часов проскочили триста пятьдесят километров до самой португальской границы. По пути, почти не останавливаясь, расстреливали в попадающихся на дороге городках административные здания, над которыми болтались франкистские красно-желтые флаги. Давили гусеницами автомобили (в то время простые люди на них не ездили), наткнувшись на захолустный гарнизон, утюжили под ноль ограды, складские помещения и казармы.
