Дмитрий Хван - Ангарский Сокол
Тот удивлённо уставился на майора и, поборов сомнения, выдавил:
– Не нужен.
Пётр, с мушкетом в руках, уже стоял у выхода из дома, ожидая Сазонова.
Когда последние дауры возвратились в острог, ворота накрепко заперли, а на стенах сосредоточились воины. Сазонов в бинокль разглядывал подтягивающихся кутургайцев. Вражеские воины собирались крикливой толпой, абсолютно не ведая о воинской дисциплине. Вскоре они прознали о недостроенном месте в стене острога и начали концентрироваться там, а к стенам вышел человек и начал выкликивать Тукарчэ.
– О чём он там вопит, Петя? – спросил Алексей.
– Старика поносит и требует немедленно покориться, а внука его Шилгинея отдать Абгаю в услужение, – отвечал Пётр, – однако и стеной он удивлён безмерно, оттого и нервничает.
– Тукарчэ, иди сюда! – Сазонов показал на группу конных воинов неприятеля и сунул старику бинокль.
– Кто там, кроме Абгая? Ты говорил о посёлках, которые ранее были за Умлеканом, – там есть их старосты?
Старик довольно долго всматривался и, наконец, перечислил троих старост, указав на них.
– Отлично. Ну что, Шилгиней, давай, крикни этому нахалу что-нибудь обидное! – Сазонов подвинул юношу за плечи к краю стены, и тот с видимым удовольствием и злостью наорал на безмерно этим удивлённого парламентёра.
Тукарчэ с опаской смотрел на это действо, но не посмел остановить своего внука. Только негромко посокрушался о том, что их теперь точно в живых не оставят. Алексей с укоризной посмотрел на старика, покачав головой:
– Что же ты такой пугливый, Тукарчэ? Не боялся же обороняться в первый раз!
– Пошли на штурм! – раздалось по стенам. – Прикрыться!
Заранее изготовленные деревянные щиты, наподобие таковых, что использовали японские аркебузиры, были выставлены для защиты от стрел. Враг, видя брешь в стене, устремился в неё, многие скатывались с ледовой стенки вала, создавая сутолоку. В посёлке перед зияющей дырой была навалена баррикада, где укрылись казаки и тунгусы ожидающие тех, кто сумеет прорваться в посёлок.
– Огонь! – раздалось наконец.
Слитно грохнули десятки выстрелов, устроив среди нападавших настоящий разор, пройдя по ним кровавым гребнем. Воя от боли и испуга, амурцы разбегались по лесу, наполняя его криками и воплями.
– Серёга, работай по тем всадникам, что я указал. – Сазонов приложил бинокль к глазам.
Когда с лошади упал Кутургай, остальные конники в шоке остолбенели. Вскоре один за другим свалились ещё трое, и только тогда остальные всадники, нахлёстывая коней, умчались прочь от злого посёлка, что молча убивал тех, кто пошёл против правды. Шилгиней с юношеским восторгом да с широко открытыми глазами смотрел на результаты использования оружия его ангарских друзей.
– Собирайте раненых, по возможности оказывайте помощь, тяжёлых кончайте, – приказал Сазонов, когда всё уже было кончено.
В посёлке на прицеле держали шестерых смельчаков, оставшихся в живых после залпа, и несколько оглушённых амурцев, заваленных телами атаковавших. Они и занялись расчисткой вала от трупов, оттаскивая тела в овраг неподалёку от посёлка, чтобы весной их можно было закопать, если звери не растащат их ранее.
– Ну что, страшно было, Тукарчэ? – посмеивался над старым амурцем Сазонов.
Тот лишь ошалело улыбался да мелко кивал:
– Хорошо, хорошо…
– Ну что, достроим стену да пойдём твои бывшие посёлки к покорности приводить.
– Не мои, а Шилгенея, – отвечал старик.
– Что же, будем его князем делать, да чтобы не хуже Бомбогора был. Так где, говоришь, Албазы посёлок?
Окрестности Смоленска.
Конец января 7145 (1637).
– Ляхи, князь! Идут толпою! – Немолодой казак со спутанной бородой подскакал к Вельскому, мерно покачивающемуся в седле и беседовавшему с Щептиным.
– Где видал? – приосанился князь.
– Вона, шляхом идут. Не ховаются, можно атаковать, князь, возьмём их на испуг! – воскликнул казак из разъезда.
– Сколько их? – нетерпеливо спросил Щептин.
– Тыщи под две, не боле, – уверил бородач.
– Приготовиться к атаке! Дмитрий, готовь своих. – Никита, дав коню шенкеля, устремился вдоль растянувшейся колонны своих воинов, призывая тех готовиться к бою.
Стрельцы, собираясь в группы и формируя колонны, потихоньку выдвигались перелеском к шляху. Туда же подтаскивали и пушки, а казаки и витязи, уже спешенные, ожидали своего часа, находясь за стрельцами. Пушки, сняв с подвод, уже снарядили картечью, и теперь воинство Вельского замерло в ожидании поляков.
Те не заставили себя долго ждать и вскоре появились – колонна усталых ляхов тянулась серой гусеницей по занесённому снегом шляху. Впереди прокладывали путь рейтары и гусары, а за ними тащились жолнежи. Было видно, что никто из них не ожидает нападения московитов здесь, ведь весть о сдаче полякам Мстиславля и Ростиславля пришла в войска, окружившие Смоленск, совсем недавно. Капитан Соколовский, возглавлявший колонну, находился, как и подобает, в самой её голове. Нерадостные мысли роились в его голове: «Нет счастья полякам в борьбе с Московией. И отчего эти проклятые схизматики берут верх?»
– Смотрите, пан Соколовский! Московиты! – взвизгнул поручик, качавшийся в седле слева от капитана.
– Как? Откуда?! – только и успел воскликнуть Соколовский.
Последние его слова заглушил слитный рёв, исходящий из жерл пушек московитов, звучащий словно звериный ор из самой преисподни. Капитана выкинуло из седла прямо в снег лицом, дыхание его сбилось, а по бокам и спине стало разливаться тепло, предательски жидкое и до противного липкое.
«Хребет перебит!» – ужаснулся Ярослав. Ноги его не слушались, подняться он не мог, а вместо привычного командного голоса из его глотки раздавался лишь жалкий писк.
Часто зазвучали мушкетные выстрелы со стороны леса, среди жолнежей началась паника. Поляки заметались в поисках убежища, где бы их не достали пушечная картечь или пули стрельцов, которые стреляли без остановки, сменяя ряды. Выстрелившие отходили под защиту деревьев, а их место занимали другие.
Наконец поляки, придя в себя, решили атаковать подлых московитов, напавших на них нечестным образом. Собравшись, они по колено в снегу пошли в атаку, стреляя из мушкетов. Начали падать первые стрельцы, обагряя белый снег горячей кровью. Вельский, скрипя зубами, процедил пушкарю:
– Стреляйте!
– Последнее зелье, князь, – предупредил пушкарь.
– Не жалей!
Последний залп скосил многих врагов, а на растерявшихся на секунду ляхов выскочили доспешные витязи Щептина да казачки с пиками, с гиканьем и свистом тут же пустившие их в дело. Накалывая на пику врага, они оставляли её в нём и выхватывали сабли. Поляки пытались организовать защиту от всадников, но у многих тяжёлые копья лежали на подводах, и они просто не успевали до них добежать. Казаки же не желали ждать, пока враг очухается, сразу принявшись отсекать их от обоза, где были и мушкеты и копья. А тут и стрельцы, крепко сжимая бердыши, массой повалили добивать неприятеля. Вскоре всё было кончено, лишь жалкие остатки польского воинства сумели сбежать, устроив драку за лошадей.
– Гляди-ко, князь! – Вельского подозвал один из стрельцов. – Ентот жив ещё, хребет, видать, ему перебило картечиной. Вроде воеводой будет, ишь разодет как!
Лежащий на снегу Соколовский с обречённостью и безучастностью смотрел, как к нему подошёл московитский воевода и присел рядом на корточки.
– Кто такой будешь, откуда шли?
– Со Смоленска шли…
– А осада что же?
– Ушло войско польское…
– А почему ушли-то? А ну сказывай!
– Пошёл прочь, московит. Дай умереть спокойно, не хочу перед смертью рожу твою видеть, – просипел Соколовский.
Вельский встал и, кивнув казаку, сказал:
– Прикончи беднягу, он всё же христианин.
Владиангарск. Февраль 7145 (1637).
– Слышно хорошо? Пятый пост! Как слышно?
– Отлично слышно! База, пятый пост на связи! Слышу вас хорошо!
Радек с удовлетворением отвернулся от динамика:
– Остров Нижний, девять километров вниз по течению. Работает!
В последний год Радек смог вернуться к своей давнишней идее – возобновлению работы радио– и телефонной связи. Рации были перенастроены на КВ-диапазон, и теперь можно было держать связь из Новоземельска даже с восточным берегом Байкала – Баргузинским острогом. Далее работа велась на установление связи с удалёнными объектами княжества – Удинской и Владиангарской крепостями, а также с отправляемыми из Ангарии экспедициями, такой как группа Сазонова – Бекетова на Амуре. Для нужд радиоэлектроники пришлось увеличивать производство спирта, несмотря на вялые попытки Соколова предотвратить это, объяснявшего, что увеличение выработки спирта несомненно повлечёт и употребление его внутрь, а не только для протирки. Пришлось негласно предупредить кладовщиков и инженеров, что нахождение в невменяемом состоянии кого-либо из ангарцев будет пресекаться самыми жёсткими санкциями. До этого спирт был прерогативой почти исключительно медиков, что постоянно пополняли склады посёлков лекарственными настойками.
