Константин Калбазов - Росич

Вскоре Аня вернулась и ее воинственный вид не предвещал ничего хорошего.

Что это значит, Антон? Как ты смел так по хамски обращаться со Светланой.

Как, Анечка, - невинно поинтересовался он.

Грубо и не воспитано. Она этого не заслужила.

В этот момент в комнату вошла обескураженная Гаврилова и не скрывая любопытства осмотрела присутствующих здесь, отметив тот факт, что Антон уже пришел в себя и вполне способен вести беседу.

Что случилось? Я сейчас повстречала Светлану, она была сама не своя. Я уже подумала, что с Антоном, что то случилось.

С ним как видишь, все в полном порядке, он даже доволен собой. Нагрубил девушке…

Аня, - остановила подругу, Лена. Затем она взяла замолчавшую Звонареву и потянула ее к выходу.

Воды, - в отчаянии прохрипел Антон, осознавая, что вот сейчас он опять останется один на один со своей жаждой.

На его зов резко обернулась Аня и уже готова была что то ответить, а то что Антону пришлось бы услышать нечто не приятное можно было безошибочно утверждать по ее воинственному виду. Однако Гаврилова, хотя и будучи несколько меньше Звонаревой, легко увлекла ее в соседнюю комнату, обняв за талию.

Уже в гостиной, Лена позвала служанку и велела отнести больному воды, чему та в свою очередь не мало удивилась. На протяжении нескольких дней эти женщины сами заботились о больном, подпуская к нему разве только доктора, да еще молоденькую барышню, которая приходила с утра и уходила только вечером.

Наконец когда они остались одни, Гаврилова набросилась на подругу.

Что это значит, Аня. Ты забыла, что сказал доктор. Только положительные эмоции, а ты набросилась на Антона, едва он только пришел в себя. Есть желание доконать его.

Ты просто не видела, как он разговаривал со Светой. Да я готова разорвать этого самодовольного индюка, - полыхая негасимым огнем праведного гнева заявила подруга.

Он ей нагрубил? - искренне удивилась Гаврилова, отказываясь что либо понимать.

В самой циничной форме.

Не понимаю. Насколько я разбираюсь в людях, он столь же не равнодушен к ней, как и она к нему. Правда девочка куда порешительней.

Да, что тут понимать. Самовлюбленный кретин и грубиян,- продолжала негодовать Звонарева.

Ты просто зла на него. Он никогда не позволял себе быть грубым по отношении к женщинам.

За исключением Светланы. Она целыми днями не отходила от его постели и вот благодарность.

Вдруг дверь отворилась и в гостиную вошла Светлана, в настоящий момент она как никогда соответствовала своему имени, так как вся светилась от счастья. Видя это Звонарева отказываясь, что либо понимать обескуражено произнесла.

Полюбуйся-ка на нее, мы тут испереживались, а она улыбается так словно ее осчастливили.

Но я действительно счастлива, - весело улыбаясь заявила девушка, стирая скатывающиеся из глаз слезы.

Позволь полюбопытствовать, почему?

Потому что он сказал, что ему жаль, что перед ним только плод его воображения. Я сначала не поняла и подумала, что с ним что то не так. Но причина только в том, что он принял меня за видение и будучи в этом уверен, был откровенен и ласков.

Когда же он понял, что это реальность, то сработала защитная реакция, - улыбнувшись проговорила Лена.

Все девочки. Спекся, - сияя как новенький пятак вынесла свое заключение Аня.

Светлана не скрывая счастливых слез лишь утвердительно кивнула. Было видно, что девушка была сильно взволнована и не в состоянии говорить. Звонарева предложила присесть и перевести дух, но Света решительно отвергла это предложение и Гаврилова поспешила поддержать ее.

Правильно. Сейчас главное не выпускать инициативу. Мужчины когда больны, особенно беззащитны. Вперед Светик. Припечатай его, так чтобы дыхание сперло.

Леночка, но ему нельзя волноваться, - вдруг всполошилась Звонарева.

Это волнение ему только на пользу, - хитро взглянув на подругу, словно заговорщица возразила та. - А потом, ты только, что сама готова была его припечатать, чем ни будь потяжелее. А вот мужчин к нему нельзя подпускать и на пушечный выстрел, как только они узнают, что ему лучше, то сразу же ринутся к нему, - судя по всему пошатнувшееся было положение любимца публики, быстро восстанавливало свои прежние позиции.

Антон лежал на спине закрыв глаза и тихо переживал, все произошедшее. Он жаждал общения со Светланой и всякий раз, когда он слышал ее голос, по его телу пробегал озноб и какое-то сладкое томление. Но он не позволял себе ни на минуту забыть о том, что не имеет права связывать себя ни с кем, а особенно с ней. Мысленно он уже давно свыкся с мыслью, что с большой вероятностью он может погибнуть в надвигающейся войне, а еще он не хотел оглядываться назад, боясь того, что в тот момент когда нужно будет сделать решительный шаг вперед, у него не достанет для этого духа.

Дверь легонько скрипнула и он услышал легкие женские шаги. Судя по тому, что двоих он уже успел за сегодня сильно обидеть, а служанка уже ушла с пустым стаканом, это могла быть только Гаврилова. Так вот и получилось, что он заговорил не открывая глаз, будучи совершенно уверен, что говорит с женой друга.

Я знаю, что поступил по свински. Обидел Свету. Но как бы я к ней не относился, я для нее слишком стар…

А как вы ко мне относитесь, Антон Сергеевич.

Едва услышав этот голос, Антон как ошпаренный распахнул глаза и увидев девушку резким рывком сел на кровати. Это было ошибкой. Перед глазами поплыли разноцветные круги и он стал заваливаться на бок, имея все шансы оказаться на полу. Девушка стрелой метнулась к нему, обхватив за плечи и прижав к себе, предотвратила падение. Она так и стояла на коленях обняв его ослабевшее тело, когда он наконец прохрипел.

Это вы? Вы вернулись?

Хотите верьте, хотите нет но это не галлюцинация.

Так они впервые прикоснулись друг к другу. Антон ненавидел себя за то, что он в этот момент был так слаб и беспомощен и в то же время он был счастлив как никогда. И все же он попытался хоть как то воспрепятствовать этому.

Светлана Петровна, воспитанные девушки не позволяют себе бросаться в объятия первого встречного мужчины.

Можете говорить все что угодно. Если вы хотите меня обидеть, то вам это не удастся. А потом, что то мне говорит о том, что вы ни как не можете угрожать репутации какой либо женщины, но зато сами совершенно беззащитны.

Осмелев Света повернула к себе его лицо и нежно поцеловала в губы. Песчанин был не в силах помешать ей. Черт побери, он и не хотел этого делать. В этот момент он жалел только об одном. Его руки ни как не хотели его слушаться, а ему так хотелось наконец обнять эту чудесную девушку.

Тем временем из за двери была слышна приглушенная возня, которую впрочем влюбленные не замечали. Звонарева и Гаврилова оспаривали друг у друга право на замочную скважину. Наконец примирившись и в последний раз по очереди взглянув на происходящее по другую сторону двери они удовлетворенные отошли в сторону.

Ну все подруга, теперь точно спекся.

Не-ет, Лена. Это только полдела. Теперь нужно держать подальше от него наших мужиков, иначе Антон спрячется за работой как черепаха в панцире. А вот тогда уже Светлане ни за, что не достучаться до него.

Трудно тебе возразить. Однако судя потому, как озабочен стал Семен, мне кажется, что у них не все ладится. Мало того, что вот уже больше полугода он дома практически не появляется, то в море, потом на какой-то заимке все время охотится, хорошо если два три дня в месяц дома побудет, так еще вчера заявил, что скоро собирается уезжать в Порт-Артур, они там начали возводить какие то мастерские. Знаешь я иногда даже замечаю между ним и Антоном, нечто общее. Складывается такое впечатление, что они боятся куда то опоздать.

Значит и твой тоже. Ладно. Чем быстрее Антон поправится, тем быстрее сможет им помочь.

ГЛАВА 8

Настал день, которого с таким нетерпением и тревогой ожидали трое занесенных, волей случая, в это тревожное время. Этот день означал для них, точку отсчета. Все, что было предпринято до этого, было лишь подготовкой, теперь же настало время, подводить итоги. Все что они могли сделать до этого момента, было уже сделано, а вот насколько верно, это предстояло выяснить в ближайшее время.

В январе 1904 года Россия, как всегда, начала увольнение в запас отслуживших положенный срок солдат и матросов. Все вокзалы по Великому Сибирскому пути были забиты серыми шинелями и черными бушлатами. Кормильцы возвращались к своим семьям, сыновья к родителям. Руки, истосковавшиеся по доброй работе, чесались от нестерпимого зуда. Но далеко не всем суждено было добраться до столь желанного дома, многие из них с пол пути, начнут свой обратный путь к своим частям, чтобы грудью встретить неприятеля и быть может уже никогда не вернуться к родному дому, или же вернуться искалеченными душой и телом.