Евгений Красницкий - Женское оружие
– А мы-то тут каким боком?
– А таким, что вдовствующей княгине опора на мужскую руку все равно понадобится, и у епископа снова появится возможность не только делами своей епархии заниматься, но и на все дела княжества влиять. Так что, если в корень зреть, его интерес с нашим совпадает. И не удивляйся, пожалуйста, тому, что намерения Великой Волхвы могут совпасть и с желаниями епископа, и с выгодами туровского купечества, и с надеждами нас, многогрешных. Великие дела только тогда и свершаются, когда множество разных людей в них свою выгоду или удовольствие видят. Тогда никого и заставлять не приходится, более того, многие вообще уверены бывают, что по своей собственной воле поступают. Ну а новые платья… ты как сама думаешь, этим нарядам языческие вышивки пристали?
– На корове седло и то уместней будет. – Анна ответила уверенно, потому что не раз уже голову ломала, пытаясь соединить привычные узоры с невиданным покроем. – Для новых нарядов и новые узоры потребны.
– Вот и ответ! Одежды, в пику языческим нарядам измысленные, церковь не только порицать не станет, но и благословит. А уж чем твое шитье будет противостоять языческому, тебе, матушка, виднее. Найдешь, что попам сказать. Арина-то для своего попа нашла резоны, а он у них не дурак… отнюдь не дурак.
После того как за сыном закрылась дверь, Анна еще долго сидела в одиночестве, задумчиво постукивая пальцами по столешнице.
«Значит, собрать воедино золото и железо, говоришь… Женской силой этот союз скрепить… И после смерти князя Вячеслава стать первой возле княгини… Ну при таком-то сыне – это мы еще посмотрим, кто возле кого будет… Чур меня, чур – изыди, искуситель. Господи, спаси и сохрани! По самому краю пройти придется… Но ведь пойду же!»
Однако же мысли мыслями, но проверить, как гостей устроили, было нужно. Да и поговорить обстоятельно тоже. Конечно, если Аристарх с ней говорил, о ворожбе можно было бы и забыть, но… Анна усмехнулась про себя:
«Аристарх ворожбу-то заметил бы, конечно, но… умная баба и без ворожбы заворожить может. А эта, похоже, далеко не дура. Вот и присмотрюсь, что ей от Андрея на самом-то деле нужно? Дай бог, коли он ей на сердце лег, а вот ежели она с ним играет… Бедой это может обернуться. И для нее тоже».
Младшие сестренки Арины после бани и сытной еды, умаявшись, уже заснули, а сама она сидела на скамье и что-то шила. Обернулась на звук открывшейся двери, встала и поклонилась, а потом, не дожидаясь, когда боярыня сама начнет разговор, указала глазами на рукоделие, которое держала в руках:
– Вот, только сейчас руки дошли, в дороге-то не до того было.
«Прав Мишаня, учил ее кто-то, и хорошо учил. Вежество блюдет, но и себя не роняет. А рубаха-то траурная… по родителям – белым по белому вышивает».
– Это ты правильно – долг умершим отдать надо, родителям – тем паче, – с одобрением кивнула Анна и сразу же, без перехода, спросила: – А муж твой когда умер?
– Два с половиной года назад его со свекром в торговой поездке убили, – спокойно и обстоятельно, будто только и ждала такого вопроса от боярыни и готовилась к нему, ответила ее собеседница. – Они уже домой возвращались, два дня пути всего до Турова оставалось, когда на их обоз тати напали. Обоз разграбили, а свекра и мужа моего убили – они вместе с охраной своей отбиться пытались. Хорошо хоть спасшиеся возчики их тела смогли домой доставить… чтобы похоронить достойно, по христианскому обычаю.
– Да, купеческое дело такое – опасностей не меньше, чем на войне, а порой и больше… – После приличествующей паузы Анна продолжила: – А у родителей как оказалась? Неужели у мужа совсем родни не осталось, некому о тебе позаботиться было?
Арина аккуратно отрезала нитку, слегка разгладила шов и тщательно свернула работу – все это молча.
«Время выгадывает… Для чего? Просто слова нужные подобрать или обмануть половчее?»
– Из близких родственников наследников по мужской линии не оказалось… Дальние нашлись, конечно. А меня за бездетностью в род вернули. Детей у нас с Фомой так и не было…
«Что ж, ответила твердо, хоть и видно – не просто ей про это говорить».
Теперь Анна спрашивала, не прикрывая допрос вежеством и гостеприимством:
– Значит, два с лишним года уже вдовеешь?
– Да.
– И не сватались больше? Почему? Из-за бездетности?
– Сватались, но я сама не хотела, а батюшка меня не неволил.
– А почему не хотела? Вдруг да родила бы деток?
Арина впервые запнулась, будто не зная, что сказать, но все же ответила:
– Я от любимого детей хотела, Анна Павловна, а после Фомы… видеть мужей рядом не желала… не могла себя переломить.
– Так мужа любила, что от детей готова была отказаться?
– Очень любила… Будто часть себя с ним похоронила. Долго как не в себе была, только дома и оттаяла немного, спасибо батюшке. А деток я всегда хотела, да не дал Господь.
«Глаз не прячет, смотрит прямо в лицо, да и руки от рукоделия освободила, на виду спокойно сложила, не мельтешит ими. Значит, в себе уверена, да и отвечает искренне, похоже».
– У нас в Ратном лекарка есть, очень хорошая. – Голос Анны смягчился, будто и не было только что строгой боярыни. – Если ее попросить, она посмотрит, что с тобой. Может, подскажет что.
«Вот и будет повод Настене ее показать да посоветоваться».
– Благодарствую, боярыня. Непременно схожу, коли примет она меня.
– Настена в помощи никому не отказывает… – И опять резкий вопрос: – А чем же ты в родительском доме занималась, коли деток-то не было?
– Матушке помогала хозяйство вести… а еще батюшка, чтоб меня от черных мыслей отвлечь, к охоте пристрастил. Он и сам лес любил, душой там отдыхал, вот и мне помогло.
– Значит, это батюшка твой так тебя из лука стрелять выучил? Лука Говорун и то дивился, сказывают, как ты татю в глаз стрелой попала.
– И батюшка учил, и побратим его, дядька Путята, что у нас тогда почти год жил. Вот он искусный лучник, он мне и лук потом подарил за успехи мои, и хвалил очень… Он для всех нас как родной дядька был. – Арина грустно улыбнулась своим воспоминаниям. – Жаль, не знаю, как ему весточку передать, сообщить, что с нами случилось. Батюшка знал, конечно, но мне не сказывал.
«Что еще за дядька такой? Надо будет Гришу поспрашивать…»
– А татя… случайно получилось, от отчаяния больше стреляла. Хоть и не метила я именно в голову, но тут повезло – повернулся он… – Арина вздохнула, вновь переживая тот ужас, и добавила тихо: – Это он как раз перед тем батюшку мечом добил…
Анна чуть губу с досады не закусила. И жалко ей было молодую женщину, пережившую такой ужас, и до смерти хотелось выспросить у этой странной вдовы все подробности того, что произошло тогда в лесу, узнать, как она решилась подставиться татям и под болты отроков. Да не просто подставиться, а выйти практически раздетой и выманить на себя убийц, лишив их осторожности.
«Да, бабонька, досталось тебе… Не всякая смогла бы выдержать. А уж если вспомнить, что мне Илья нарассказывал про остальные твои подвиги… и мужи бы растерялись. Ха! Мужи! И баба иной раз может мужей в лужу посадить!»
Вопросы прямо-таки жгли язык, но… боярыне невместно проявлять подобное бабье любопытство, да и дело, за которым она пришла сюда, было очень уж важным.
«Тяжела ты, доля боярская… Варвара, поди, никогда не задумывается, спросить или не спросить… Да и девки небось уже мозоли себе на языках набили, все косточки приезжей перемываючи. Только вот ты, матушка моя, не девка несмышленая… да и не Варвара… так что потерпишь».
– Про то, что в лесу было, мы с тобой в другой раз поговорим, – вернулась Анна к тому, что волновало ее больше всего. – Ты мне лучше вот что скажи: Андрея у нас в Ратном и жены, и девки стороной обходят, глядеть на него лишний раз боятся, а ты, говорят, сама ему поклонилась, когда об опекунстве речь зашла. Там же не один он был – и Лука, и другие ратники… Почему же ты именно ему доверилась?
Арина при имени Андрея еле заметно напряглась, но и в этот раз не замялась, твердо взглянула в глаза боярыни – только щеки слегка порозовели – и решительно сказала:
– Сама не ведаю… Я тогда его одного из взрослых мужей и знала хоть немного – он за нами с отроками приезжал, и поняла – надежен. А что боятся его все, так я только потом узнала… и до сих пор дивлюсь, почему даже родня его не видит. – Голос Арины дрогнул, но она договорила: – Он же одинокий очень. А душа – добрая и… трепетная. Я такого еще среди мужей и не встречала…
«Вот тебе, матушка-боярыня, и в твой огород камешек. И не камешек даже, а валун… Надо же – трепетная… Это у Андрея-то? Права Арина – никто у нас даже и не задумывается, что у него на сердце: привыкли, что предан как пес, а до иного и дела нету. А она и не знает, что у нас его все боятся… и почему боятся – тоже…»
