Андрей Величко - Наследник Петра. Кандидатский минимум
В секретариате тоже не теряли время даром – указ, который Новицкий задумал еще год с лишним назад под рабочим названием «О вольности сословий», был уже почти готов. И, главное, ему придумали название, которое не содержало слова «вольность», а также «свобода» и прочих. Потому как император помнил, что в изучаемой им истории за указом Петра Третьего «О вольности дворянства» кое-где последовали бунты, потому как крестьяне сочли, что там и про них тоже что-то было, но помещики эту часть просто зажилили.
Теперь краткое наименование готовящегося указа звучало как «О поощрениях», ибо свободу никому не предполагалось давать даром, а исключительно в порядке поощрения за что-либо. Например, за добровольно внесенную в государственный бюджет немалую сумму, или за воинскую доблесть, или… в общем, вариантов в том указе рассматривалось много. Полное же его название было всего на три слова короче официального императорского титула, причем даже сам Новицкий только после третьего прочтения понял, о чем там вообще идет речь.
И, разумеется, сразу по приезде в Москву Лиза получила вожделенные деньги, ибо недавно прибыл второй золотой обоз с Урала. Цесаревна тайно отправила Мавру в Дорогомиловскую ямскую слободу, после чего в Ново-Преображенский дворец еще более тайно приехал возок с бабкой-ведуньей. Она пробыла там до позднего вечера, а ближе к ночи появилась уже в Лефортовском дворце, где сдала деньги, получила из них небольшую премию и за чаем посвятила императора в тонкости только что состоявшегося обряда ликвидации последствий приворота.
Проводив начальницу Невидимой службы, молодой царь даже немного взгрустнул – все-таки с Лизой его многое связывало. Спать совершенно не хотелось, и Сергей решил попробовать свои силы в любовной лирике.
Нет, сам он писать стихов не собирался, настолько далеко его самонадеянность не простиралась. Император попытался вспомнить подходящее стихотворение Пушкина. Как там было: «Я вас любил: любовь еще, быть может»…
К полуночи Новицкий припомнил две первые строчки и две последние, но вся середина стиха так и осталась покрытой мраком забвения. «Можно, конечно, – прикинул царь, – просто соединить эти четыре строки вместе. Получится довольно красиво, но, к сожалению, без рифмы, а еще неизвестно – уже придуманы белые стихи или пока нет». Да и вообще Сергей сильно подозревал, что поэты изобрели их из меркантильных соображений – чтобы, значит, получать тот же гонорар за куда меньшие усилия.
Потом император постарался вспомнить, кому было посвящено стихотворение великого поэта. Кажется, у той дамы была какая-то слесарная фамилия. Зубило? Нет, скорее – Штангенциркуль. Или Рейсмус?
На этом царь незаметно для себя так и заснул в кресле, уронив голову на почти чистый лист бумаги. И во сне ему пришло понимание – ту даму звали Керн, а в середине стиха поэт убеждал, что не собирается ее домогаться.
Несмотря на некоторое неудобство позы, царь неплохо выспался. Выпил кофе, съел бутерброд и велел Афанасию передать питерской гостье Татищевой, что через полчаса император приглашает ее вместе посетить завод Нартова. Во-первых, Сергей собирался привлечь ее к проектированию первого паровоза. А во-вторых, предстояло немного поухаживать за девушкой. По поводу результата Сергей не волновался, ему был интересен сам процесс, ибо до сих пор он имел об ухаживании чисто теоретическое представление, полученное на уроках по сексуальной культуре. Полчаса же были нужны для того, чтобы вспомнить, когда и как надо начинать бросать на объект ухаживания восхищенные взгляды – и чем, вообще говоря, они отличаются от просто заинтересованных. В свое время это у Сергея получалось неплохо, преподавательница его хвалила, но с тех пор прошло уже без малого два года, что-то могло и забыться.
По дороге на завод император вкратце рассказал Татищевой о паровых машинах, заранее предупредив, что все ею услышанное будет являться государственной тайной. Потом любовался обалдевшей физиономией Нартова, причем дважды. Сначала – когда мастер увидел, что император явился на завод с женщиной, причем она совершено явно не Елизавета. Немного отойдя от первого потрясения, Андрей Константинович впал во второе, обнаружив, что гостья не только разбирается в технике, но и свободно владеет метрической системой, которую император совсем недавно начал вводить вместо используемой до того дюймовой. По каковому случаю объяснение конструктивных особенностей токарного станка последней модификации прошло несколько сумбурно, но это не помешало даме все понять и прийти в полный восторг.
На обратном пути Сергей решил, что от взглядов пора переходить к словам. В его исполнении это выглядело так:
– Да, просверлить три овальных отверстия в цилиндре не проще, чем добавить в золотник еще и функцию выпуска отработанного пара. Однако при этом тот пар, будучи охлажденным в процессе уже совершенной работы, охладит золотник. Потом свежая порция нового его снова нагреет, и так далее. Значит, часть энергии нагретого пара будет тратиться на регулярный подогрев золотника, чего нет в нашей конструкции, где пар не меняет своего направления, двигаясь всегда от рабочего торца цилиндра к выпускному. И, кстати, тебе не говорили, что ты очень красивая?
– Г-говорили… – пискнула Елена, покраснев так, что стало почти не видно веснушек. – Господин Осип Най мне так не раз говорил.
– А я думал, муж, – немного удивился Новицкий.
Было видно, что только присутствие императорской особы помешало собеседнице с отвращением сплюнуть.
– Вспоминать про этого пропойцу не хочу, – переведя дыхание, затараторила она. – Государь, а ты правда так считаешь? Ведь ее высочество гораздо красивей меня! А про паровой двигатель – вот только-только пришло мне в голову, что его можно сделать симметричным. Удлинить цилиндр так, чтобы выпускные отверстия оказались точно посередине, и делать впуск по очереди с двух концов. Тогда размеры, вес и стоимость увеличатся совсем немного, зато мощность станет больше в два раза. И… ваше величество, что вы на меня так смотрите?
Император, наплевав на последовательность, в свое время выученную под руководством Стерляди, глядел на собеседницу с удивлением, переходящим в искреннее уважение. Надо же, от самого простенького комплимента Лена придумала паровик двойного действия! А он все ждал, когда же до этого дойдет Нартов. Интересно, а если ее поцеловать – она сразу компаунд изобретет или начнет с чего-нибудь менее революционного? Ладно, это ближе к вечеру, а пока…
– Ты вроде говорила, что хочешь научиться ездить на лошади? Я готов начать тебя учить сразу после обеда. Да, и обедаешь ты сегодня со мной; согласна? Вот и отлично, тогда у меня будет еще две маленькие просьбы. Во-первых, не называй меня на «вы», когда мы наедине, а то мне начинает казаться, будто я чем-то перед тобой провинился. И всяких государей с величествами тоже не надо. Меня зовут Петр. Можно – Питер.
Дело в том, что Сергей был еще согласен, когда его называла Петенькой Елизавета, она все-таки заметно старше императора. Но Лена пусть зовет его Питером, как одного из любимых литературных героев, капитана Блада.
Обед прошел без особых неожиданностей, а вот начавшееся после него обучение основам верховой езды преподнесло императору сразу два сюрприза. Первый был так себе, но все же заслуживал внимания. Он состоял в том, что у Елены нашелся костюм для верховой езды по-мужски, то есть верхом, а не боком. И он был знако́м императору – в почти таком же не раз ездила Елизавета, только теперь он был явно ушит под фигуру Татищевой. То есть цесаревна серьезно подошла к экипировке своей сменщицы, за что Сергей мысленно засчитал ей отдельный плюс.
Второй же сюрприз был куда весомей – Лена, хоть и говорила, что совсем не умеет ездить верхом, ухитрилась ни разу не свалиться с лошади, к разочарованию Новицкого, который уже был готов ловить даму на лету. И, естественно, опускать на землю не сразу, а немного погодя. Она же, не падая, почти сразу научилась направлять кобылу примерно туда, куда надо, и даже смогла проехать метров четыреста.
Царь хорошо помнил свои первые уроки верховой езды и вынужден был признать, что у Лены сейчас получается куда лучше, чем у него тогда. Интересно почему?
Немного подумав, Новицкий решил, что вряд ли это из-за его выдающихся способностей к педагогике. Скорее всего, тут сработало то, что его ученица, пусть сама до этого и не пробовала ездить, постоянно видела, как это делают другие. Да и лошадь наверняка не казалась ей огромным и непредсказуемым зверем, как Сергею два с небольшим года назад на первом уроке. В общем, они нормально, хотя и не очень быстро, доехали до огорода, на котором произрастало второе поколение всяких овощей из семян, подаренных его величеству могиканской княгиней Василисой Чингачгуковой, ныне уже год пребывающей в счастливом замужестве за лейб-гвардии полковником Степаном Шепелевым. Или, что почти то же самое, захваченных из будущего курсантом под номером семь Сергеем Новицким. Вот он и волновался, не подсунули ли ему в Центре какую-нибудь генно-модифицированную дрянь, которая выродится уже во втором поколении. Хотя, конечно, Афанасий Ершов в каждом письме, кои он слал в Петербург два раза в месяц, в числе прочего осведомлял императора и о состоянии огорода. Однако царь, понятное дело, хотел взглянуть на растения своими глазами. Ведь почти весь прошлый урожай был пущен на семена! Даже жареные кабачки удалось попробовать всего два раза, да и то их пришлось готовить на конопляном масле. В принципе и так получилось очень даже неплохо, но на подсолнечном они выходят все же явно вкуснее.
