Дмитрий Светлов - Право на власть
А фанера то тю-тю, нету, закончилась. И не скажешь воеводе об этом, он одно поймет – обман был.
– Я начал делать другие щиты, из железа. Они легче и удобнее. – Норманн с ходу придумал отговорку.
– Не скажи, был у меня железный щит, московские кузнецы подарили. После каждой сечи в ремонт относил.
– Что так? Неужели насквозь пробивали?
– Хуже, сминается от ударов.
– После ледохода жди подарок, проверишь мой щит и отпишешь.
– Испытаю, почему нет. Люди хвалят твое умение. А Царские врата! Просто чудо! Даже не верится, что сделано человеческими руками!
– Ничего сложного, кузнецы да литейщики отлично сработали.
– Не скромничай! Давеча сам архиепископу сознался, весь Новгород тебя благодарит за подарок чудесный.
Снова вляпался. О металлических щитах он ничего не знает, персидский щит лучника против стрелы – тоска. Снова придется изобретать. Одно хорошо, Ахмыл сказал о деформации, что уже наводит на определенные мысли. Кричное железо по своей природе очень мягкое, по прочности щит получится вроде кровельного железа. И закалка не поможет, не те технологии, трещины пойдут. Нормальные стальные щиты появились одновременно с кирасами, когда люди научились плавить руду. По дороге в монастырь Норманн раздумывал над вариантами изготовления. Но воображение рисовало неподъемную металлическую дверь, которую как-то раз он помогал затаскивать на третий этаж. Надо придумать свой вариант, адаптировать классический персидский щит к методике ведения рукопашного боя.
Глава 7
Нежданная родня
С утра Норманн собрался на торг, хотел зарисовать кремль со стороны реки. Он бывал в Новгороде двадцать первого века, но никогда не интересовался историей города. Сейчас, оказавшись здесь поневоле, поразился серьезности городских укреплений. Привычный кремль у реки, это последняя линия обороны, далее шло второе кольцо мощных стен и башен, а передовой рубеж проходил по рекам Гзень и Тарасовец. Ох, не просто пройти через три линии каменных стен и взять этот город, а с учетом окружающих город монастырей и мощного флота, захватить Новгород практически нереально. Однако военная сторона Норманна не интересовала, он собирался запечатлеть красивый вид на кремль. Кроме того, планировал сделать несколько этюдов и зарисовок местных жителей. Колоритный вид обывателей так и притягивал, просился на холст. Шубы носили мехом вовнутрь, а внешнюю сторону обшивали шелком или сукном. Причем ткань была необычайно ярких красок, главным образом алая или небесно-голубая. Послышался осторожный стук в дверь, затем в приоткрывшейся щелочке показалась голова молодого монаха.
– Князь Андрей, владыко приказал тебе никуда не уходить. Ты должен принарядиться и ждать.
– Чего ждать?
– Не знаю, больше мне ничего не сказали.
Вероятнее всего в монастырь приехал кто-то из важных персон, возможно, даже один из «золотых поясов». Городом правила дума из трех дюжин бояр, отличительным знаком народных избранников служил золотой пояс, а не цепь на шее, как в Любеке. Собственно, какая разница кто, при любом раскладе рано или поздно Норманну предстоит познакомиться с местной знатью. С этой точки зрения встреча при посредничестве архиепископа значительно повышала статус самозваного князя. После некоторого раздумья достал одежду европейского стиля, а на шею повесил широкую золотую цепь с крупными ромбовидными стекляшками василькового цвета. Затем долго вертелся у окна, стараясь аккуратно собрать на затылке «конский хвост» и скрепить волосы яркой заколкой в тон золотой цепи. Завершило убранство ожерелье перстней с крупными зелеными стекляшками. Зеркала нет, но представляя себя со стороны, Норманн шипел лютым змеем. Еще тот видок! На этот раз в дверь постучали решительно, на пороге появился какой-то церковный начальник.
– Князь, прошу пожаловать к владыке, у него гости важные и званые.
Норманн хотел было уточнить, что значит «званые», это которых пригласили или какой-то общественный статус? Но не успел сформулировать вопрос, провожатый с поклоном открыл широкую двустворчатую дверь.
– Входи, князь, я здесь постою.
Первое, что сразу бросилось в глаза, это обилие красного цвета и позолоты, шелк и бархат, резная мебель и широкие диваны византийского стиля. Впрочем, чему удивляться, в монастыре находится резиденция архиепископа, а данный зал служит для официальных встреч и церемоний. Маленький столик у окна и три мягких кресла. Архиепископ Василий и пятидесятилетний мужчина доброжелательно смотрят на вошедшего Норманна. Вдоль стен на диванах в несколько напряженных позах еще человек двадцать, из них четыре женщины. «Князь Наримант с официальным визитом к архиепископу? – с удивлением подумал Норманн. – А я здесь при чем?»
– Садись, князь Андрей. – Архиепископ указал на кресло справа от себя.
«Наверное, на лебяжьем пуху, – усаживаясь, подумал Норманн, – надо будет подарить кресло на пружинах. Дедок совсем не вредный, для дальнейшей жизни теплые взаимоотношения будут только на пользу».
– Расскажи нам все, что ты знаешь о своих родителях, – продолжил архиепископ.
– Мать умерла при родах, отец был воином, но я его никогда не видел, – пожав плечами, ответил Норманн.
– А что люди говорили?
– Да ничего. Им-то какое дело до меня, у каждого своя жизнь и свои заботы.
– Ты знаешь, из каких мест привезли твою мать?
– Она жила недалеко от Онежского озера.
Норманн начал злиться. К чему эти расспросы? Им что, почтовый индекс деревни сказать? Или номер телефона председателя сельсовета?
– У тебя что-либо осталось от матери кроме гривны?
– Нет.
– Имя своего отца знаешь?
– Нет.
– Мурманы тебе рассказывали о набеге на твой отчий дом?
– Жаловались и пили горькую, – вспомнив деревенских мужиков, усмехнулся Норманн.
– Ровдив, что скажешь о гривне? – спросил архиепископ.
Из уголка встал крепенький мужичок, перекрестился, поклонился и ответил:
– Моя работа! Я узор правлю на дубовой плахе, бой затачиваю особо, чекан держу с наклоном. Ни с кем не спутать.
– Уверен?
– А то! Лучшие люди только у меня заказывают, и Федор Данилович стороной не обходит.
– И эту гривну делал для него?
– Помилуй, владыко! Там же лебедушки! Я вывел Ждане такой знак для подвенечного наряда!
– Вот и свела судьба отца с сыном! – Архиепископ встал. – Обнимитесь, родственные души!
Боярин, что сидел напротив, неловко вскочил, чуть не опрокинув стол, и со слезами на глазах обнял Норманна. Остальные обступили тесным кругом, Что-то говорили и плакали от избытка чувств. Неожиданный поворот событий поставил Норманна в ступор. Да какая это родня! Чушь! Дурь! И вообще ему здесь никто не нужен! Он сам по себе! Он привык жить один, полагаться только на себя, делать только то, что хочет сам. Неудачная женитьба на Юле только утвердила его в стремлении опираться на собственные силы. Нет, он категорически против!
Дождавшись окончания объятий, поцелуев и поздравлений, Норманн сел и беспомощно посмотрел на архиепископа. Надо как-то сформулировать слова, убедить в ошибке и не огорчить этих людей. Он не собирался входить чужеродной занозой в их жизнь. Но, встретившись с пристальным взглядом владыки, Норманн все понял, а легонький удар ноготком по столешнице показался грозным предупреждением. Подстава! Ему просто-напросто по случаю подыскали подходящих «родственников»! Это хорошо или плохо? Придется ставить свои условия, из замка он никуда не переедет, чужое наследство ему не надо. Хотя сейчас вроде бы другие законы, имущество считается достоянием рода и не передается от отца к сыну. К сожалению, Норманн не вник в детали, когда случайно услышал рассказ о законах Древней Руси. Ему запомнились права наследования вдовы, с которых и начался рассказ одного из любителей русской старины. Нет, чужого он не возьмет, но и своего не отдаст.
– Поздравляю тебя, Федор Данилович, с обретением сына! – доброжелательно произнес владыко. – Теперь по праву получишь свидетельство о смерти Нежданы.
– Я могу назначить дату венчания? – радостно воскликнул «папаша».
– Можешь, у меня нет сомнений в словах князя Андрея.
Вот она самая главная заковырка! Норманн глянул на «родню» и сразу определил будущую «мачеху», дородную девицу, густо покрасневшую при словах о венчании. Ну и ладушки, у них своя свадьба, а у него своя. Пусть живут и радуются. Осталось договориться о «невмешательстве» в дела друг друга, и можно спокойно жить дальше. На таких условиях он согласен перейти в статус «сыночка». Тем временем владыко позвонил в серебряный колокольчик, в зал торжественно вошел какой-то церковный начальник и положил перед архиепископом два рулончика бумаги. Вот она долгожданная бумага! Федор Данилович упал на колени и получил свидетельство о кончине своей бывшей супруги.
