Сайберия - Владимир Сергеевич Василенко
Все эти мысли промелькнули у меня за считанные секунды, пока я с вежливой, но холодной улыбкой рассматривал помощника Вяземского. Хоть я и сказал Кабанову, что мы знакомы, это было преувеличением. На том губернаторском приёме я видел Прокоповича мельком всего пару раз. Ну, и невольно подслушал их разговор с Вяземским. Но этого мало, чтобы составить полноценное впечатление.
Прокопович не был нефом, но для своего возраста выглядел довольно моложаво. Волосы и усы полностью седые, но очень ухоженные, подстриженные так ровно, будто он только что от цирюльника. Да и кожа почти без морщин, хорошего оттенка, фигура подтянутая, выдающая собой привычку к регулярным физическим упражнениям. На холёных пальцах поблескивают сразу четыре массивных перстня, на одном из которых я разглядел герб с головой мамонта. Взгляд серых выцветших глаз из-под золочёного пенсне — вежлив и доброжелателен…
Но неискренен. Перед тем, как войти, я переключился на Аспект Морока, и сразу почувствовал на коже отчётливое холодное дуновение. Прокоповичу я не нравлюсь, и это мягко сказано. Тут целая гамма чувств — от страха и зависти до подавленного раздражения. Особенно ярко эта неприязнь смотрится на контрасте с эмоциональным фоном Кабанова. Тот тоже в некотором смятении, но ко мне относится с теплотой и беспокойством. А вот высокого чиновника у себя в кабинете терпит с явным усилием. Не боится его, но и не горит желанием общаться.
— Да, без вашего присутствия, Богдан Аскольдович, наше обсуждение имело мало смысла, — кивнул Прокопович и указал на свободное кресло напротив. — Присаживайтесь, у нас с Николаем Георгиевичем будет к вам несколько серьёзных вопросов.
Я расположился в кресле, Кабанов вернулся за свой стол. Они с Прокоповичем переглянулись, и ректор после одобрительного кивка начал первым.
— Столько всего навалилось за этот месяц. Кажется, ещё только вчера ты заявился ко мне в этот самый кабинет с рекомендательным письмом от отца…
— Да уж, сентябрь выдался насыщенным, — усмехнулся я.
— Это уж точно. Многое изменилось, и продолжает меняться прямо сейчас. Во-первых, я думаю, пора заканчивать с этой неразберихой по поводу твоей фамилии. Документы на имя Василевского тебе выданы ещё неделю назад, но у нас ты во всех списках всё ещё значишься, как Сибирский, да и студенческий билет всё ещё на эту фамилию…
Я кивнул. Действительно, я до последнего цеплялся за своё инкогнито, хотя в этом уже не было никакого смысла. Особенно сейчас, после того как мы лицом к лицу столкнулись с Орловым, из-за которого я, собственно, и старался скрывать свою личность.
Кабанов постучал пальцами по знакомым зеленоватым «корочкам», лежащим у него на углу стола.
— Новый студенческий мы тебе уже выписали, забери.
— Благодарю…
Я привстал, дотягиваясь до документа. Усевшись обратно, из любопытства раскрыл его, скользнул взглядом по фотографии и тексту. Вроде бы ничего не должно было измениться, кроме фамилии, однако я отметил, что на бланке внутри добавилась ещё одна печать — с уже примелькавшимся мне в Томске гербом Вяземского — башка мамонта с огромными загнутыми в стороны бивнями.
— А теперь — о самой учёбе. По распоряжению его сиятельства Сергея Александровича ты переведён на губернаторскую стипендию. И это означает не только то, что губернатор будет оплачивать твоё обучение и выделять некоторую сумму на текущие расходы. Это и возможность обучаться по особым целевым программам.
— Вот как? Он мне не объяснял этих подробностей. Аудиенция была довольно короткой…
— Поэтому я и здесь, — вмешался Прокопович. — Чтобы более предметно обговорить некоторые детали. Целевые программы, о которых упомянул Николай Георгиевич — это, по сути, заказ со стороны генерал-губернаторства на конкретных специалистов, с немедленным трудоустройством после окончания института. Или даже раньше.
— Заманчиво. И в чём подвох?
— Эм… Какой же тут может быть подвох? — немного смутился чиновник. — Наоборот, для студентов это большая честь и большая удача. И особенно подобные предложения интересны… таким, как вы.
— А какой я? — осторожно спросил я, потому что Прокопович сделал многозначительную паузу. Терпеть не могу все эти намёки и недомолвки. В этом смысле я прекрасно понимал Путилина, который не смог ужиться со столичными бюрократами. Я и сам такой же. Начал говорить — говори уж прямо!
— Нефилим. Причём, очевидно, обладающий комбинированным Даром, объединяющим сразу и целительский, и боевой Аспекты. Большая редкость, к слову сказать. Такие люди нужны империи. И лично генерал-губернатору — тоже. Если согласитесь перейти на целевую программу — получите доступ к дополнительным занятиям для Одарённых. Сразу предупрежу — они не входят в программу университета, и даже проходят за его пределами. Но по согласованию с Николаем Георгиевичем вы сможете посещать их без ущерба для основной программы. Потому что будете освобождены от некоторых предметов.
— Например?
— Например, основы выживания на местности. Недавний инцидент в парке показал, что преподаватель по этому предмету вряд ли может вас научить чему-то большему…
От меня не укрылось, как помрачнел при этих словах Николай Георгиевич, и я решил вступиться за его брата.
— Ну, здесь вы несправедливы. Борис Георгиевич — человек бывалый, и очень многое может дать студентам. В том числе и мне. Чтобы завалить хряка-переростка — много ума не надо. А вот чтобы научиться выживать в тайге — нужны конкретные практические знания…
— И поверьте, вы их получите. Причём в куда большем объеме, чем на стандартном курсе. Мало того, те знания, что касаются развития Дара, вы вообще мало где сможете получить. И именно об этом я и предлагаю вам задуматься в первую очередь.
— Хорошо. Я подумаю. У меня ведь есть время?
— Ну… в разумных пределах, — поджал губы Прокопович и повернулся к ректору. — Если не возражаете, Николай Георгиевич, я бы перекинулся с Василевским парой слов с глазу на глаз. Это ненадолго.
Просьба была хоть и вежливая, но явно не предполагающая отказа.
— Что ж… Извольте, — озадаченно вздохнув, поднялся из-за стола Кабанов. Мне было за него даже немного неловко. В собственном кабинете не хозяин — то Путилин его узурпирует, то этот вот пижон…
К счастью, оставшись со мной наедине, помощник Вяземского сразу же перешёл к делу.
— Думаю, неделю на раздумья вам будет достаточно, молодой
