Дворкин А.Л. - Очерки по истории Вселенской Православной Церкви
"Исповедание" вызвало настоящий фурор в Европе: Вселенский патриарх, глава Православной Церкви оказался протестантом! Протестанты ликовали: они были уверены, что за таким прогрессивным патриархом последует вся его паства; им казалось, что еще немного – и они увидят безоговорочное принятие Восточной Церковью истины Реформации и ее полное обращение в протестантизм. Неудивительно, что "Исповедание веры" Лукариса было опубликовано в четырех французских переводах и в двух немецких. В 1633 г. наконец оно было опубликовано и по-гречески, также в Женеве.
Следует добавить, что на основании того что латинский текст появился намного раньше греческого, многие благочестивые греки, пытавшиеся спасти репутацию своего патриарха, объявляли "Исповедание" подлогом. Но достаточно вспомнить, что Лукарис владел латынью так же хорошо, как и греческим, что "Исповедание" предназначалось прежде всего для западных читателей, так что издавать его по-гречески не имело смысла. И наконец, оригинальный манускрипт Лукариса сохранился в Женевской библиотеке, и его подлинность не вызывает ни у кого сомнений.
Естественно, католические державы – Франция и Австрия – не могли не опасаться такого усиления протестантского влияния на Босфоре. Их посольства активно вмешались в политическую игру. Они предоставили всю необходимую поддержку группе православных епископов, искренне озабоченных еретичеством патриарха, и тем удалось его низложить. Вскоре Кирилл Лукарис был арестован турецкими властями по обвинению в сотрудничестве с Россией и задушен. Его тело сбросили в Босфор. Через несколько дней его вынесло волнами на берег. Похоронен Лукарис на острове Халки.
Нетрудно представить, какой скандал был вызван на Востоке публикацией "Исповедания" Лукариса. Шесть соборов подряд осудили его: Константинопольский 1638 г. (он прошел через три месяца после смерти Лукариса, и на нем было анафематствовано не только "Исповедание", но и Кирилл Лукарис лично), Киевский 1640 г., Ясский 1642 г., Константинопольский 1672 г., Иерусалимский 1672 г. и Константинопольский 1691 г.
6. Под влиянием этой антипротестантской реакции Петр Могила, митрополит Киевский, также решил написать свой знаменитый "Православный катехизис" (1640 г.), первоначально предназначенный лишь для использования в его собственной епархии.
Петр Могила (1596/97-1647) (по-румынски Мовила) был сыном валахского (затем молдавского) господаря. В одиннадцать лет он остался сиротой. Образование он получил в Польше, латынь знал в совершенстве, но с греческим у него были серьезные трудности. Вначале он избрал военную карьеру и даже участвовал в Хотинской битве, но затем, вероятно, под влиянием киевского митрополита Иова Борецкого, решил принять духовный сан, был пострижен в монашество и вскоре стал архимандритом Киево-Печерской лавры. Там он построил типографию и основал школу, которая вскоре широко прославилась под названием "Киево-могилянская академия". Это учебное заведение оказало громадное и долгосрочное влияние на весь православный мир. В 1632 г. Петр Могила был рукоположен в митрополиты Киевские.
Могила прежде всего стремился к повышению стандарта образования православного духовенства как к способу предохранить православие от давления униатства, широко поддерживавшегося польскими королями. Могила всю жизнь боролся с униатизмом. Но он считал, что для борьбы с врагом нужно применять его же методологию. Он сам получил католическое образование и был под большим впечатлением от латинской учености. Петр Могила считал, что нужно всего лишь изъять из католического образования несколько спорных пунктов, чтобы оно стало совершенно приемлемым для православных. Его академия была абсолютно латинской: обучение там велось по-латыни, а куррикулум был буквально списан с куррикулума латинских семинарий. Случай с Кириллом Лукарисом казался Могиле особенно постыдным, так как он подтверждал инсинуации римо-католических богословов, что Православная Церковь, дескать, нашпигована протестантизмом и что ей, в принципе, ничто не препятствует для формального перехода в протестантизм.
Могила стремился отмыться от этого позорного пятна и доказать несостоятельность обвинений католиков, поэтому решил дать четкое и недвусмысленное определение Православия, используя высшие образцы римо-католической учености. За образец он взял методологию латинских изложений веры. Таким образом, его "Катехизис" оказался не более чем обильными заимствованиями из бывших тогда в ходу римо-католических катехизисов, и в особенности из опубликованного за несколько десятилетий до этого катехизиса латинского святого Петра Канусия.
Могилянский "Катехизис" был несомненным продуктом воспитанного в латинизме ума. Комментарии киевского митрополита к Символу веры и объяснение семи таинств, его перечисление трех богословских добродетелей и семи смертных грехов, также как и вся фразеология, показывали, насколько Могила был детищем схоластического богословия. Ряд спорных вопросов, на которые киевские богословы не решались сами ответить, такие, как существование чистилища и точный момент пресуществления евхаристических Даров, был предложен для суждения Константинопольского патриарха. Однако сам Петр Могила придерживался латинских ответов на эти вопросы, что и было отразилось в его "Катехизисе".
Несомненно, что как сам Киевский митрополит, так и его сподвижники были недостаточно укоренены в истинном православном Предании. Их позиция характеризуется явственным и нескрываемым комплексом неполноценности перед контрреформационной ученостью, что и привело их ко впадению в грубое латинство. Тем не менее "Катехизис" Могилы был принят на соборе в Киеве (1640 г.), а затем, в несколько подправленном по ряду важных вопросов виде, вновь принят на соборе в румынском городе Яссы (1642 г.).
Там же он был переведен на греческий язык греческим богословом Мелетием Сиригом, который приложил все возможные усилия, чтобы придать ему несколько более приемлемую форму. В этом переводе первоначальная византийская позиция относительно чистилища и учредительных слов Евхаристии была восстановлена. В таком новом виде "Катехизис" был одобрен Константинопольским собором 1643 г. Но даже и со внесенными исправлениями труд Могилы является и по духу, и по форме самым латинским документом, который был когда-либо официально одобрен православными иерархами за всю историю Православной Церкви. Тем не менее с тех самых пор он оказывал громадное влияние на православное богословское образование. Лишь в середине XIX в., когда Церковь вступила на путь "возвращения к источникам", влияние этого рокового документа начало постепенно уменьшаться.
7. Кроме Петра Могилы, в Церкви того времени был еще один пламенный защитник Православия, вовлеченный в борьбу против распространения протестантского и католического влияния – Досифей, патриарх Иерусалимский (1641-1707). В 1661 г., несмотря на молодость, он уже был митрополитом Кесарийским, а в 1669 г. стал патриархом Иерусалимским. Досифей был одним из немногих патриархов Иерусалимских, которые постоянно жили в Иерусалиме, а не в Константинополе. Не получив формального образования, он был талантливым самоучкой. Досифей стремился к распространению на Востоке знания Отцов Церкви. Ему удалось опубликовать важный сборник византийских богословских текстов в румынском городе Яссы, где находилась типография вселенских патриархов.
Его широкая известность как ученого привлекла внимание французского дипломата Нойнтеля, которого Людовик XIV назначил своим послом в Константинополе. Помимо дипломатической карьеры, Нойнтель прилежно изучал богословие. Посол связался с Досифеем и с несколькими другими православными иерархами и предложил им выразить свое мнение по поводу "Исповедания" Кирилла Лукариса. Результатом этого запроса стало появление на свет подробного и систематического опровержения трудов Лукариса.
Труд Досифея был одобрен на Вифлеемско-Иерусалимском соборе 1672 г. Этот документ, с тех пор известный как "Исповедание веры Досифея", или "Деяния Иерусалимского собора", безусловно, стал самым важным православным догматическим текстом этого периода. Даже почти два столетия спустя, в XIX в., свт. Филарет Московский очень высоко отзывался о нем.
Досифею не удалось полностью избежать латинских аргументов. Под влиянием Могилы он время от времени использовал латинизированную терминологию, но он несравненно глубже укоренен в православной почве, чем Киевский митрополит. Он ясно и недвусмысленно отвергал кальвинизм Лукариса, отвечая на него традиционным сакраментальным реализмом Православной Церкви. Интересно, что в "Исповедании" Досифея столько же глав, сколько и в "Исповедании" Лукариса. Складывается впечатление, что Досифей просто отвечал Кириллу по всем пунктам. Учение Иерусалимского патриарха о священстве основано на сакраментальной природе Церкви; его пояснения к почитанию икон и святых глубоко православны. Но тем не менее Досифей, вполне в духе латинского богословия, заявлял, что Православная Церковь знает семь таинств, правда, при этом отмечая, что считать таинства – не слишком благочестиво. Наверное, самый прискорбный след латинского влияния на "Исповедание" Досифея выразился в его заявлении, что чтение Писания не полезно для мирян.
