Прорыв - Александр Викторович Горохов
Несмотря на то, что Василевский формально является моим подчинённым, Борис Михайлович явно видит своего преемника именно в нём, а не во мне. И даже не скрывает этого. Мне стало несколько обидно, когда я заметил такой «неравнодушие» Шапошникова к Александру Михайловичу, но маршал нашёл время для личного разговора со мной, в котором постарался расставить точки над i.
— Я не считаю вас бездарью, голубчик. Более того, просто уверен в том, что вы со временем вы могли бы возглавить Генеральный штаб. Но, в отличие от не менее талантливого штабиста, чем вы, Василевского, у вас есть и другой талант, который вы пока не успели проявить. Я имею в виду ваш талант командующего. И вижу вас в должностях командующего фронтами. Не сразу, конечно, а после того, как вы приобретёте соответствующий опыт работы начальника штаба фронта. Совместив опыт штабного работника с навыками командующего, вы превратитесь в истинного гроссмейстера от военного искусства. Василевский же, увы, вторым талантом, имеющимся у вас, не обладает. Именно поэтому мне предпочтительнее со временем передать дела ему, а не вам. Поверьте, я знаю, о чём я говорю.
Смутные слухи о том, что советское руководство получило какие-то сведения из будущего, появились ещё в середине 1939 года. И только заняв пост заместителя начальника Генштаба, я стал носителем этой тайны государственного уровня. Но всё, что касается кадровых вопросов, карьеры многих руководителей, включая высокопоставленных военных, по-прежнему остаётся для меня закрытым. Возможно, и Борис Михайлович знает далеко не всё. Но что-то определённо знает, что он и подтвердил, ответив на прямо заданный мной вопрос.
— Вы исходите из сведений, предоставленных потомками?
— Вы догадливы, голубчик. Скажу больше: использованное мной в отношении вас слово «гроссмейстер» придумал не я, а ваши противники, которых вы в истории другого мира безжалостно громили, командуя фронтами. Готовьте себя именно к этой стезе, Николай Фёдорович. А Василевского я буду готовить к роли отличного начальника Генерального штаба.
Сложно не поверить человеку, сдружившемуся с очень немолодым, даже более старшим, чем сам Шапошников, сотрудником Госбезопасности, к которому, как я обратил внимание во время одного из совещаний в Кремле, очень уважительно относятся и сам товарищ Сталин, и нарком внутренних дел. Довольно высокопоставленным чекистом, появившимся из ниоткуда именно летом 1939 года и обладающим очень детальными знаниями в области практического использования перспективных вооружений, только-только создаваемых советскими инженерами. Насколько мне известно, этот самый Владимир Михайлович Бабушкин занимает необычную должность «советник» при наркоме внутренних дел и курирует работы по тем самым перспективным вооружениям и новым промышленным производствам.
Последующие три дня всё оперативное управление и я, как профильный заместитель начальника ГШ, занимались контролем за исполнением директивы. Могу сказать, что в целом командование на местах с этим справилось. Не без возникающей то тут, то там неразберихи и надежды на «авось», но справилось. Всё-таки продолжает сказываться недостаточная оснащённость войск радиостанциями и всё ещё, несмотря на предпринимаемые меры, присутствующая «радиобоязнь» наших командиров. Тем более, поляки задействовали для повреждения проводных линий связи не только свою агентуру, но и заброшенных к нам в ближний тыл диверсантов: увы, многие лётчики либо не успели обучиться ночным полётам, либо обучены недостаточно, и ночные полёты «чужаков» над советской территорией всё же случаются.
Наибольшее сопротивление исполнению Директивы № 1 на местах оказали… лётчики-истребители, считающие себя «белой костью», а рассредоточение и маскировка самолётов «снижает их боевой дух». Но после нагоняя, полученного начальником Штаба Военно-воздушных сил генерал-лейтенантом Жигаревым и командующим ВВС генерал-лейтенантом Новиковым, ситуация поменялась мгновенно.
Возникли и трудности с эвакуацией семей военнослужащих. Из-за сопротивления некоторых «боевых подруг», не желающих покидать своих мужей. Тем не менее, по докладам с мест, после вмешательства старших по званию, политорганов и даже представителей Госбезопасности вопрос, в целом, был решён.
Резко выросло число провокаций практически на всём протяжении западной границы СССР и в Закавказье. Если до ультиматума такое, по докладам НКВД, случалось один-два раза в сутки, но в эти дни обстрелы пограничных нарядов, попытки пересечения государственной границы мелкими воинскими подразделениями, обстрелы советской территории из миномётов и полевых орудий, разрушения пограничных знаков исчислялись десятками. Тем не менее, эта провокационная деятельность имела и положительный эффект: по докладам Главного политуправления, красноармейцы, до этого довольно скептически относившиеся к вероятности нападения на нас «какими-то поляками» и их союзниками, стали воспринимать угрозу начала войны более реально.
О том, что «ультиматум четырёх держав» не является пустым сотрясанием воздуха, а сосредоточение войск близ наших границ — бряцанием оружием, мы узнали по сообщению Госбезопасности о том, что в посольствах европейских стран жгут документы. А это значит, дипломаты готовятся к эвакуации и «подчищают» рабочие документы. Ну, а сразу после полуночи 18 мая целая вереница иностранных послов потребовала от наркома иностранных дел товарища Молотова принять их, чтобы вручить ноты о том, что их страны находятся в состоянии войны с Союзом Советских Социалистических Республик 'из-за неисполнения требований ультиматума. И уже буквально через десять минут в войска полетела заранее подготовленная Директива за номером 2 о переводе воинских частей на военное положение и преобразовании западных округов и Закавказского округа в фронты.
Фрагмент 11
21
Генерал-майор Рокоссовский, 18 мая 1941 года
Приказ перевести дивизию в состояние полной боеготовности, занять полевые укрепления и замаскироваться до нас дошёл в первой половине дня 13 мая. Одновременно с требование прибыть к 15:00 в Ленинакан на совещание в штаб армии. Но к этому времени все, кто слушал радио, уже знали об ультиматуме, выдвинутом четырьмя странами, включая Турцию, близ границы с которой мы находимся. Так что сомнений в том, чему будет посвящено это совещание, не было.
Узнали мы об ультиматуме из сообщения ТАСС, заканчивавшего словами «в 12 часов по Московскому времени будет оглашён компетентный ответ Советского Правительства на ультиматум четырёх держав». Поэтому в полдень все, кто имел возможность, прильнули к радиоприёмникам.
В общем-то, всё ожидаемо: никакого отвода советских войск из Латвии, Эстонии, присоединённых территории Финляндии и от польской границы не будет. В том числе — из-за того, что всенародно избранное руководство прибалтийских республик изъявило волю большинства населения и добровольно вошло в состав Советского Союза. Ну, и чисто моя ремарка: отводить войска на пару десятков километров за линию Укрепрайонов, чего хотят польские власти, это добровольно сложить оружие в условиях, когда они даже не скрывают намерений включить в состав Речи Посполитой всю Белоруссию, всю Украину и даже часть территорий РСФСР, включая
