Хозяин дубравы. Том 2. Росток - Михаил Алексеевич Ланцов
— Я действительно убил тех троих. — после небольшой паузы произнес ведун.
— Я говорил! Говорил! — взвился этот парень и попытался сделать выпад.
Но неловко и слишком медленно. Сказывалась усталость. Из-за чего излишне жесткий сбив Беромира, не только выбил оружие из его рук, но и уронил обвинителя на задницу.
Потом поставил перед собой копье и пояснил:
— Они пришли ко мне как гости, но отказались разделить еду. Сослались на спешку и убежали. Впрочем, ближайшей ночью вернулись. И попытались напасть на меня во сне. Но у них ничего получилось.
— Что их сподвигло на такой поступок? — спросил глава «клуба» Перуна клана Красных волков.
— Мой большой топор. Я рубил дрова, когда они пришли. И они не могли от него отвести взора. Сразу не напали, опасаясь проклятий. Но совладать с алчностью не смогли.
— Я свидетельствую в том! — громогласно произнес Вернидуб.
— Не может быть! Нет! — простонал парень-обвинитель.
— Клятва на оружии и слово ведуна Перуна — это весомо. Да и круг о том же говорит, — возразил представитель Красных волков.
— Кто тебя надоумил все это делать? — спросил Беромир у своего противника.
— Никто!
— Врешь. Ты подбил ребят из Быстрых медведей на неподчинение, подставив их под наказание. Ваши разговоры слышали. А потом, когда я их изгнал за неподобающее поведение, именно ты начал мутить воду среди остальных. Даже и теперь — как ты дрался? Кто учил тебя этому? Кто дал яд?
— Никто! — вновь выкрикнул он.
— Кто-нибудь ему верит?
— Нет, — жестко и холодно произнес глава «клуба» Перуна Красных волков. — А ну, сказывай! Кто надоумил⁈
— Не могу!
— КТО⁈ — с трудом сдерживая бешенство, вновь рявкнул этот вопрошающий.
— Проклянет!
— Я отпущу проклятие, — резонно возразил Беромир. — Кто?
Он промолчал.
— Ночь, улица, фонарь, аптека, бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хоть четверть века — все будет так. Исхода нет. — произнес на-русском ведун стихотворение Блока. Не по какому-то умыслу. Просто первое, что пришло в голову.
— Что⁈ — нервно выкрикнул этот парень.
— Я проклинаю тебя. — ровно и торжественно произнес Беромир. — Семь следующих воплощений ты будешь жить во тьме. Или слепым, или обитателем каким подземным.
— Нет! НЕТ!!!
Ведун лишь пожал плечами.
— Каждый из нас наложит на тебя посмертное проклятие, — серьезно произнес Вернидуб. — После чего ты будешь убит и отправишься страдать. Долго и страшно.
— Скажи, кто тебя надоумил, и я сниму проклятие. — предложил ему Беромир.
— Вилте[1]! Это она! Она! Тетка моя!
— Вилте? Кто это? — поинтересовался ведун.
— Ведьма Мары. В лесу живет. Один из убитых тобой был ее сыном. — хмуро ответил старший от Красных волков.
— У вас есть ведьма Мары? — ахнул Вернидуб. — И вы молчали?
— Мы ее держали в тайне, ибо прошлую в жертву принесли. Али забыли? Утащили и сожгли живьем. Ни я, ни мой отец, ни мой дед не помнят, чтобы ведьма Мары заканчивала иначе. Вот мы и молчали.
— И, я смотрю, вышло лучше, да? — поинтересовался Беромир. — Она, получается, подначила своего сына на злое дело. А потом науськала племянника на проказы. Да в каком деле⁈ Просто с ума сойти! Эта дурная баба пыталась вас, равно как и иных лишить железа. Каково?
— Я лично ей голову отрежу, — процедил сквозь зубы Добросил[2].
— А вира?
— Что⁈ — с нескрываемым раздражением переспросил он.
— Именно меня она хотела извести. Посему я в праве требовать виру.
— И что же ты хочешь?
— Ее.
— Чего? — ахнул Борята, вперед Добросила. Да и по остальным пошли шепотки.
— Она ведьма Мары. И она повинна смерти за свои дела. Пусть придет и поклянется мне в верности своей душой. И тогда я возьму ее под свою защиту. Ведь таких, как она, мало. И было бы глупо ее своими руками убивать.
— Ты не знаешь, чего просишь!
— Ведьмы Мары травами ведают. Разве нет?
— Отравами!
— Да. Но и лечебными настоями да корешками. А нам такое ой как пригодится. Ежели кого ранит — боль снимет и хворь отведет. Разве дурное дело? Да и сменщиц себе подготовит. Отколь нам потом брать таких, как она, ежели сейчас ее примучаем?
Все переглянулись.
Промолчали.
— Я мыслю, доброе дело Беромир предлагает, — произнес Вернидуб. — Ежели поклянется душой своей, то и ладно.
Красный лист тоже поддержал.
И другие ведуны один за другим высказывались в поддержку данной идеи.
— А если она откажется? — спросил Добросил.
Беромир закрыл глаза.
Глубоко вдохнул.
И не открывая глаз, начал на максимальном пафосе декламировать песенку «В лесу родилась елочка». Фрагмент. Причем, пользуясь своим тембром голоса, ушел в эти характерные гудящие тональности баса-профундо.
Открыл глаза.
Окружающие смотрели на него с некоторым ужасом и напряжением, потому что получилось жутковато.
— Что ты сделал? — подавшись вперед, спросил Вернидуб.
— Проклял ее именем Перуна и Велеса. Для этого не нужно ее видеть. Хотя и частить с таким не стоит. Они не любят. Если не искупит, то как умрет — сокрушит ее душу Перун своим громовым молотом. Низвергнув в поруб Велеса страдать на тот срок, на который сам решит.
— Куда? — удивился седой, напрягшись.
— У Велеса и Перуна, как у старших сыновей Сварога, есть два особых места. Про первое, быть может, вы слышали о нем. У ромеев и эллинов есть поверье про загробный мир, что туда попадают все души после смерти. Это не так. Души после суда Перуна либо уходят на перерождения, либо на некий срок приговариваются к страданиям в мрачных чертогах, либо благословляются на отдых в красных чертогах. Хотя они известны под разными именами. Первыми заправляет Велес, вторыми сам Перун.
— А… хм…
Ведуны переваривали и переглядывались.
Интересная тема.
Им понравилась.
Открывая очень многообещающие перспективы.
— А я? Я? Как же я? — тихо прошептал этот паренек, что бросил ему вызов. — Ты обещал снять проклятие, если я про нее расскажу.
— Икота, икота, перейди на Федота, с Федота на Якова, с Якова на всякого, — на пафосе выдал Беромир. Разумеется — на русском языке.
Сказал и направился из круга.
— Ты не будешь его убивать?
