Вторжение - Иван Валерьевич Оченков
Прежде чем прийти сюда, он наверняка успел заручиться поддержкой армейских генералов и вот теперь вынужден сдать их. Такая вот маленькая месть с моей стороны.
Впрочем, кажется, началось. С моря доносится отдаленный гул первых залпов, которые скоро слились в сплошную канонаду. В этот момент я почти возненавидел адмиралов, выдавивших меня на берег.
— Переживаете, Константин Николаевич? — отвлек меня Истомин, прибывший вместе со мной и остальными флотскими чинами, кому не нашлось места на идущих на врага кораблях.
— Есть немного. Душа рвется туда…
— Понимаю-с!
— А ты, Владимир Иванович?
— По совести говоря, чуть не проклял орлов на эполетах. Не произведи меня государь, вел сейчас в бой «Париж». Так-то вот…
— Как думаешь, — внезапно спросил я. — Отчего Нахимов не желал сразиться с союзниками. Боится?
— Вот уж ничуть! — возмутился адмирал. — Павел Степанович страха не ведает. Тут в ином дело…
— И в чем же?
— Ваше высочество позволит мне быть откровенным?
— Меньшего и не жду!
— Это все еще со времен Наварина повелось. Мы тогда все на «Азове» служили, под командованием Лазарева, светлая ему память! Павел Степанович, изволите видеть-с, в лейтенантах ходил, Владимир Алексеевич мичманом, а я, многогрешный, и вовсе только гардемарином успел стать. Но команда у нас была лихая…
— Так что?
— А вместе с нами в одной эскадре англичане и французы и на любом из их кораблей дело было поставлено как бы ни лучше, чем у нас! Но ведь остальные-то наши куда как хуже были. Нет, супротив турок с египтянами и мы молодцы, а вот случись тогда переведаться тогда с союзниками, даже и не знаю, что сталось бы. Вот с той пор и сидит внутри эта заноза.
— Думаешь, не выстоим? — напрямик спросил я.
— Даже не знаю, — развел руками Истомин. — Будь жив Михаил Петрович, он, пожалуй, и сладил бы. Уж за ним-то люди пошли…
— А за мной, стало быть, не пойдут?
— Этого я не говорил!
— Не тушуйся, адмирал. Сам знаю, что не Лазарев. Таких как он даже наша земля не каждый век рожает…
— Ваше императорское высочество неверно меня поняли. Одно ваше прибытие воодушевило и флот, и армию. А уж про налет на Евпаторию и говорить нечего. Офицеры с матросами в себе силу почуяли, а это дорогого стоит!
Некоторое время мы стояли молча, вглядываясь я в здоровенный бинокль, а Истомин в подзорную трубу. Судя по всему, нашим приходилось туго, но они не уступали. Между тем…
— А ветер крепчает! — первым заметил Истомин.
— И, кажется, сменился.
Увидев перед собой готовую к бою эскадру, Дандас удовлетворенно вздохнул. Бездарная и бессмысленная операция по демонстрации высадки в устье Качи, которую ему приказали провести силами своей эскадры и 28 английскими транспортами с 4-й французской дивизией Форе на борту, превращалась в интересное и перспективное дело.
До сих пор русские упорно уклонялись от боя, прячась в глубине своей бухты и ощетинившись пушками мощных береговых батарей. Говоря по чести, он уже потерял надежду встретиться с ними лицом к лицу и вот такая удача! Ради этого стоило потерять французский флагман вместе со всеми лягушатниками на его борту…
— Передайте капитану Симондсу на «Аретузу», пусть его отряд фрегатов остается прикрывать транспорты. А у нас найдется дело поважнее.
— А ведь у Нахимова четыре 120-пушечника против наших трех, — задумчиво отметил капитан Картер.
— Тем больше чести будет их разгромить! — криво усмехнулся командующий. — Поднять сигнал «к бою»!
— Может «Англия надеется, что каждый выполнит свой долг»?
— Приберегите это для Лайонса. Старина Эдмунд так бредит славой Нельсона, что не погибни сэр Горацио, он наверняка бы к нему посватался!
Остроумно как ему казалось пошутив, Дандас засмеялся грубым отрывистым как лай бульдога смехом, но потом резко его оборвал и снова приник к подзорной трубе.
— Русские еще не закончили перестроение, мистер Картер. Прикажите прибавить паруса!
— Кажется, ветер крепчает…
— Выполняйте!
— Слушаюсь, сэр!
Как не спешили англичане, Нахимов все же успел выстроить линию и, как и планировал с самого начала, принял бой на отходе. И надо сказать, на это были свои резоны. Самые тяжелые пушки на парусных линкорах традиционно располагались на нижней палубе. Но от воздействия ветра корабли кренились, и потому атакующим было гораздо труднее вести огонь из них, нежели отступающим. Англичане, разумеется, знали об этом, но сочли риск приемлемым, надеясь на то, что их канониры лучше обучены, а артиллерия более мощная.
Однако первые же залпы русской эскадры избавили британцев от столь пагубного заблуждения. Тем более что в арьергарде Нахимова шли 120-пушечники с батареей 68-фунтовок на нижней деке. Проходя мимо которых, корабли просвещенных мореплавателей всякий раз получали порцию ядер пополам с бомбами.
— Может, маневрируют они и неважно, — мрачно заметил Картер, наблюдая за попаданиями в свой корабль, — но стреляют как боги!
И хотя адмирал и не удостоил его ответом, было видно, что внутренне он согласен.
Впрочем, потомки Дрейка и Нельсона тоже недаром получали королевские шиллинги. Корабли Новосильского получили не меньше попаданий, хотя и более мелкого калибра. И с той, и с другой стороны вскоре появились убитые и раненые. Изломанные борта, порванные парусами и разбитые прямыми попаданиями части рангоута.
Наконец, английскому флагману удалось миновать «великолепную четверку» русских и сблизиться с более слабыми кораблями, относившимися к типу «Султан Махмуд». Большинство из них были построены в те времена, когда Российская и Османская империи были союзниками, что и дало головному кораблю серии такое не слишком типичное для нашего слуха имя.
И первым на кого пришелся удар, оказался «Ягудиил». На нем было куда меньше артиллерии, чем на 120-пушечниках, а 68-фунтовок не было вовсе, но канониры знали свое дело и постарались достойно встретить противника. Некоторое время корабли обменивались залпами, причем русским удавалось стрелять, как минимум в полтора раза чаще, но затем их огонь стал стихать. Все же «Британия» и шедший прямо за ней «Трафальгар» оказались куда мощнее. Но в этот момент, одиноко выстреливавшая пушка, можно сказать, решила судьбу сражения.
Выпущенное ей ядро, угодило прямо в середину грот-мачты «Трафальгара» и расщепило ее пополам, после чего та сложилась. Верхняя часть ее рухнула на фок, разорвав при этом реями паруса, отчего скорость британского линкора упала, и он начал отставать.
Четверка русских 120-пушечников, в это же самое время,
