Я пас в СССР! - Alchy
— Я всё! Пошли уже!
На улице, разглядев мои боевые отметины, с восхищением воскликнула:
— Ваня! Ты опять длался⁈
Вот, уже Ваня, а не Ванька, прогресс!
— Да это разве драка, — не стал я приукрашивать свои подвиги. — детский лепет, раз голову арматурой не пробили…
Обратно пошли другой дорогой, свернули по центральной дороге направо, вниз и к речушке, миновали хозтовары и комиссионный, возле церкви свернув налево, к дому деда. Вернее так — к домине! Большой двухэтажный особняк (первый этаж полуподвальный, правда), рубленный из лиственницы ещё в конце девятнадцатого века, родовое гнездо Свиридовых. Мамка у меня Свиридова в девичестве, так что идем к бабушке и дедушке Свиридовым.
А если точнее — к прабабушке и прадедушке, бабушка по маме — живет и работает в Челябинске, трудится в больнице (чёрт, рука зачесалась, завтра с утра на перевязку). А деда нет, он оставил маме звучное отчества Генриховна и был таков, умотал на комсомольскую стройку, ну хоть алименты платил и каждый год присылал открытку, поздравляя нас с новым годом, в лицо я его ещё никогда не видел. Мы, чтоб не ломать язык — зовем их дедой Сашей (вот да, имя Александр в нашей семье — на каждом шагу попадается) и бабой Фомой (Фомаида Петровна, как уважительно обращаются к ней в селе).
Дед с бабушкой у нас патриархи — родились в начале века, застали и гражданскую (по малолетству не успев поучаствовать) и Великую Отечественную. Дед во второй мировой воевал недолго, что-то чуть больше около двух лет, после чего его списали по ранению. Реципиент к подвигу деда относился скептически — и воевал всего два года, и ничего не рассказывал, как крошил фрицев в капусту. То ли дело ветераны, приходившие в школу каждый год в преддверии дня победы! Дух захватывало от их красочного повествования о своих подвигах!
А я сейчас, сверившись с доставшимися воспоминаниями — присвистнул. Только на памяти реципиента деда три раза госпитализировали, доставая осколки, оставшиеся с той далекой войны. А что до не такого большого количества медалей на груди деда, которые он с гордостью доставал на девятое мая — так там были две «За отвагу», «За боевые заслуги», орден Отечественной 1-й степени, не считая кучи других, вроде за победу над Германией и прочих. Так что дед боевой, оказывается, реципиент ещё не научился отделять наносную шелуху от настоящих дел и поступков…
Ещё они оба работали с детских лет, батрачили до революции (так что здоровый родительский дом, в котором они сейчас живут, это не от предков зажиточных, а от большой семьи достался), бабушка сейчас на пенсии, а дед, несмотря ни на что — до сих пор работает трактористом-механизатором. Внуков у них, помимо нас — прорва, что не мешает им всех любить и привечать, со всей страны в этот большой дом гости съезжаются, а летом — наших братьев и сестер привозят. Называется это — отдохнуть в деревне, а на деле — у деда не отдохнёшь, с детства к труду приучает, и методы у него очень убедительные и действенные…
Бабушка встретила нас уже надоевшими мне охами и ахами, расспрашивала про больницу и напоила чаем с только что испеченными оладьями, это мы удачно зашли! Дед всё ещё был на работе, ну ничего, увижу ещё, я здесь надолго. Саша принялась терроризировать кошку, гоняясь за ней по всем многочисленным комнатам, а меня вызвали во двор родственники, получается — двоюродные братья по матери, Свиридовская мафия.
— Чо, Ванька, правду брешут, что тебя втроем лупцевали с Петкой твои одноклассники? — Сразу взял быка за рога Лёшка, он старший, как раз с Петькой учится, только в параллельном.
— Вдвоем! — Я не стал усугублять положение своих недавних противников, им и так невесело придется. — Петьку я сразу усадил на жопу, отдыхать.
— Лёшка, Серёжка! — Вышла на крыльцо бабушка, вытираю руки полотенцем. — Чего во дворе стоите, пошли оладушки есть, пока горячие!
— Мы сытые, Ба! — С сожалением отказался Лёха и строго добавил вполголоса дернувшемуся было Серёге. — Куда⁈ Нам этих засранцев надо вперед Жуковых перехватить и накостылять, проглотина!
Братаны развернулись и резво стартанули за ворота, только земля из-под кед вылетела. Тут и Саша, уязвленная нежеланием кошки общаться — запросилась домой, так что поблагодарив бабу Фому — пошли дальше. Еще другие дед с бабкой в планах, но это уже ближе к дому, на той стороне лога, в районе Каменки.
Сашка по дороге подобрала палку и с остервенением рубила попадавшиеся по обочине будылья сорняков, азартно приговаривая:
— Нна, получай! По башке алматулой!
Надо как-то аккуратней с её воспитанием, она же сейчас всё как губка впитывает, тут и без меня есть кому вокабуляр ей пополнить, не стоит усугублять… Спустились к речке, запал у малявки иссяк и перед горкой она взмолилась о передышке.
— Давай отдохнем, Ваня! Я устала!
Закинул здоровой рукой её на спину и почти забежал в гору (что она там весит, в свои неполные шесть, да и ноги у меня, благодаря езде на велосипеде со шлангами вместо камер — о-го-го, подкаченные), а тут и дом дедовский, Жуковский, прямо на берегу. Поскромней, конечно, чем Свиридовский, но тоже не маленький.
Дед и бабка по отцу — гораздо моложе, Антонина и Арлен (армия Ленина). Деда так с перепугу родители назвали, на заре советской власти чудом избегнув катка коллективизации. По доносу комбедовского активиста, их уже арестовали, описывая небогатое имущество и повезли на станцию, выселять и осваивать Сибирь. Вся их вина заключалась в том, что помощника нанимали на покос, что и не замедлил отразить в кляузе излишне ретивый и завистливый активист. Спасло их то, что старший сын служил в красной армии, родственники со справкой из сельсовета отбили их на станции. Вот родившегося затем деда Арленом и назвали, на всякий случай.
Этот председатель комитета совета бедноты стал потом героем, посмертно, про него даже в школе стенд есть, как ему кулаки руки и ноги сломали, оставив умирать в овраге. Из оврага он героически спасся, но года через три умер от беспробудного пьянства, и в деревне, несмотря на официальное звание героя —
