Котенок. Книга 1 - Андрей Анатольевич Федин
Распахнул дверь.
– Ты разве не опаздываешь в музыкалку? – спросил я.
Соседка проигнорировала мой вопрос – протянула мне открытую книгу.
– Вот, – сказала она. – Смотри.
Указала на занимавшую всю страницу (небольшого формата) чёрно-белую иллюстрацию. Я послушно посмотрел на картинку. Увидел на ней девочку лет семи – в нарядном платье, с распущенными волосами, со светящимися от радости глазами Алины Волковой (а ещё с впадинкой на подбородке и с очень похожим шрамом на правой брови). Девочка на картинке радостно улыбалась – демонстрировала ровные зубы и ямочки на пухлых щеках. Держала в руках небольшую статуэтку льва. Я поправил очки. Отметил несомненное сходство между портретом в книге и моей бывшей (и настоящей) одноклассницей – Алиной Волковой. Подумал, что в семилетнем возрасте Волкова выглядела примерно так же, как эта девчонка. Взглянул на надпись под картинкой. Прочёл: «Алина Солнечная – лауреат высокой поэтической награды 'Большой Золотой Лев Венеции, 1971 год».
– Похожа, – признал я.
Кукушкина перелистнула страницу – вновь ткнула пальцем в книгу.
– Ванечка, тут сказано, что она родилась четвёртого сентября тысяча девятьсот шестьдесят третьего года, – сказала Лена. – Четвёртого сентября! Понимаешь?! Всё сходится! Это она – Солнечная!
Семиклассница глуповато улыбнулась.
Я посмотрел на её сияющие глаза – покачал головой.
– Всё, да не всё, – сказал я.
Соседка дважды моргнула – будто растерялась.
– Почему это, не всё? – спросила она.
Отступила на шаг назад – смотрела на меня с недоверием.
Я усмехнулся.
– Совпадение, действительно, интересное…
Махнул рукой.
– Это не совпадение! – сказала Лена.
Кукушкина приподняла книгу – я увидел обложку уже знакомого мне томика стихов с надписью «А. Солнечная. Рисунок судьбы: избранные произведения».
Пожал плечами, сказал:
– А ты посчитай сама.
– Что посчитать? – спросила Лена.
Кивнул на книгу.
– Там сказано, что эта твоя Солнечная шестьдесят третьего года рождения, – сказал я. – Правильно я говорю?
Лена кивнула – неуверенно и настороженно. Она будто предполагала, что я её обману. Но всё ещё не поймала меня на лжи, хотя и внимательно прислушивалась к моим словам.
– Шестьдесят третьего, – повторил я. – Это получается… Сколько ей сегодня исполнилось лет?
Кукушкина нахмурилась, сжала губу – подсчитывала в уме.
– Восемнадцать, – подсказал я.
Развёл руками.
– Твоё «маленькое чудо» – уже не маленькое, – сказал я. – Она на два года старше меня. Наверняка, учится не в школе, а перешла на второй курс института.
– Почему это? – сказала Лена. – Почему… в институте?
Она закатила глаза, беззвучно зашевелила губами, принялась загибать пальцы: проверяла мои расчеты.
Я опёрся плечом о стену, терпеливо жал, пока бортовой компьютер Кукушкиной завершит вычисления. Не торопил девочку.
– Восемнадцать… – пролепетала пионерка.
Обиженно скривила губы.
– Как же… так? – сказала Лена. – Но ведь… и шрам, и четвёртое сентября – всё сошлось.
Я кивнул.
– Действительно, невероятные совпадения. Даже не верится. Случается же такое…
Указал на книгу.
– Жаль, что фотография не цветная, – сказал я. – Но тебе не кажется: у девочки на ней не рыжие волосы, а тёмно русые? И веснушек на лице у Волковой больше чем у этой твоей маленькой поэтессы. Обрати внимание на овал лица. И на эти ямочки на щеках. У своей одноклассницы я похожих никогда не замечал.
Кукушкина взглянула на иллюстрацию в книге – пошевелила бровями.
– А мне кажется… – заговорила она.
– Но сходство между ними есть – это несомненно, – перебил я. – Они очень похожи друг на друга. Как родные сёстры. Но я не слышал, что у Волковой есть сестра. Да и кто бы их назвал одинаковыми именами? Но… может быть, они не близкие родственницы? Как считаешь? Единокровные сёстры, к примеру – это когда отец один, а матери разные. Или двоюродные.
Девочка повела плечом.
Я снова отметил, что соседка хоть и вытянулась вверх, но пока мало походила на взрослую женщину. Я бы и подростком её назвал… с большим авансом (да и то – только благодаря росту Кукушкиной). В отличие от моих одноклассниц, Лена пока притягивала к себе мой взор лишь блеском глаз, да забавными косичками.
– Ну… я не знаю… – проговорила девочка.
Я протянул руку.
Спросил:
– Не оставишь мне книгу? На пару дней.
– Зачем?
– Покажу её Волковой, – сказал я. – Может, что-то от неё и узнаю… об этой поэтессе.
Кукушкина нерешительно передала мне томик стихов – будто рассталась с великой ценностью. Проводила перекочевавшую в мои руки книгу печальным взглядом. Сжала кулаки, спрятала внутри них большие пальцы.
– Расскажешь мне? – спросила она.
– Конечно, – сказал я.
Помахал книгой – будто на вес определял её ценность.
И уточнил:
– Расскажу, если выясню что-то интересное.
* * *
Я попрощался с Кукушкиной (уже не в первый раз за сегодняшний день), вернулся в свою комнату. По дуге обогнул украшенное половой тряпкой ведро, уселся на кровать. Разглядывал позаимствованный у соседки сборник стихотворений – теперь уже не безразлично, а едва ли не с завистью. «Твои шедевры, Ваня, на бумаге так и не напечатали», – сказал я сам себе. Приподнял твёрдую обложку – книга будто нарочно открылась на странице с фотографией юной поэтессы. Я протёр о рукав футболки чуть запотевшие линзы очков, поднёс изображение девчонки ближе к своему лицу. Заглянул юной поэтессе в глаза. Увидел в них искреннюю детскую радость – вовсе не усталый «холодный» блеск. Подумал, что Алина Волкова никогда при мне не улыбалась вот так, как на этом портрете – даже не вспомнил, чтобы видел на щеках соседки по парте ямочки.
Пробежался глазами по стихотворным строфам – «выхватывал» из них лишь отдельные слова и фразы. Не попытался «заценить» «качество» стихотворений: никогда не разбирался в поэзии и не особенно ею увлекался (напечатанной на бумаге). Слушал лишь те стихи, что звучали под музыку – даже под воображаемую. Заметил, что и сейчас пытался наложить творения «маленького чуда из СССР» на музыку. Усмехнулся, мысленно пропев одно из четверостиший. Пролистнул страницы на начало книги – к статье «Об авторе». Зацепился взглядом
