Шофер. Назад в СССР. Том 2 (СИ) - Артём Март
— Сереж! — Крикнул я и спрыгнул с белкиной подножки, — будь другом, обожди-ка.
— Ты видал чего он? — Указал Мятый, — ни тебе здрасти, ни до свиданья! Давай, говорит, шуруй! Как псу какому! Уж никак наподдал перед молотьбой стопку другую, коль борзый как кабель перед сукою.
— Да видел-видел, — я ухмыльнулся, — но ты у нас парень на ссоры резкий. Я уж поделикатнее буду. Потому, дай-ка мне самому справиться.
Мятый глянул на комбайнера. Вздохнул и махнул рукой, давай, мол. Я же вышел из-за Белки.
Комбайнер, видя, что я и не собираюсь делать «два шага назад», нахмурился. Скрестил руки на груди.
— Эй, паренек! — Крикнул я, а комбайнер стал чернее тучи, глянул на меня исподлобья, — а ты чьих таких будешь?
Глава 15
— А тебе чего от меня надо? — Удивился комбайнер, глядя на меня сверху вниз.
— Да узнать хочу, — ухмыльнулся я так по вредному, как только мог, — кто такого лба, да так плохо воспитал, что тот и простых человеческих приличий не знает.
Комбайнер сделал страшно кислую морду, искривил неприятственно губы. Глаза его уставились на меня.
— А перед кем мне тут расшаркиваться? — Сказал он, набычившись, — ты чего, мож барин какой, чтобы я перед тобой шапкой помахивал? Морда у тебя точно не пролетарская. Интеллигент, — он сплюнул.
— Мне кажется это ты тут себя барином возомнил, при совсем уж не барской морде, — похолодел я взглядом, — чего товарищам указы раздаешь безо всякого на то права? Или ты у нас лучше других?
— А ты сам попробуй по пеклу, по жаре, в ентой железяке посидеть, — комбайнер сложил руки на груди, да кивнул на свой комбайн, стоящий у правого конца поля, там, где две посадки чуть не смыкались, образовывая въезд, — за рулем любой дурак сможет. А в кабине комбайна?
— А давай, — я шагнул к нему ближе, приподнял подбородок, — поменяемся. Ты на Белку сядешь, а я на твою Ниву. Глянем, кто лучше управится. Только потом, — я ухмыльнулся, — не ной, что меня твое начальство на комбайне оставит заместо тебя.
В светло-ореховых глазах комбайнера на миг вспыхнул страх. Потом он быстро сменился сомнением.
— Ну ты… Смотри, чего мелишь… — сказал он уже несмело и немного отступил.
— Вон уж, — я кивнул на агронома Николаенко, что спешил к нам, — бежит начальство тебя ругать.
Комбайнерчик удивился, обернулся.
— Чего стоите⁈ Работа ж не ждет! — Крикнул Николаенко.
Был он каким-то дерганным и суетящимся. Подбежал, посмотрел на нас нервным взглядом.
— Да я это…
— Товарищ комбайнер себя больно важным считает, — хмыкнул я, подбоченившись, — думает, будто он начальство над всеми шоферами разом. Вот, стоит, приказ нам выдумывает, да только выдумать никак не может.
Комбайнер растерялся, стал водить взглядом от меня к агроному.
— Степашин, — строго сказал Николаенко, — ты че ко всем задираешься? Уже третий человек на тебя жалится!
— Да я это… — забубнил комбайнер, — чего-то…
— Тфу ты! Иди уж в машину! Только на нервы всем действуешь! — указал агроном на дальнюю Ниву, — только недавно у нас в колхозе, а уже ходишь, павлином хвост распушил, рисуесся! Давай ать-два!
Комбайнер потер шею. Глянул на меня по злому, а потом, переставляя длинные свои ноги, пошел к машине.
— Ты ж Землицын? — Спросил Николаенко, — помню тебя еще с озера. Лихо ты тогда вытянул того парня из воды.
— А чего делать, — пожал я плечами с улыбкой, — жизнь у нас такая. Вечно кого-то да тянешь.
— И то верно, — Агроном вздохнул, поправил белую летнюю кепку, — попроси, пожалуйста, мужиков, чтоб приняли чуть назад, к посадке. Нам нужно развернуть комбайны правильно.
— Да не вопрос, — Покивал я, — сейчас отъедем.
Вернувшись к своим, передал я агрономову просьбу, и шоферы разошлись по машинам. Разом загрохотал десяток моторов. Взвыли они на тон выше, когда газоны покатились назад, в тенек посадки.
Красные жуки-комбайны, покачивая мотовилами, поехали рядком перед нами. Малые их задние колеса выкрутились боком, чтобы машины могли развернуться жатками к полю.
Шоферы повыпрыгивали из машин стали курить, ожидая пока комбайны, пойдут на поле набирать бункеры.
— Итак мужики! — Собрал Николаенка всех шоферов вокруг, — поле небольшое, потому сейчас комбайны пройдут до того краю, потом обратно. После, оставим три машину тут, а с ними и пять самосвалов, чтобы убрать недокосок посередке. Остальных на другое. Работы у нас сегодня еще много!
Шоферская работа в этом деле была такой: ждать, пока комбайн заполнит свой бункер, а потом под него, сгружать зерно, и на ток. В каждый кузов влезает два бункера. Это порядка четырех с половиной тонн зерна. В общем, не наездишься.
И вот, комбайны выстроились одним рядом, так чтобы не мешаться друг другу проходить полем. Их моторы взвыли. Увидели мы, как опустили Нивы свои молотилки к земле. А потом одной шеренгой двинули они вперед, загребая под себя золотые колосья. Из ихних измельчителей хлынула пыльная полова, усталая поле позади.
Еще и тридцати метров они не прошли от посадки, а как вздыбилась везде и всюду ячменная колючая пыль. Залетал над полем подхваченный ветром сор.
— Опять будем чесаться как черти, — Мятый, хмурый как пень, смотрел вслед Нивам, жевал новый колосок, — и на Уруп не съехать. После грозы там вода все никак не успокоится.
— Чего такое? — Титок покуривал рядом, — сильно поднялся?
— Да там, в горах, видать, как с ведра лило, — вздохнул Мятый, — потому река нынче кисель-киселем.
— Придется вручную, — пожал я плечами равнодушно, — машины намывать.
Комбайны, между делом отдалились. Клубилась над ними золотисто-серая пыль. Поднимаясь чуть не над вершинами посадок, она частью своей опускалась на поле, частью уносил ее летний утренний ветер.
— Да ладно б машины, — Мятый почесал шею, — так потом сам же будешь колоться от ячменя. У меня вообще не него аллергия на теле всходит.
Мятый поглядывал на меня странно. Сторонился остальных шоферов, которые, кто курил возле машин, кто шутил в кучке. Все ждали, пока кто-нибудь из Нив наполниться.
— О! — Казачок указал пальцем, когда увидел, как в пыли засияла желтыми мигалка, — мой уже полный! Ну! Погнал!
Он запрыгнул в машину и, потому как приехал первым, первым же и погнал на комбайн. Его газон затарахтел мотором, сдвинулся с места, выехав из тени посадки. Малых махом пошел по твердому, укрытому половой полю. Через минуту встал у притормозившей нивы.
— Слышал? — Подошел ко мне Мятый, — Серый пропал.
— Слышал, — кивнул я.
— Это откуда ж?
— Мать его ко мне приходила, — сказал я, — просила прощенье за все егошние дела.
Мятый покивал.
— Слышал я, в чем Серый обвиняется. И хочу тебе сказать, Игорь, что хоть я и был за него когда-то, то теперь против. Что не имею я с ним никаких общих дел, — он глянул на Микитку, который сидел в машине, — да и Микитка не имеет. А тебе хочу спасибо сказать, потому как если б не тот твой поступок, когда мы повздорили, наверное, — поджал Мятый губы, — был бы я на Серовской стороне. Под его влиянием. Ну и тоже чего ни того наделал бы.
— Тебе спасибо за слова на суде, — улыбнулся я.
— А вот у Кашевого беда.
— Беда? — Я нахмурился.
— Угу. Я понимаю, что вы с ним совсем не други. Однако и неплохой он человек. Я его знаю с тех пор, как совсем пацаном был, а он чуть постарше. У него ж сестра женатая на Серовом брате. И там сейчас страсть че твориться после Пашкиного ухода. Потом хотел я тебя об одном попросить.
— О чем же?
— Мятый! — Крикнул Титок, — гля! Мигает тебе!
Мы с Мятым глянули в поле. Там, следующий комбайн включил маячок.
— Твой черед! — Кричал Титок.
— Лады, — Мятый приосанился, — давай на потом тот разговор оставим. Он сложный. И ежели что, понятно мне будет, коль ты не согласишься. Ладно, я погнал.
Я кивнул Мятому, и тот вернулся в машину. Через минуту и его газон стоял у комбайна, принимал в кузов ячмень.
Следующий комбайн был мой. Я забрался в Белку, что стояла все это время с заведенным мотором и стал высматривать, когда же загорится очередная мигалка. И вот, минуты через три, в пыли заблестело желтым.
Я двинулся: включил скорость, выжал газ, и Белка покатилась по сухому ячменному сору, что плотным ковром лежал теперь там,
