Гарпунер - Андрей Алексеевич Панченко
Я приказываю дать полный ход. «Энтузиаст», подбирая лебедкой лини, пошел к кашалоту. Остальное стадо с неохотой отошло в сторону и остановилось.
Стрелять теперь буду снова я. Этот добойный гарпун без линя, и потерять его при промахе не хочется. Не то что меня за это сильно уж будут ругать, да и из зарплаты не удержат, но потеря гарпуна, это удар по репутации гарпунёра, а я ещё ни один не потерял и терять не собираюсь! Меня считают лучшим гарпунёром флотилии, и я собираюсь сделать всё, чтобы так и было. Тем временем, сматывая лини и увеличив ход, китобоец медленно догонял трудную добычу.
Но третий гарпун не был последним, мне пришлось всадить еще два. Однако и после этого кашалот был жив. Правда, он уже не двигался, но еще дышал и пускал фонтаны.
Пять! Пять гарпунов вошло в кашалота, прежде чем нам удалось его причалить к судну, и при этом он умирать похоже не собирался! Имея почти пятьсот килограмм стали в своём теле, после разрыва пяти гранат, он до сих пор бился за свою жизнь! Но теперь мне предстояло сделать то, что я никогда ещё не делал — добить кита пикой! Это обязанность гарпунёра, и её нельзя переложить на подчинённых…
Добойная пика представляла из себя копьё, с длинным и прямым наконечником, выполненным из стали. Я знал куда нужно бить — немного ниже и чуть позади грудного плавника. Если попасть правильно, кита можно убить наповал. Но для этого нужны большая сила, хладнокровие и верный глаз. По мне, так лучше застрелить кита из винтовки, но сейчас так не принято, пуля, застрявшая в мясе или кости может повредить котёл жироварки, мукомолку или паровую пилу, а поэтому у нас четкое распоряжение — добивать подранков только пикой или стрелять гарпунами из пушки.
Чукчи из прибрежных посёлков и береговые китобойцы, которые добывают китов для мяса, (для нужд своего посёлка или предприятия) обычно так и делают, стреляют в раненного кита из шлюпочных пушек или винтовок, ну так им и не требуется его переработать полностью и в труху. Они разделывают туши на берегу, и пользуются только ножами при её разделке, не опасаясь повредить дорогое оборудование. Хотя если честно, то как раз чукчи и используют китовую тушу полностью, не выбрасывая практически ничего. Первым делом обрабатывают голову и вырезают еще недавно самый ценный продукт этой охоты — китовый ус, который вырезается не отдельными пластинами, а по десять пластин вместе с десной. Затем приступают к срезке сала, иногда предварительно срезают кожу, которая у прибрежных народов Чукотки считается лакомством и лекарством от цынги. Сало кита срезают толстыми полосами, до мяса. Одновременно с салом режется язык. После удаления сала срезают мясо тонкими полосками, тщательно отделяют все внутренности, которые идут частично в пищу и часть на различные хозяйственные надобности (из кишок делают водонепроницаемые накидки, сапоги, жирохранилища и многое другое). Кости употребляют в качестве материалов для построек яранг и землянок, вешал, кильблоков для вельботов и даже в качестве топлива. Жир кита у жителей Чукотки идет в пищу, на освещение и отопление. Китовым усом подбивают полозья саней, из него же делают очень прочные лесы и сети для рыбной ловли, которые никогда не гниют, им же обвязываются каркасы саней и байдар. Да многое для чего они ус используют. Ну а мне стрелять в этого не убиваемого кита нельзя…
Для того, чтобы попасть точнее и не доставлять лишних мучений животному, я спустился прямо на тушу. Черное массивное тело кита судорожно подергивалось. Из дыхала вырывались звуки, похожие на шум отработанного пара. Это был матерый, старый кит. Пасть его распахнулась, нижняя челюсть со старыми, пожелтевшими зубами отвалилась. Толстый язык сбился на сторону. На ободранной морде зияли глубокие раны. Густым сиропом, булькая, толчками выливалась из ран кровь, окрашивая воду вокруг китобойца в красный цвет. Чуть ли не по миллиметру я выбирал место для удара, а потом навалившись всем телом пронзил измученного кита ржавой пикой. Кит, вздрогнув в последний раз затих, отмучился бедолага. Первый мой кит, убитый «вручную», я начинаю выполнять задание партколлектива, только мне это не доставляет удовольствия, на душе пакостно, и как-то противно. Когда стреляешь в кита из пушки, это совсем другое, он от тебя на расстоянии, ты не чувствуешь тепло его тела и биение сердца, а тут… я почувствовал себя работником скотобойни.
— Здоровенная хреновина, я таких огромных кашалотов ещё не видел — Митька с любопытством следит за моими действиями, почти свесившись с борта китобойца, он страхует меня, так как я стою прямо на убитом гиганте — это же надо, какой живучий попался!
— Херово работаем Митька! — зло отвечаю я, выдергивая пику — кита надо брать одним выстрелом! Чего стоите там все, рты раззявили? Цирк вам тут что ли, или я на клоуна похож?! Шевелитесь давайте, якорь вам в задницу! Заканчиваем швартовку! Время не ждет. Поднимай меня давай…
Больше нам тогда взять китов не удалось. «Друзья» убитого бесследно исчезли и искать их в густом тумане даже не стоило пытаться. В тот день, наш китобоец единственный вернулся с добычей к «Алеуту» только подтвердив этим свою репутацию удачливого охотника.
Но не всем удалось пережить тот туманный день, и если наша флотилия потерь не имела, то другим так не повезло. Буквально через несколько часов после нашего возвращения, радисты всех судов флотилии поймали сигнал «SOS». Траулер «Акула», Акционерного Камчатского Общества (АКО), в результате плохой видимости и навигационной ошибки был выброшен на прибрежные скалы возле мыса «Шипунский», спасения ждали одиннадцать членов экипажа и десять пассажиров. Траулер не мог самостоятельно сняться с мели и имел повреждения кормовой части, в результате чего было затоплено машинное отделение. Наш китобоец получил задание срочно выйти на помощь терпящему бедствие судну, так как «Трудфронт» и «Авангард», прибывшие в бухту раньше нас, производили чистку котлов и не могли немедленно выйти в море. В качестве усиления, с нами выходила и аварийная бригада «Алеута», во главе с «дедом» (старшим механиком) плавучего завода. Штурманская группа, из-за плохой видимости и тяжёлой навигационной обстановки в районе аварии, так же была усилена опытным штурманом с флагмана. На палубе «Энтузиаста» сейчас лежало всё необходимое, чтобы начать борьбу за живучесть попавшего в беду траулера.
Идём как говориться «по приборам», туман и не думает рассеиваться и кажется стал ещё гуще. Вся команда на нервах, тут бы самим на скалу не наскочить, такие подводные
