Я – Распутин - Алексей Викторович Вязовский

Дрюня дернул первого агента на себя, подставил подножку. Повалил в снег, начал обыскивать. Нашел револьвер, полицейский жетон.

– Легавые! Тикаем, ребя!

Вся троица заспешила прочь, а я перевел дух. Чисто сработали. Но надо дождаться развязки.

Раздался свисток, в переулок со стволом наперевес вбежал третий филер. Увидев кровавое побоище, заматерился, начал поднимать коллегу с разбитой головой. Тот шатался, потом все-таки встал, и его тут же вырвало на пальто главного.

Наконец, все пострадавшие утвердились на ногах, покачиваясь и цепляясь за третьего, пошли прочь.

Проинспектировать общину явился лично Феофан. Причем сделал это по-тихому, никого не ставя в известность. Мои боевики отсыпались после вчерашнего дела, капитан уехал к нотариусу – архимандрит прошел на территорию нашей базы никем не остановленный. Общинники даже к нему подходили получить благословение. Все это я увидел в окно третьего этажа и сделал себе зарубку в памяти – ввести на базе пропускной режим.

Шлюз с двумя дверями, вооруженные охранники. А то ведь даже кобели-предатели, полаяв для галочки, ушли к себе в конуру. Все это может плохо кончиться.

– Григорий! Поздорову ли? – Феофан успевал все. И быстро оглядеть Ольгу за секретарским столом в приемной, и перекреститься на красный угол, и облобызаться со мной.

– Все ладно, отче. Проходи, покажу, как устроились.

– А я уже посмотрел краем глаза. Молодец, заботишься о людишках-то… мануфактуру налаживаешь, народ у тебя в крепкой вере. Про партию твою тоже слыхал. «Небесная Россия»? Звонко, православно!

Нет, ты посмотри, каков пройдоха. Обо всем знает, про все слышал…

Мы устроились в кабинете за столом для переговоров, Манька притащила чашки, самовар. Лохтина с улыбкой занесла пряники и малиновое варенье в вазочке.

– Чаек то у тебя кяхтинский, душистый – похвалил архимандрит.

– Двенадцать рублев за фунт… – покивал я. – Много людишек-то заходит почаевничать да излить душу. Как их не угостить?

– Видел, видел. Опять толпа собирается возле твоего нового дома. И как прознали только?

– Неведомо. Больных много ходит… – я тяжело вздохнул, как бы эпидемию какую не занесли. – Исцеления просят.

– И что же ты? Помогаешь?

– Мало кому. Исцеляю не я – Бог. И только по святой молитве. А нынче мало людей крепких в вере. На словах-то все во Христе, а начинаешь расспрашивать…

– Да, один грех вокруг да упадок нравов. – Феофан помолчал, посмаковал чай. Явно что-то собирается мне сказать важное.

– Не думай, Григорий, что мы не ценим твоих заслуг. Его величество стал более ревностный в нашей вере, ходит к каждому причастию, хочет соблюдать весь рождественский пост. Ее величество тоже радует православный клир, исповедуется духовнику, отвергла от себя всякий богомерзкий оккультизм…

Тут я поставил себе плюсик в карму. Аура тоже резко засияла.

– В благодарность за твои труды – держи… – архимандрит протянул мне какой-то документ. Я развернул книжицу – это оказался выездной паспорт. Причем уже сразу на мою новую фамилию.

– Теперь ты можешь исполнить свою мечту и совершить паломничество по святым местам Иерусалима. На Александровское подворье я отпишу – тебя там будут ждать.

Ясно. Не мытьем, так катаньем меня решили удалить от двора. Как там писал Филатов?

Какие молодцы! С выдумкой работают.

– То большая честь для меня и радость! – я встал, убрал паспорт в ящик стола, пригодится.

Сел обратно, стал дуть чай. А Феофан так зыркает, мол, ну что, когда свалишь-то? А я хрущу баранками и в ус не дую.

Терпение у архимандрита быстро закончилось:

– Ежели выедешь прямо завтра, на Крещение будешь в Святом городе.

– Надо бы поперву помолиться. В таком большом деле без благословения Божьего никак нельзя.

– Даю тебе благословение… – Феофан аж заерзал. – Митрополит тоже.

– Сие весьма отрадно… – покивал я. – Только вот оскудел я, все деньги в общину вложил. На что ехать-то?

– Дам рублей сто, – скривился архимандрит.

– Сто поди мало будет. Подарки надо привезти старцам нашим в Иерусалиме? – начал загибать пальцы я. – Надо. Денег семье выслать? Общинникам рублев полтысячи оставить?

– Ты что же… – Феофан заиграл желваками, – содержишь их? А мануфактура? Пятьсот рублей, видано ли! Пусть сами зарабатывают!

– Дык мануфактура только открылась, нету доходов – с чего людишкам-то жить? Голодать будут. Нет, без тысячи рублей никак нельзя бросить тут все.

Жадность у Феофана боролась с долгом.

– Узнаю в епархии насчет вспомоществования общине, – мрачно произнес архимандрит.

Разговора дальше не получилось. Допив чай, священник отбыл к себе на подворье.

На этом веселенький день не закончился. Только я добрался до Дрюниного «класса», где он ребятишкам буквы объяснял, как сверху раздались крики и топот. Подрались там, что ли? Только нам мордобоя внутри общины и не хватало. Подхватился, через две ступеньки пробежал по лестнице, ввалился в приемную, а там…

Там скандал в благородном семействе. Самолично господин штатский генерал Владимир Михайлович Лохтин явились и права качают. Да еще как!

В тот момент, когда я вошел, он как раз тянул Ольгу за рукав. И сдается мне, я слышал треск ткани. Ольга голосила, Лохтин нависал над ней и бухтел басом:

– Ты немедленно собираешь вещи и возвращаешься домой! Такое положение нетерпимо!

– Оставь меня, постылый!!

– Что за шум, а драки нет? – поинтересовался я от двери.

– Не ваше дело! Извольте оставить нас.

– Чегой-то не мое? – я скинул руку Лохтина, оттеснил его прочь. – Ольга Владимировна в общине поселилась, я тут за всех отвечаю, так что мое.

– А с тобой, мужицкая харя, вообще отдельный разговор будет! – рассвирепел его превосходительство.

– Григорию Ефимовичу высочайшим указом дворянство пожаловано! – влезла Ольга.

Вот что бы ей помолчать, а?

– А-а-а! – радостно заорал Лохтин. – Дуэль! Стреляться! Вызываю!

Видимо, совсем у инженера кукуха поехала на почве ревности. В приемную начали сбегаться общинники. Первыми прибыли Дрюня и Аронов. Причем у обоих были пистолеты в руках. Я махнул им рукой, чтобы вышли, усмехнулся:

– Ну, коли вызываете, то я оружие выбираю, так?

– Выбирайте-выбирайте, – Владимир Михайлович достал перчатку, кинул ее мне.

Ох, какой пафос! Я даже не потрудился ее поднять.

– Тогда пошли во двор.

– Это еще зачем? – он закончил приводить себя в порядок и поддернул манжеты.

– А там в каретном сарае оглобли есть, вот ими и драться будем.

Я думал, он лопнет. Как раскаленный камень, на который плеснули ледяной водой; как его удар не хватил, не понимаю. Вроде даже пар из ушей шел.

– Убью! Как бешеного пса!

Ольга вскрикнула, прижала платок к губам.

Продравшись через толпу, Лохтин вылетел из приемной с нечленораздельными звуками и только внизу лестницы проорал, что поутру пришлет секундантов.

Всю ночь Ольга меня утешала. Да так, что едва кровать не сломали. А поутру, не дожидаясь секундантов, я засобирался в Царское Село. О грядущих событиях надо было поставить в известность Николая, а также его супругу. Точнее наоборот. Аликс и уж потом Помазанника.

С собой я прихватил первый комплект «Мироеда» – он вышел на загляденье.