Проблема выбора (СИ) - "shellina"

– Почему я этим занимаюсь? – зло спросил он, поворачиваясь ко мне, потрясая при этом тряпкой.

– Потому что не хочешь уходить, все просто, – пройдя мимо него, я сел за стол. – Совсем забыл спросить у Ушакова, он привлекает тебя к созданию клуба для особо избранных особ?

– Я учу шельмовать в карты трех его человек. Нужно же не просто вытащить туза незаметно, но и убедиться, что у твоего соперника нет и одного.

– Зачем ему это? – я примерно догадывался, зачем, но мне хотелось убедиться.

– Чтобы клуб начал зарабатывать, конечно, – пожал плечами Турок. – Без денег он долго не продержится. Да и плюс долги членов клуба, непосредственно клубу… Вы представляете, что можно со всем этим делать?

– Представляю, – каюсь, про то, что Ушаков решил на этом подзаработать, я как-то не подумал. – Вот уж действительно: хочешь выиграть у казино, купи себе казино. Ну, или создай с нуля, как в нашем случае.

– Что? – Турок удивленно посмотрел на меня.

– Ничего, сделай вид, что тебе послышалось, – он скептически хмыкнул, и отвернулся, продолжая протирать полку. Я же помассировал переносицу. – У меня вообще все чаще и чаще возникает мысль, что я невольно пустил козла в огород, слишком уж большим энтузиазмом он фонтанирует, когда речь заходит о клубе. Все свободное время проводит в здании, наблюдает за перестройкой, уже даже устав набросал.

– Андрею Ивановичу точно нравится идея, а вот мне не нравится пыль вытирать и полы драить, – выдал Турок.

– Не наглей, – одернул я его. – Просто вбей себе в башку, что я не каждого пущу сюда, пыль с моих бумаг вытирать. Криббе этим точно заниматься не будет, так же, как и Федотов. А у тех немногих, кому я, кроме них, доверяю, полно своей работы. Вот и остаешься ты. Не то, чтобы я тебе доверял, но и слишком большого недоверия не испытываю. Так что не ной, и маши тряпкой интенсивнее.

– Я… – Турок внезапно осекся, а его голос сорвался. Прокашлявшись, он ответил. – В тех дневниках было что-то интересное?

– Не особо, – я поморщился. – Шумахер приворовывает, но не критично, как оказалось. А вот Миллер ничего слишком противозаконного не делал и не делает, насколько он сам может доверять своим записям, конечно. Однако, на то, чтобы он написал эту историю, ему заплатили, причем весьма кругленькую сумму. И не кто-нибудь, а Анна Леопольдовна. Зачем и почему – об этом он не писал в своем дневнике. Может быть, он и сам не знал, зачем ей это понадобилось, но взялся за дело почти как Ушаков за клуб, слишком уж тема показалась ему перспективной.

– Иван Лаврентьевич Блюментрост к вашему высочеству, – сообщил показавший в проеме открывшейся двери гвардеец.

– Ну, наконец-то, пусть войдет, – гвардеец исчез, а я повернулся к Турку. – Вот видишь, как тебе везет. Можешь идти.

– А что же, ваше высочество, уже не столь доверяете? – Турок хмыкнул и направился к двери.

– Стой! – он остановился и посмотрел на меня. – Ты сейчас пойдешь прямиком к Якову Яковлевичу Штелину и попросишь объяснит, что означает слово «конфиденциальность». Надеюсь, что после этого до тебя дойдет уже, что существуют вещи, которые к доверию или недоверию никакого отношения не имеют.

Турок ничего мне не ответил, лишь посторонился пропуская, столкнувшегося с ним в дверях, пожилого человека, который зашел в кабинет, удивленно озираясь при этом.

Дверь закрылась, а я махнул рукой, приглашая садиться.

– Добрый день, Иван Лаврентьевич, надеюсь, столь настойчивое приглашение ко мне на беседу не вывело вас из душевного равновесия?

– На самом деле, это было очень неожиданно, и заставило мое бедное сердце в очередной раз сжаться, гадая, что же еще Тайная канцелярия мне приготовить.

– А ведь я всего лишь попросил Андрея Ивановича найти вас и пригласить ко мне, – похоже, эти приколисты схватили ничего не понимающего Блюментроста, выволокли его из флигеля, сунули в карету и повезли, как он полагал в Петропавловскую крепость. Потому что ему ничего, и никто не объяснил, буркнув, что на месте все прояснится. Я бы тоже после такого напрягся, если честно.

– Так, что вы хотели выяснить, ваше высочество? – он, хоть и думал первоначально, что его за какие-то грехи, возможно, прошлые, везут на допрос, смотрел прямо, и страха во взгляде уже выцветших голубых глаз не было.

– Я хотел бы поговорить с вами, как с аптекарем, – совершенно честно признался я. – Скажите, Иван Лаврентьевич, вы сможете изготовить очень густой сахарный сироп, и смешать его с вытяжкой из шиповника так, чтобы получившаяся масса была однородной, и долго не портилась?

– Густые сиропы и так долго не портятся, – пожал плечами Блюментрост. – А могу я поинтересоваться, зачем вам это нужно?

– Прежде, чем ответить на этот вопрос, я хочу у вас спросить, а вы не хотите открыть частную аптеку? Если захотите, то я хотел бы стать вашим партнером, – он уставился на меня и вот теперь в его взгляде промелькнуло удивление, хотя до этого момента не было никаких эмоций. – Не удивляйтесь. Просто я убил день, ища аптекаря, и без Ушакова так и не нашел бы. А какого приходится захворавшим людям? А лекарям, которые людей пользуют, но никак не смогут дать лекарство, потому что не сумеют сами приготовить? Так что мое предложение – это вовсе не проявление праздного интереса, а вполне разумная заинтересованность.

– Я… мне надо подумать, ваше высочество. Создание аптеки с нуля – это чрезвычайно сложно, – он потер лоб. – А я все же уже не в том возрасте, чтобы пускаться в авантюры. Мне нужно все весьма тщательно обдумать, ваше высочество.

– Думайте, Иван Лаврентьевич, я вас не тороплю, – я кивнул и задумался на мгновение, а потом продолжил. – Теперь, что касается моей первой просьбы. Видите ли, мне предстоит небольшое морское путешествие, и я, наслушавшись и начитавшись об ужасах цинги на кораблях, хочу хоть как-то от нее защититься.

– Я прекрасно понимаю ваше желание, ваше высочество, но я никак не могу понять, как этот шиповниковый сироп поможет вам избежать цинги?

– Эм, – я посмотрел на него, почесал нос и вздохнул. Как же это жутко неудобно, когда не можешь называть вещи своими словами. Но тут уж ничего не поделаешь, и начни я втирать ему про витаминки, он сочтет меня сумасшедшим. И хотя к юродивым в целом на Руси испокон веков относились весьма неплохо, то вот подобные слухи про императора, ну, или наследника, ни к чему хорошему обычно не приводили. Придется вытаскивать старую байку, и, тщательно стряхнув с нее пыль, поведать уже Блюментросту. – Когда я жил в Киле, у нас был старик-лекарь, который однажды рассказывал, что в молодости был отчаянным сорвиголовой, и решил посетить Америки, – начал я длинный рассказ про то, как кильский старый врач спасся сам, и спас команду корабля, на котором плыл, жуя сухой шиповник. И как потом ему пришла в голову мысль, что лучше и проще сделать сироп, чем давиться невкусным и дерущим глотку сухим шиповником.

Глава 11

Открыв глаза, я долго смотрел на подушку, и лишь спустя минуту осознал, что именно я вижу.

– А-а-а, черт! – попытка соскочить с постели привела в тому, что я запутался в одеяле и едва не свалился на пол. Лишь со второй попытки мне удалось скатиться со своего ложа, вскочить на ноги, и приложить руку к груди, ощущая, как под ладонью бьется сердце.

Дверь распахнулась и в комнату ввалился Федотов.

– Ваше высочество, что случилось? – он сжимал в руке обнаженную шпагу, и осматривался по сторонам, ища взглядом потенциального врага.

– Вот что случилось, – я ткнул пальцем в направлении подушки. Федотов послушно перевел взгляд и начал кашлять, пытаясь отвернуться. – Ты не заболел, часом, Василий?

– Нет-нет, ваше высочество, я просто… что-то в нос попало, м-да, – он вытер выступившие слезы, и убрал шпагу в ножны, стараясь лишний раз не смотреть в сторону подушки, чтобы снова ничего в нос не попало. – Ваша Груша думает, что вы голодаете, ваше высочество, раз пытается снабжать вас подобным.