Во имя справедливости (СИ) - Большаков Алексей Владимирович
— Ты скажи, как там «Зенит» наш?
— «Зенит» в порядке. Без тебя чемпионом страны стал три сезона подряд. А вот в Лиге чемпионов провалы. Как и у других наших команд в Еврокубках.
— С чего это?
— Приоритетом чемпионат России сделали, времени клубам на подготовку и отдых перед международными встречами не дают.
— А «Спартак» как?
— Странно, почему ты, питерский болельщик, еще и за «Спартак» переживаешь.
— Так я за обе команды болел. «Зенит» наш, родной, а «Спартак» — народная команда.
— Да, была когда-то народной, а теперь это команда Леонида Федуна. Прошли времена братьев Старостиных, Константина Бескова. Федун теперь рулит «Спартаком», что хочет, то и делает. Капитализм. Личные интересы олигарха превыше всего, а болельщики по старой привычке поддерживают любимую команду.
— А играет-то «Спартак» хоть как?
— В прошлом сезоне занял второе место, а в этом, скорее всего, без медалей останется.
— Хорошо, что вторыми стали после «Зенита»! Мы когда власть возьмем, здесь футбольный чемпионат организуем…
— Сначала нужно взять…
— Я не сомневаюсь! — убежденно ответил Саша.
— Что будем делать с Белым и прокуратором, который потихоньку приходит в себя? — решил спросить я.
— Белого судить будем завтра перед отходом, а прокуратора возьмем с собой и выкинем где-нибудь в чистом поле. Пусть валит на четыре стороны. Станет ходячим примером того, что новая власть делает с кровопийцами народа.
— Ты выступи, пожалуйста, на местном радио с краткой речью, — попросил я. — Расскажи про прокуратора, ожиревших олигархов и необходимость организации обороны города.
— Расскажу! И оборону радиоцентра то же нужно организовать.
— Из местных жителей, — уточнил я. — Нам каждый боец важен, здесь оставлять никого не будем.
— Наберем еще людей по пути, — с оптимизмом ответил Александр.
Чемпионом города стал боец с прямой саблей. Ему вручили сосновый венок и золотую медаль.
Утром следующего дня освободительная армия готовилась к походу, Александр произнес пламенную речь на радио, которая транслировалась на Питер, села и города в радиусе не менее ста километров от Питера. Я же решил организовать суд над Белым.
Бывшего градоначальника привели на тот же эшафот на площади, где накануне пороли прокуратора. Он выглядел, как и положено пленнику, ожидающему расправу: угрюмое с печатью страха лицо, сгорбленная спина, подкашивающиеся дрожащие ноги. В довершение по всему огромный фингал украшал правый глаз совсем недавно всесильного чиновника.
Толпа шумела:
— Вершите расправу!
— Выпороть его, а потом осадить надолго в карцер!
Я увидел в толпе мужчину, только что избранного новым главой города, и обратился к нему:
— Славян! Поручаю тебе решить участь бывшего смотрящего за городом!
— Мне? — почему-то удивился Славян.
— Разве ты не способен вершить правосудие и творить справедливость? — поинтересовался я.
— Не знаю! — честно ответил Славян. — Это большая ответственность и тяжелая ноша!
— Ты, как глава города, должен осилить эту ношу.
В толпе раздавались голоса:
— Правильно говорит! Свой должен решать судьбу смотрящего за нами.
— И посланник богов нам не чужой.
— Он подлинный посланник богов?
«Ну вот, — подумал я. — Теперь и меня обсуждают». Посмотрел на Белого. И отметил про себя, что бывший глава города старается сохранить достоинство: выпрямил спину, сумел унять дрожь. Но все же пожилой мужчина выглядел жалко в разорванной рубахе, с синяками на лице и руках.
А Славян какое-то время молчал, обдумывая, как поступить. Неожиданно он улыбнулся. В его улыбке не было торжества или презрения к поверженному сопернику, но, как ни странно, читалось сочувствие. Послышался мягкий голос:
— Вы, уважаемые граждане вольного города, доверяете мне решить судьбу бывшего смотрящего? — спросил Славян.
Раздались дружные крики:
— Да, доверяем! Конечно, решай!
— Прими любое решение!
— Любое? — спросил Славян.
— Разумеется!
Стоящие в толпе люди старались перекричать друг друга.
— Клянитесь, что поддержите меня! — потребовал Славян.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Его поддержали:
— Клянемся!
Новый глава города, стоявший рядом со мной, сделал шаг навстречу толпе, повернулся лицом к Белому, протянул в его направлении руку и произнес громким голосом:
— Повелеваю отпустить Белого на свободу! Он может идти, куда пожелает.
В ответ повисла тишина. Горожане недоуменно моргали глазами. Они ожидали увидеть, по крайней мере, очередную порку. Кто-то выкрикнул:
— Славян шутит! У него своеобразное чувство юмора.
— Нет! Я не шучу! — голос Славяна стал еще громче. — Если вы доверяете мне, то отпустите Белого!
Я положил Славяну руку на плечо и тихо сказал ему:
— Зачем ты поступаешь так? Ведь люди ждут зрелища, а справедливость требует: зло должно быть наказано.
Славян решительно, но спокойно произнес:
— Зло будет наказано, но я хочу дать всем понять, что новая власть против насилия.
— А ведь они творили над вами насилие, — опять сказал я главе города так, чтобы не слышали люди из толпы.
— Да! Но мы должны быть милосердными и не отвечать на зло злом.
— Ты за всепрощение? — удивился я. — Может, и дворец ему вернешь?
— Нет, дворец будет общей собственностью, а он пусть живет там, где захочет, — сказал мне Славян и обратился к толпе:
— Пусть его накажет Всевышний, если сочтет нужным! Белый может быть свободен!
Славян замолчал, толпа возбужденно загудела, но люди стали потихоньку расходиться. Славян подошел к эшафоту, протянул руку Белому, помог тому слезть.
— Воистину, ты святой! — сказал Белый. — Прости меня за все.
Я подумал, что Славян — слишком добр для руководителя крупного города. Наверное, его и выбрали за его доброту. Здесь люди в основном добрее, чем в моем родном мире, и больше уважают добрых людей. Но во время революций и войн доброта — плохой союзник восставших. Ведь врагов нужно изолировать или уничтожать, чтобы не вредили делу революции.
Я еще раз спросил Славяна:
— Ты не отменишь своего решения?
Глаза мужчины сверкнули, в них читалась решимость:
— Нет! Пусть идет! Добро порождает ответное добро.
— Не всегда это так, — возразил я. — Но настаивать не буду. Пусть он идет! Хотя мне и не по нраву такое милосердие, но, возможно, в нем тоже есть смысл. Впрочем, пусть Белый хотя бы подпишет клятву, что не будет вредить вам и нашей революционной армии.
Бумагу быстро составили, Белый ее подписал.
Я махнул рукой Белому: иди с глаз долой!
Неохотно толпа расступилась, Белому все же дали дорогу. Они шел, напряженно озираясь и ускоряя шаг. Вдогонку ему полетел камень, но не задел.
— Не трогайте его! — крикнул Славян.
Белый почти побежал. Быстро бегать он не мог в силу возраста и перенесенного короткого, но мучительного пленения.
Послышался голос из толпы:
— Он еще вернется сюда с гвардейцами, и живые позавидуют мертвым!
— Организуйте хорошую оборону и достойную встречу! — громко сказал я. — Ваши кузнецы готовят подарки непрошенным гостям, а мы двинемся дальше, чтобы продолжить свою освободительную борьбу.
Когда народ стал покидать площадь, я опять обратился к Славяну:
— Напрасно все-таки мы отпустил Белого. Это палач, на его совести полно преступлений.
— За один день под твоим командованием в городе было отправлено на тот свет много людей, — напомнил Славян.
— Так это было в бою! С точки зрения режима ушастых я, действительно, преступник, заслуживающий самой жестокой кары. Но власть поменялась! А при смене власти революционным путем преступниками становятся те, кто прежде имел власть и богатство, а победившие провозглашаются героями. Но чтобы удержать власть, восставшие не должны проявлять милосердие к своим врагам, ведь у них и их последователей сохранится желание вернуть потерянную власть и богатства. И бунты без жертв не обходятся. Но в нашем случае эти жертвы принесены на алтарь благородной цели.