Колхозное строительство 4 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

— Записал. И что нужно?

— Вам нужно с ним поговорить, — как скала напротив. Ну, комитет плохого не посоветует.

— Мне вызвать? Или вы уж по-родственному, чтобы не паниковал.

— Лучше вы. Он вредный дядька и ответственный. Сам свою метеостанцию не бросит.

— Хоть черкните на бумажке, чего от него ждать и зачем мне с ним встречаться.

— Вот. Уже напечатала, — подаёт листок бумаги всего с несколькими строчками.

Ну, ни хрена себе. В 1966 году на Кубу товарищ отправил послание: «Господа, имею честь предупредить вас о появлении сильного урагана в Карибском море в конце третьей декады сентября. Начальник гелиометеорологической станции Горной Шории Анатолий Дьяков». Правительство острова Свободы на всякий случай приняло меры, рыбачьи суда не вышли в море. Позже в газетах появилось сообщение об урагане «Инес», разорившем Гваделупу, Санта-Доминго, Гаити на 100 миллионов долларов. В Темиртау ушла благодарственная телеграмма за подписью Фиделя Кастро. Обещает холодную зиму во Франции и очень жаркое засушливое лето в нашей стране в 1972 году.

Пётр перевернул листок. Ничего. Какая-то фантастика.

— Тамара Филипповна созвонитесь с комитетом по метеорологии и пусть они вызовут сюда вашего родственника. И рявкните там на них от моего имени.

— Уже не беспокойтесь, Пётр Миронович, рявкну, — никто и не беспокоился.

Вот через пять дней товарищ тоже напротив устроился. Нда. Что он там Воробьёвой говорил о гениях. Чудят?! Вот образец для подражания. Гениям.

Дьяков был в коротком пиджачке, скорее курточке и бриджах. Светлый материал в клеточку. И бриджи заправлены в гольфы. Перенесли из начала двадцатого века прямо в кабинет министра английского путешественника по Африке. Плюс туфли летние — изюминкой. Полненький невысокий носатый дядька с чёрными начинающими сидеть и редеть непослушными кудрями. На еврея похож, но Филипповна сказала, что родственник от греков взял внешность, были в их роду.

— Значит, товарищ Дьяков, через пятилетки можете погоду предсказывать?

— Если в масштабе целых континентов, то да, а если нужно в конкретном месте, то очень достоверный на декаду, чуть похуже на месяц.

— По солнечным пятнам? — Пётр глянул в окно, нет там солнца, тучи.

— В том числе.

— Анатолий Витальевич, а вы мне биографию свою вкратце не расскажите.

— С какой целью, если не секрет, — ух, какой ершистый.

— Хочу создать в министерстве центр долгосрочного прогнозирования погоды. Нужен начальник этого центра.

— Начальник? Тогда это не ко мне. Не умею я с людьми работать, — поник клетчатый грек.

— А если я вам построю обсерваторию в вашем Темиртау. Дом хороший и пару учеников поголовастей. Зарплату хорошую. И жене вашей.

— С чего бы это такая щедрость. Не верю в доброго царя.

— Ну, да. Я тоже. Так расскажите, кого я беру на работу?

— Любите грустные истории? Хорошо, слушайте. Родился 7 ноября 1911 года на Украине, близ села Онуфриевки в семье Народных учителей. До 1924 года учился в школе-семилетке, в селе Абисамке, близ г. Кировограда.

— Кхм. Анатолий Витальевич, я имел в виду производственную биографию.

— Да, как скажите. 10 сентября 1928 был зачислен на первый курс физико-математического отделения, факультета Одесского ИНО.

— Что такое ИНО?

— Одесский национальный институт. В мае 1932 года получил из Парижа пакет с документами об избрании в число действительных членов Французского Астрономического Общества. Закончил в 1933 годууниверситет по специальности физика и геофизика. По распределению попал в Ташкентскую обсерваторию. И уж там насмотрелся, какой ужас был: люди голодали, занимались людоедством, вот до чего их довели. И я тоже голодал, чуть не умер.

Решил уехать в Москву, да и математических знаний не хватало. Приехал, поступил в МГУ и однажды прочитал друзьям-студентам свой ташкентский дневник, где описал весь кошмар строящегося в стране «палочного социализма». Ну, и «настучали» друзья. Пришли «оттуда» — я и не запирался, показал дневник. Хорошо ещё, к следователю такому попал, который меня спросил, куда, мол, тебя направить. Сказал: «На строительство, в Сибирь». Привезли в Мариинск, оттуда распределили в Горшорлаг.

— И как удалось выжить?

— Повезло. Хорошо, что в 1935 забрали. В 37 за это бы сразу к стенке. В лагере только год был на общих работах — строили на Учулене железную дорогу. Среди заключённых много было профессуры московской, учёных. Копали траншею, меня назначили учётчиком. Каждое утро, вызывали из строя по десять человек — и всё, этих людей никто уже не видел. И вот однажды вызывают меня: «Дьяков, с вещами!» Я думал, что конец, простился со всеми. Слышу, в Темир будто отправляют. Иду и жду, что вот сейчас сзади пулю получу. Дошли до Темира, там начальство находилось горшорлаговское, и они мне вдруг предложили заняться прогнозами погоды.

Начальник лагеря говорит: «Вы астроном? Так вот, назначаетесь главным метеорологом стройки. В Вашем распоряжении три станции. Будете давать трёхдневные прогнозы. И постарайтесь не ошибаться». Тяжёлый взгляд начальника ГорШорЛага не обещал мне ничего хорошего. Позже узнал и причину такого карьерного взлёта. Ход строительства находился под неусыпным контролем Москвы. День простоя рассматривался как саботаж, работа в ненастье — как вредительство. Местная метеорологическая служба благоразумно, под благовидным предлогом, малоизученности климата Горной Шории, предпочла уклониться от чести принять участие в важной стройке. Я права голоса не имел, и отказаться не мог. И не ошибся ни разу, а потому остался жив.

Освободился в 1936 году, но свобода оказалось призрачной. Очень скоро понял, что «Справка об освобождении» это самый настоящий «волчий билет». Узнал, что если кто по 58-й статье освободился, того нигде не пропишут. Вернулся в Горную Шорию на старое место работы, только уже в качестве вольнонаёмного.

В 1946 году метеостанция работала от геолого-разведочного управления. В сорок седьмом геологоразведка ликвидировалась в посёлке, и мы перешли в ведомство гидромет-службы. Эта служба давала свои прогнозы, и надо было их распространять по предприятиям и организациям. Я им сказал: «Я вашу чушь распространять не буду, свои прогнозы стану давать!» И за это уволили. А вскоре и метеостанцию на горе Улудаг кто-то поджёг.

— На самом деле? Не надо вам в начальники. И что же дальше? — Пётра биография метеоролога захватила, словно фильм страшный смотришь. И хочется выключить телевизор, и хочется узнать, а дальше там чего.

— Пять лет по милости гидромета мы с женой без работы и без денег жили. Своё хозяйство спасало. Но наблюдения за погодой не прекращали. Тогда мы на одних лепёшках сидели — сеяли ячмень, молотили да пекли. Первые дети у нас в те годы умерли — мальчик четырёх месяцев и девочка двухгодовалая…

— Ссуки. Развалить нахер эту страну! — про себя. Прошёл до окна открыл форточку. Почему так? Общаешься с «людями», все более-менее на человеков похожи. А страна, из этих людей состоящая — Монстр.

Дьяков, тоже встал, сделал круг по кабинету, оставляя на полу мокрые следы от растаявшего снега. Валит и валит третий день.

— Что же вы, Анатолий Витальевич, зная погоду, в Москву в летних туфлях приехали?

— А нет других. Я босиком всегда хожу. Только вот эти и есть в кабинеты к начальству заходить. Ещё каждое утро на дворе водой холодной обливаюсь. Не пробовали закаляться?

Успокоился, сел в министерское кресло.

— И что дальше было.

— В 1958 году меня взяли в ведомство КМК. У них там был момент, когда руда замёрзла, и предъявили им иск большой платить. Я на суде выступил и сумел защитить их от штрафа. И за это они меня к себе взяли и прикрепили к руднику, а жену включили в штат через год. Тогда уж нам полегче стало: у меня зарплата 140 рублей и у жены 90. Четверых детей растим.

— КМК?

— Кузнецкий металлургический комбинат.

— Так вы не в Гидромете работаете?

— Я их на соревнование вызвал. Чей прогноз точнее. Опираясь именно на мои прогнозы, руководители колхозов планировали планы посевных и уборочных работ. В посёлок Темиртау, председатели стали высылались дорогие подарки (вплоть до золотых часов!) и премии.