Олег Измеров - Задание Империи
Остаток времени до мотрисы, к которой должна была прийти Таня, Виктор провел, прохаживаясь с авськой по недавно заасфальтированному перрону и предаваясь раздумьям. На соседних путях сновала маневровая «Овечка», таская вагоны с Литейного, и стоял товарняк на Рославль; от него отцепляли «Эшак», видимо, заправить водой на колонке. И еще на станции дожидалась отправки пара холодных пассажирских паровозов, выкрашенных в зеленый цвет, и похожих на предвоенные машины германского завода DLV. Такая вот коллекция.
Чем же они все-таки тут народ держат, думал Виктор.
Страхом и репрессиями? Конечно, есть часть народа, которую иначе как страхом наказания, в законопослушании не удержать. Но в целом на местного обывателя, как он вчера убедился, репрессии особого впечатления не производят. Да и к тому же, если верить Татьяне, и людей отважных в этом мире хватает; тут уже не репрессии, тут геноцид требуется, а геноцид императору не нужен, ибо другого народа ему взять неоткуда. Отпадает.
Религией? Но, как он убедился за эти два дня, религия тут занимает скорее место традиционного развлечения. Иконы там, крестики, праздники, мероприятия. Истово молящихся, чтобы вне храма, так, у икон, не замечено.
Другие виды зомбирования? Тоже не отмечено. Массового психоза не наблюдается, технические средства используются слабо. Митинг на Арсенале был. «Праздник, флаги, оркестр пожарного обшества…» Не тянет на зомбирование, не тянет. Не умеют пока здесь этого. Так что башни ПБЗ валить здесь не надо, это не тот обитаемый остров.
Что же здесь все-таки есть? Что держит?
Во-первых, привычки. Ну очень похож нынешний строй на знакомое дореволюционное самодержавие, пусть даже с примесью совка. Государь император, орел, церкви, Духов день… все это привычно и создает определенный моральный комфорт, не то, что строительство какого-то неизвестного общества, идеей которого надо еще заразить массы.
Потом — инерция. Обыватель, которого держат вдали от политики, опасается перемен. Что там еще будет, при смене режима? Вдруг бунты на новых территориях, а то и, чего доброго, новый Великий Голод.
Ну и, наконец, ожидание лучшего. Развитие, благодаря нефтемаркам и германским инвестициям, быстро идет в гору, старые территории почти все вернули в Империю, опережающее отражение подсказывает: завтра будет лучше, чем вчера. А раз так, дергаться нет смысла. Что тут будет при кризисе, сказать трудно; во всяком случае, население к нему не готовят.
Татьяна не опоздала; поезда все-таки даму не ждут. Белая фигурка мотыльком запорхало на вершине мостика еще до прихода мотрисы; она увидела его стоящим на перроне и замахала сверху рукой, потом легко сбежала по бетонным ступеням.
— Ну вот и я. Главное, полотенце не забыла и еду.
Одета она была не совсем стандартно: широченные, свободные светло-голубые брюки-комбинезон, с широкими лямками на пуговицах и перехваченные широким поясом, и облегающая бело-синяя блузка, похожая на водолазку; на голове была простая белая шляпка с широкими полями. Впрочем, в жару в таком костюме ходить хорошо, и для похода на пляж или на природу он был очень практичен, особенно то, что брюки будут защищать ноги от крапивы или колючек.
Прибывшая мотриса была итальянская, завода Фиат; по расписанию, она ходила до «Брянск-город» каждые полчаса. Это был длинный четырехосный вагончик, красно-белый, как рижский дизель, со скругленными головами, блестевшими панорамой из ряда стекол, как на гондоле цеппелина. Ниже окон виднелся квадрат радиатора, вместе с прожекторами чем-то напоминавший морду бульдога. Мотриса пискнула тормозами и открыла двери, узкие, как у здешних автобусов.
— До брянского базара она идет в несколько раз быстрее, чем автобусы. Дороже двухэтажного, но дешевле, чем в «пылесосах». В губернском правлении сейчас лежит проект строительства электрической дороги, наподобие германского штатсбана, из Брянска в Бежицу, параллельно железке. Если это примут, то у нас на Базаре остаются только крестьянские продукты, промтовары переедут в новый универмаг у церкви, а за большими покупками народ будет ездить в Брянск…
«…Чем в „пылесосах“… что такое „пылесосы“? Это вот те пепелацы типа маршрутки? Ну да, это ж в „Кавказской пленнице“ было: „Будь проклят тот день, когда я впевые сел за баранку этого пылесоса…“ Точно такой же драндулет. А откуда здесь „Кавказская пленница“? Или что, здесь пылесосы уже не роскошь, а гигиена? Или мадам из будущего? Странно.»
Внутри мотриса тоже напоминала длинный автобус: двухместные диваны с кожаной обивкой и места водителя за барьерчиками по концам. Они устроились на одном из диванов, со стороны вида на правобережье Десны.
— Так вот, — продолжала Таня, — если построят электрическую дорогу, Брянск и Бежицу объединят в один город.
— А как будут называть?
— Какая разница? Губернское правление все равно в Бежице.
— Логично…
— Самое главное вот чем. После постройки на участки земли по Вокзальной, в слободе возле Брянска-Орловского и даже в Радице цены повысятся, потому что есть транспорт и придут застройщики, скупать участки под многоэтажные доходные дома. В Радице, правда, меньше повысится, потому что там заливает. Я и думаю: может, вложить сбережения в участок на Вокзальной? Хотя бы в маленький?
— А что мешает?
— Ходят слухи, что скоро будет война и кризис. Хотя, говорят, что эти слухи распускают застройщики, чтобы сбить цены.
— Еще могут пустить трамвай или троллейбус. Через Городище.
— Насчет трамвая есть планы. Но это в Брянске, от вокзала. А если в Бежицу пускать, то это обойдется дороже, чем штатсбан. Там же на горе сколько путей надо проложить, мосты стальные построить. И потом, пойдет от там от Покровской к базару, или мимо Летного поля к центру… В общем, расходов не меньше. А ездят все равно основном на базар.
Подошла кондуктор, девушка в синей форме, беретке с молоточками и большой кожаной сумкой. Билет в мотрисе оказался три копейки, независимо от расстояния.
— В двухэтажном у нас две копейки, а в «пылесосах» — пять. Двухэтажный идет больше часа, «пылесос» — меньше часа, но гоняют по этим горкам так, что страшно ездить. А тут всего полчаса ходит. Две мотрисы, туда и сюда. Разница же есть?
— А не предлагали сделать в Брянске мосты через овраги, а по ним проспект?
— Так через Верхний Судок был мостик, но хлипкий, сейчас там стройка идет, дамбу отсыпают. Еще до Великого Голода предлагали, а то по Московской мимо базара уже не проехать нормально. Весь старый Брянск — это прежде всего, базар, от него он и растет.
— Город определяется базаром?
— Ну да.
Виктор было хотел возразить, но вспомнил, что после реформы в его реальности город действительно все больше стал определяться рынками, супермаркетами и бизнес-центрами; иногда даже начинало казаться, что весь Брянск скоро исчезнет, и останется один большой рынок, вроде Крамского, на котором они все и будут жить.
Кондуктор громко объявила об отправлении; моторы заурчали и мотриса, к удивлению Виктора, довольно шустро — ничуть не медленнее послевоенной электрички — помчалась со станции. Вслед за красными железнодорожными казармами мелькнул переезд с длинным шлагбаумом, где скопились подводы и грузовики. Мотриса тут же тормознула.
— Остановка Губонинская!
Серый четырехэтажный инженерный корпус с проходными, видимо, был только что возведен. Территория завода обрывалась гораздо раньше; Виктор, тем не менее, заметил новые цеха со стенами из металлического каркаса, обложенного кирпичом.
— Там немцы танки будут выпускать, — прокомментировала Краснокаменная, — ох, и быстро же под это корпуса построили! Без лесов, только краны на рельсах поставили, и они все наверх таскали.
— Скоро так все будут строить. Из бетонных конструкций.
— Знаю. На поле напротив за литейным инженера ходили с рейками. Ищут, где завод сталебетонных балок возводить. Мне место не нравится.
— Почему?
— Там болото.
— Думаешь, балки утонут?
— Мне вообще сырые места не нравятся. И потом, раньше каменные цеха снаружи какие-то красивые были. А теперь дешевые, но смотреть не на что.
Мотриса тем временем юркнула в решетчатую трубу старого Болвинского моста; от него теперь осталась только нижняя часть железного скелета, валяющегося в реке возле нового, сварного. Таких ферм, как у старого моста, теперь почти нигде не встретишь — прямоугольная коробка со стенками из крест-накрест переплетенных стальных полос, как в детсадовских беседках; впрочем, и беседки эти нынче все больше уходят в прошлое.
— А публика тут действительно больше на рынок едет.
— Ну да. В Соловьи же далеко, вот у нас ходят к мосту на Бежичи, в конце Губернской, — там еще лодочно-спортивную станцию рядом поставили, или на Власову Будку, что на Болве.
