Александр Баренберг - Затянувшийся полет - книга вторая(СИ)
Глава 10.
Столица готовилась к первомайскому параду. Улицы перед праздником украшались, вывешивались красные флаги, хотя, по мнению Андрея, их и в обычные дни был перебор. Война войной, но первомайская демонстрация — дело святое. По крайней мере, тут еще не забыли, что именно демонстрируют, в отличие от смутных детских воспоминаний Воронова от таких же шествий из середины восьмидесятых.
Единственное, что немного отравляло радостную предпраздничную атмосферу — это невнятные сводки Совинформбюро за последние два дня. Вместо привычного за последнее время: «…Войска Северо–Западного фронта продолжают вести успешное наступление, громя бегущего противника… Войска Западного, Юго–Западного и Южного фронтов ведут активную оборону на прежних позициях…» мощный бас Левитана сообщал, что: «…Войска Западного и Юго–Западного фронтов ведут тяжелые оборонительные бои…». Как и любой более–менее понимающий человек — а таких к концу первого года войны среди населения СССР было уже немало — Андрей ясно сознавал, что случилось что–то непредвиденное. Причем «наверху» еще не совсем владеют обстановкой, отсюда и туман в информационных сообщениях. Что могло случиться, Воронов, в принципе, представлял — аналитики генштаба ожидали весеннего немецкого наступления на юге. И готовились к нему. Значит — не так и не там.
На третий день он не выдержал — да и сколько можно отдыхать, в самом деле, месяц уже истек — и позвонил Рычагову. На месте того не оказалось, а разговаривавший с Андреем сотрудник Управления какие–либо подробности сообщать отказался. А под вечер главком ВВС позвонил сам. Он был краток:
- Приезжай. Сейчас.
В здании Главного Управления ВВС, несмотря на позднее время, царила сугубо рабочая атмосфера. Из кабинета в кабинет метались офицеры с какими–то толстенными папками в руках, из приоткрытых дверей доносились обрывки многочисленных телефонных разговоров. Кабинет Рычагова тоже напоминал проходной двор. Пришлось обождать с полчаса, пока главком не разделался со всеми срочными делами и не очистил свой кабинет от лишних ушей.
- Садись, — устало указал он Андрею на стул.
Пару минут генерал сидел молча, потирая виски. После чего, чуть передохнув, стал вводить своего гостя в курс дела. Как тот и подозревал, началось крупное немецкое наступление. По данным разведки, оно должно было произойти опять на южном направлении. Но противник снова смог обыграть наших аналитиков и ударить в центре, чуть южнее припятских болот. Классически, по двум сходящимся направлениям, на стыке Западного и Юго–Западного фронтов. Полностью подготовка от разведки не укрылась, но более–менее точно место вражеского удара стало известно всего за сутки до начала, поэтому сделать практически уже ничего не удалось. Имевшие полгода на подготовку «домашнего задания» и точно знавшие, в отличие от лета сорок первого, какие укрепления придется штурмовать, снабженные всем необходимым немецкие подразделения за несколько часов проломили советскую оборону и устремились на восток. Не так уж быстро устремились — советские войска отступали организованно и активно обороняясь, и авиация тоже не бездействовала, беспрестанно штурмуя передовые части противника. Но все же отступали. Резервов для ликвидации прорыва в распоряжении Ставки имелось предостаточно, но находились они далеко. Чтобы перебросить необходимые силы потребуется три–четыре недели, а за это время немцы могут натворить дел…
- Короче, фрицы собрали там мощную авиационную группировку. Румынские и итальянские части, а также кучу своих. Причем на новых, еще не встречавшихся нам самолетах. Их промышленность тоже не спит! Черт, за три дня мы потеряли около пятисот машин — пятую часть авиационной группировки обоих задействованных фронтов! — Рычагов шарахнул своим тяжелым кулаком по столу.
- Потеряли не зря, — продолжил он, чуть успокоившись. — Продвижение противника замедлено. Но ключ к темпам его наступления — снабжение через понтонные переправы, переброшенные через все крупные реки в районе наступления. Ставкой поставлена задача — прервать, по возможности, грузопоток через них. Поставлена и диверсионным подразделениям, и нам. Короче — мы создаем две авиадивизии особого назначения для этой цели — одну Западному фронту, вторую Юго–Западному. Для них будут выделены лучшие пилоты и лучшие самолеты. В каждой — один истребительный полк на По–7 и два на пикирующих бомбардировщиках Ту–2. Истребители должны обеспечить спокойную работу пикировщиков по переправам.
Нервно шагавший по кабинету генерал вытер пот со лба и закончил:
- В общем, товарищ Сталин предложил тебя на должность командира истребительного полка, предназначенного для Западного фронта. Вот список опытных летчиков с минимум пятью победами, подготовленный отделом кадров, выбирай кого хочешь. Техника уже подготовлена на заводе, только забрать. Сроки на все — трое суток! Через семьдесят два часа должны быть на месте и начать работать. С любыми проблемами — ко мне, в любое время суток. Все понятно?
Андрей вышел в приемную, рассматривая на ходу врученные Рычаговым бумаги и сразу же делая пометки в них. Терять времени нельзя — объем работы огромный. Выбрать и собрать личный состав, распределить по эскадрильям и звеньям, принять технику. А потом перелететь со всем этим в район боевых действий и совершить хотя бы один тренировочный вылет для сколачивания коллектива перед началом работы… «Успеть бы заехать домой, попрощаться с Аней. И, кстати, Гроховского отозвать — привык к нему!» Несмотря на количество внезапно свалившихся на него дел, Воронов почувствовал как будто прилив сил — настолько соскучился, видать, за время отпуска по настоящей работе.
Осмотревшись напоследок, командир новоиспеченного «элитного» полка пошел на посадку последним. Все остальные уже сели. Пока соседи–пикировщики, которых нужно было прикрывать, заканчивали сосредоточение на выделенных особой авиадивизии аэродромах, он успел организовать не один, а целых три тренировочных вылета. В результате можно было с достаточной степенью уверенности утверждать, что в первом же боевом вылете пары и звенья не перепутаются и смогут организовать нормальное взаимодействие. Хотя личный состав полка и состоял только из опытных пилотов, имеющих не менее нескольких побед каждый, но способность «чувствовать» напарника в бою — главный элемент, несущий победу в нынешних, групповых по сути воздушных боях, вырабатывается не сразу. И личное умение летчика тут играет не главную роль.
Когда Воронов просматривал предоставленные ему списки кандидатов, то встретил как знаменитые в «прошлой» истории фамилии, так и совершенно неизвестные там. Ничего удивительного — тут развитие событий шло по–другому, кто–то, погибший «там», тут выжил в первой атаке, набрался опыта и преуспел, а кто–то — наоборот. Впрочем, таких было намного меньше — в списке имелось достаточно известных Андрею фамилий. Вспоминая то, что про них знал, он выбрал некоторых. От других же отказался. Например, Покрышкин — умелый пилот и еще более умелый командир, но в этом–то и загвоздка! Обязательно возникнет конкуренция между командирами — а в данных обстоятельствах позволить этого нельзя, на пользу делу не пойдет. Как ни хотелось Воронову летать в окружении знакомых с детства фамилий, пришлось урезать аппетит.
За сутки, уже проведенные здесь, Андрей успел не только разместить и потренировать полк, но и ознакомиться с обстановкой. Та не сильно радовала. Вернее, не радовала вовсе. Немецкий удар застал войска фронта вообще и его авиацию в частности врасплох. Удары по советским аэродромам отражались недостаточно эффективно, и некоторые части понесли ощутимые потери еще на земле. Причем удары наносились не только немецкой авиацией, но и дальнобойной артиллерией. А уж расположение аэродромов было противнику прекрасно известно. Потом лихорадочная штурмовка, в попытках любой ценой притормозить прорвавшиеся вражеские войска, резко увеличившееся в условиях неразберихи количество аварий. Ну и концентрация немецкой авиации… Короче говоря, увидев все своими глазами, Воронов стал подозревать, что доложенные Рычагову цифры наших потерь, скорее всего, занижены. И инициатива в воздухе пока принадлежит противнику, несмотря на то, что численно, даже с учетом потерь, советская авиационная группировка не меньше немецкой. Впрочем, особая авиадивизия резерва Ставки прибыла сюда с вполне конкретной целью, поэтому за общее состояние дел голова пусть болит у начальника авиации фронта. Нам бы свою задачу выполнить…
Первый же боевой вылет принес неприятные сюрпризы и горечь потерь. Летать пришлось почти на полный радиус — ближние переправы атаковала штурмовая авиация фронтового подчинения, а им достались дальние, и Андрей даже подумывал применять подвесные баки. Но пока решил оставить их на потом — баков было мало, сбрасывать после выработки топлива жаба душила. Когда еще другие подвезут? А с баками скорость сильно падала — не покрутишься.
