Андрей Архипов - Ветлужцы
— Кхм... да, — подтвердил Трофим, решив таким образом сгладить свою вину за неподобающее поведение. — Прошлись мы с одной стороны по брошенным веслам вашим, дабы не смогли вы далеко уйди, если из речной засеки все-таки освободитесь. А уж на близком расстоянии из-за щитов сам Бог ве... ну, само собой получилось бросить.
— К делу перейдем или как? — устало вопросил Юсуф, молча слушавший никчемную перепалку уже с четверть часа. Подняв взгляд на воеводу недавнего противника, он решил напрямую выяснить наболевшее. — Какую виру от нас потребуете? Вины на нас нет, мы свой долг исполняли, однако... однако сила на вашей стороне и слово вам мое дано.
— Это к полусотнику моему все вопросы, поскольку он все это шутовство и затеял, — устранился от ответа Трофим, оставляя купца в недоумении. — Я бы положил вас всех за нападение и не придумывал разные чудачества. Но раз его замысел без ущерба нам обошелся, то пусть развлекается с вами дальше.
Юсуф молча перевел вопросительный взгляд на вставшего и отошедшего от огня Ивана. Костры запалили на острове днем для того, чтобы перевязать булгарцев. Купцы попытались от помощи отказаться и хотели было дать указание наскоро перевязать раненых, из которых к тому времени уже извлекли стрелы, но ветлужский воевода сослался на свой богатый опыт по лечению и чудодейственные средства, будто бы данные ему лекарем в дорогу.
Заварив в походных котлах цветки ромашки для очищения ран, ветлужцы слегка погасили кипящие эмоции, особенно после того, как собственноручно стали промывать и перевязывать раны своих противников чистыми тряпицами. А пока булгарцы кидали заинтересованные взгляды на гладкие бока котелков, их недавние недруги даже успели заварить в них успокаивающий сбор трав, собранный в дорогу Вячеславом, не трубя, конечно, о его свойствах во все стороны. После того, как купцы и ветлужские воеводы сообща пригубили напиток и удалились, а остаток горячей жидкости нашел себе приют в желудках рассевшихся около костров булгарских воев, эмоции утихли уже совсем, и кто-то на ломаном языке даже пытался задавать какие-то вопросы спокойно расхаживающим по лагерю противника воинам с Ветлуги.
Нет, братания не было, люди всего лишь час назад противостояли друг другу. Более того, ситуацию контролировали ветлужцы, засевшие большей частью с луками в лодьях и лишь изредка посменно ходившие размяться на остров. Однако и наставленного оружия не было, как не было провоцирующих выкриков и ссор. Обе стороны получили четкие приказы не задирать друг друга и расположились лагерями по соседству, чтобы контролировать недавнего врага было легче. А начальство уединилось около костерка на небольшом мысе. При этом у всех на глазах и достаточно недалеко, поэтому спуску не даст, если кто-то решит устроить замятню, так что лучше уж совсем не баловать.
Поскольку вызволение из речной засеки прошло успешно, а ветлужцы даже помогали булгарским воям выбираться из начавшей тонуть лодьи Ильяса, то первые наслаждались своей бескровной победой, а последние не слишком огорчались из-за небольших потерь. Что же до остального, то... начальству виднее. Если договорятся — хорошо, если нет, то никогда не поздно схватить лежащий рядом щит и встать рядом с товарищем. А пока можно отдохнуть. Нет, не расслабляться, а просто походить около уреза воды и осмотреть массивные сооружения, подтащенные ветлужцами к берегу. В самом деле, не бросать же веревки и доски в воде, а на мелководье их распутать гораздо легче.
Засек, судя по выводам булгарцев, было две, что позволило охватить достаточно большее пространство на реке. Каждая состояла из четырех длинных двадцатиметровых бревен с торчащими острыми сучьями, на что ушли высокие строевые сосны, росшие по высокому берегу Оки. Они были связаны между собой и заякорены выше по течению. Кроме того, по сторонам у каждой сосны висело по внушительному валуну, а у некоторых с боков виднелись концы многочисленных веревок. Как рассудили булгарцы, для приведения в действие данного сооружения достаточно было перерезать у бревен, расположенных выше по течению, хотя бы один груз. Тогда этот край начнет всплывать, а идущая на скорости лодья взбирается по получившемуся настилу, как по горке, на верхушке которой она тормозится, а иной раз и натыкается на острые сучья.
Да, мудрено, но это не мелкая речка, а великая Ака-Идель. Это на каком-нибудь из ее небольших притоков можно воткнуть в дно заостренные бревна с распорками и делу конец, а тут надо все тщательно вымерять. Допустим, прошла своя лодья, перерезали груз. Насколько и за какое время всплывет бревно? Не утянет ли его течение вновь на глубину? Воткнется ли лодья со всего размаха в засеку или все-таки взберется по проложенному ряду бревен? Ох, муторно все это... Однако, судя по всему, действует.
— Для начала мену совершить хочу, — наконец вернулся Иван к костру с охапкой громыхающих посудин. — За лодью вашу обгаж... запачканную хочу добрым товаром вам отдариться. Вот этот товар с лихвой перекрывает ее нынешнюю стоимость.
— Хмм... Почему мы должны лодью свою менять на утварь сию? — озадаченно поглядел Юсуф на предлагающего обмен полусотника.
— А куда вам деваться? Во-первых, как виру мы и так можем ее потребовать...
— Так мы вам и отдадим... — перевел бурчание Ильяса ухмыляющийся Ишей, донельзя довольный происходящим действием.
— Ты лучше нашего кормчего поблагодари, купец! — укоризненно покачал головой ветлужский воевода в сторону ворчащего. — Если бы не просьбы его, то не знаю, как уж дело сие повернулось бы. Это он ведь уговорил полусотника моего малой кровью все решить. Пяток раненых у вас и только... да мы и не стреляли почти.
— Лучше не возражай, Ильяс, — добавил Иван. — Если надо, то силой отберем, хотя... Если будешь сильно отказываться, пусть так и будет. Тогда оставим себе оружие, что Юсуфовы молодцы к нам на судно побросали. И делу конец — на него десяток таких лодей купить можно!
— Э... Согласны мы на мену, а меж собой потом разберемся, — тут же встрял Юсуф и добавил по-булгарски. — Не так ли, Ильяс?
Уловив от того нерешительный кивок, Иван удовлетворенно добавил:
— А во-вторых, подумайте, как вы на такой лодье плавать потом будете, а? Вы ее, конечно, уже почти отчистили... даже запах выветрится вскоре. А вот как называть ее потом по всей Волге будут, а? "Дерьмом неверных" в лучшем случае, так? Вот то-то и оно... Лучше погляди на товар наш, Юсуф!
— Первый раз этакое вижу... — удивленно завертел котелок в руках купец, ловя начищенным днищем отблески костра. — Кто делал сию вещь? Как будто не ковали ее, а единым целым она на свет рождалась.
— Гхм... Из заморских стран эта утварь. Купцы наши ходили через Студеное море...
— Не ври дальше, ульчиец, — махнул рукой Юсуф. — Если бы вы пересекали Ак дингез, то молва о вас достигла бы наших ушей скорее, чем ты думаешь. Кроме того, в Садум или Альман гораздо опаснее плавать, чем ты даже можешь себе представить. И не только оттого, что путь туда и обратно занимает два года, но и потому, что садумцы или галиджийцы никогда не пропустят вас через артанский или чулманский путь.
— А почему ты уверен, что мы не воспользовались другим путем? — осторожно начал Иван, опасаясь попасть впросак.
— С вашей реки, Батлика, попасть можно только на артанский путь или верховья Кара-Идели, ульчиец... Это ни для кого не секрет, разве что для такого сухопутного существа, как ты. Как не секрет и все то, про что я говорил. К тому же, даже если твой путь и существует, то мне не нужны твои тайны, за которые можно поплатиться головой. Так что помолчи о том. Меня интересует лишь одно — как много такой утвари, и по какой цене ты можешь предложить мне? Однако для начала все-таки реши окончательно, какую виру ты с меня и Ильяса хочешь взять?
— Виру? Это немного зависит от причин вашего нападения. Ответишь честно, тогда...
— Мне врать ни к чему, ульчиец. Вы для нас словно тати, вне всяких законов Бохмита, потому что твои лодьи принадлежали ранее буртасским купцам, точнее — почтенному Ибраиму, бывшему сотнику курсыбаевцев.
— А то, что эти буртасцы напали на наши поселения, дабы увести в полон и продать на невольничьих рынках наших родичей, нас никак не оправдывает?
— Это всего лишь твои слова, ульчиец...
— А слова почтенного Ишея, который раньше служил у Ибраима, видимо тебе тоже не послужат оправданием? — Иван кивнул в сторону своего кормчего.
— Хм... нет. Я его не знаю, — отрицательно покачал головой Юсуф. — Хочешь сказать, что он теперь твой холоп?
— Пленником раньше был, холопом не был никогда. Ныне он свободный человек, — мотнул головой полусотник, задумавшись. — А десятника Алтыша знал ли ты у Ибраима?
— Немолодой уже? Вечно ворчащий по поводу старых буртасских традиций? — задумался Юсуф и неожиданно закончил. — Нет, не знал.
