Андрей Ходов - Игра на выживание – 4
Например, в нашей стране есть хорошая традиция проведения коммунистических субботников. Участие в них, как известно, дело добровольное, а вовсе не "рабская принудительная работа на тиранию под дулом автомата", как частенько пишут в зарубежных газетах и говорят в их радиопередачах. Скажу вам откровенно: значимого экономического эффекта для страны эти субботники не дают. Но, тем не менее, они регулярно проводятся. Проводятся как дань традиции и еще, как говорили бойцы на фронте, в целях "проверки на вшивость". Еще пример – взносы в ДОСААФ. Реально эти деньги – капля в море от тех средств, которые страна тратит на вооруженные силы, допризывную подготовку, аэроклубы и прочее. Но эти взносы собираются, собираются опять таки в целях "проверки на вшивость". Всем известно, что за неучастие в очередном субботнике или неуплату взносов в ДОСААФ никого не посадят в тюрьму и даже премии не лишат. Но окружающие могут и должны поставить себе в памяти галочку. Ведь это означает, что человек ставит собственные интересы выше интересов общества. Конечно, по одному факту выводов делать не следует, мало ли какие у человека были обстоятельства. Но подобных "проверок на вшивость" в нашем обществе много и чужак в итоге неизбежно себя выдаст, выдаст своим поведением, несовместимым с действующими у нас в стране моральными нормами.
Шум и выкрики в студии, и веселый голос Сталина: – Нет, в органы о подобных случаях сообщать не следует, это вне их компетенции. Наши органы действуют в рамках закона, а закон вышеупомянутые нарушения моральных норм проступком не считает. И считать не будет, поскольку в нашей свободной стране действует свобода совести. А совесть – вещь тонкая. Нельзя юридически обязать человека ее иметь. Как нельзя обязать его лезть в холодную воду, спасая провалившегося под лед ребенка, или уступать старикам место в трамвае. Это вопрос личного выбора. Государство может вмешиваться только там, где оно может вмешиваться.
Например, одним из основных принципов, на которых стоит наше государство, является отсутствие грабительской эксплуатации человека человеком. Эта норма социализма, реально построенного у нас. Поэтому она отражена в нашей Конституции, поэтому она защищена нашими законами. Эта защита необходима. Стоит только предаться благодушию, стоит только прекратить борьбу, как кто-то сразу попытается влезть тебе на шею.
Но вот требования ставить интересы общества выше своих собственных интересов, в нашей Конституции и законах нет. Потому что это моральная норма другого общества, коммунистического, к которому мы только еще стремимся. И мы не можем закрепить ее законодательно, поскольку число людей придерживающихся на этот счет иного мнения пока слишком велико. Печальный факт. Фронтовики знают, что подразделение, где каждый заботится только о сохранности собственной шкуры, обычно позорно гибнет в полном составе. А вот подразделение, где каждый боец готов пожертвовать собственной жизнью ради товарищей, обычно побеждает, причем с малыми потерями. То есть, если удастся добиться того, чтобы подавляющая часть людей приняла данную моральную норму, мы станем совершенно непобедимы. Причем как в военном плане, так и в экономическом. Но до этого, к сожалению, еще достаточно далеко. Именно здесь проходит основной фронт идеологической войны. И вести идеологическую войну на этом фронте должно не столько государство, сколько сами граждане. Коммунисты, разумеется, должны находиться в первых рядах и показывать всем пример. Борьба будет очень тяжелой, ибо весьма непросто преодолеть животное себялюбие, особенно в себе самом. И всегда будут находиться люди, которым это окажется не под силу. Которые будут пытаться только брать от общества, ничего не отдавая ему взамен. Да еще считать себя умнее других. Мол, моральные нормы – это только для дураков, для мелких ничтожных людишек, не умеющих жить своим умом. А у нас, мол, своя голова на плечах имеется, а поэтому мораль и закон для нас не писаны. Такие деятели не пойдут в атаку вместе со всеми, а постараются нырнуть в ближайший овраг и сбежать в тыл. Такие не будут честно платить налоги в своих кооперативах, а постараются обмануть государство. Наша задача состоит в том, чтобы разубедить подобных "умников" в рациональности подобных действий. Чтобы не успели они обрадоваться полученной личной выгоде, как им сразу повстречался на жизненном пути трибунал с расстрельным взводом или финансовый инспектор с тюремной камерой. Но это, как я уже говорил, задача государства.
А как быть с теми, которые лезут без очереди к раздаче в столовой? Как быть с теми, которые зажимают хороших работников и норовят пристроить на "хлебные" должности собственных нечистоплотных в делах родственников? Как быть с тем, кто, напялив на себя дорогую заграничную вещь, смотрит на окружающих свысока, пыжась так, как будто лично ее изготовил? Как быть с теми, кто нарушает нормы коммунистической морали, оставаясь при этом вне зоны действия наших законов? Объяснить таким людям, как они неправы, должны окружающие. Эти окружающие должны позаботиться о том, чтобы никто не смог получить выгоду из своих неэтичных действий. Точнее, чтобы издержки от неприятия обществом нарушения принципов морали, в итоге превысили эту выгоду.
– Эк загнул Иосиф Виссарионович, – усмехнулся инженер, защелкнув застежки чемодана, – бедные советские индивидуалисты, бедная интеллигенция, бедные мальчики-мажоры, бедные чиновники. Им же теперь совсем жизни не будет. В нашей истории комсомольские патрули только целующиеся парочки по скверам отлавливали, а тут моральные нормы получили расширительное толкование. За парочками они как раз гоняться не будут, а вот кое-кто огребет на полную катушку. Ведь уже сейчас порядок на улицах обеспечивается не столько серьезно уменьшившийся в числе милицией, сколько Добровольными Народными Дружинами. А ОБХСС захлебывается в потоке материалов поступающих от Народного Контроля. А весь народ, как известно, довольно трудно подкупить или прикормить. Граждане уже сообразили, что сигнализировать о нарушениях эффективнее не в государственные структуры, а в ближайшие опорные пункты ДНД или КНК. Там народ молодой, свежий, не успевший набраться профессионально цинизма и наплевательски относящийся к наличию у преступников высокопоставленных покровителей. Спятившие на старости лет бабки вообще поначалу нарадоваться не могли. Пока после нескольких ложных сигналов они не попадали в черный список злостных клеветников.
– Товарищ Сталин, – продолжила ведущая передачи, – наш радиослушатель хочет задать Вам вопрос…
Селянку в вагоне-ресторане подали замечательную. Николай Иванович ел ее с удовольствием, попутно пытаясь раскрутить на откровенность сидящего перед ним за столиком кооператора. Но тот откровенничать не спешил, с явной опаской косясь на партийный значок. Хотя на прямо заданные вопросы и отвечал, пусть и уклончиво. Всяческим кооператорам Николай Иванович не слишком доверял еще со времен Перестройки. Поскольку помнил, как в том числе и в эту, казалось бы, маленькую дырочку со свистом вылетела общенародная собственность. Ведь ясно, что бизнес в первую очередь ищет легких путей получения прибыли. Каждодневный труд на ниве реального производства к таковым путям не относится. Гораздо проще присосаться к государственному предприятию и доить его, понятное дело, хорошо делясь с руководством. Или заняться спекуляцией произведенными на тех же государственных предприятиях товарами, зачастую ворованными. Или просто торговлей, где тоже хватает возможностей для махинаций. Изучение хода Столыпинской реформы и НЭПа только укрепило Николая Ивановича в этом мнении. Свежеиспеченные кулаки, малость приподнявшись над средним уровнем, тут же в большинстве своем забивали на крестьянский труд. Вместо этого они открывали в деревне лавку и попутно принимались под грабительские проценты ссужать менее удачливых односельчан семенным зерном, тягловой скотиной и сельхозинвентарем. А уж как нэпманы в свое время порезвились. Предприниматели, млин!
В Сталинском, а теперь уже и Векшинском СССР такие штучки не проходили. Явно сказывался полученный во время того же НЭПа опыт. Кооперативы, кроме потребительских, допускались только трудовые. То есть их члены должны были в них реально работать, а не просто числиться и получать дивиденды. За этим следили. Спекуляция жестко пресекалась, устанавливались предельные цены на товары и услуги. Финансовые инспекторы тоже лютовали не по-детски. В общем, как в Китае, после реформ Дэн Сяопина, где зарвавшихся "предпринимателей" и их "партнеров" из государственных структур ставили к стенке в больших количествах и без малейших сантиментов. Такая система, понятное дело, требовала серьезной и кропотливой работы государства и предъявляла, соответственно, высокие требования к качеству управления и к качеству самих управленцев. Николай Иванович прекрасно понимал, что стоит только ослабить вожжи и позволить кооператорам спеться с номенклатурой, как социалистическую экономику тут же раздерут на части. Но пока Горбачева с Гайдаром на горизонте не просматривалось, поэтому всем приходилось работать на благо страны, включая частников, продающих на рынках излишки продукции с садовых и приусадебных участков. По крайней мере, проблем с продовольствием, сферой услуг и прочим в Советском Союзе стало гораздо меньше, поскольку кооперативы вполне успешно расшивали "узкие места", где, несмотря на ускоренное развитие, все же не успевали государственные предприятия и колхозы.
