Валерий Афанасьев - Румиланта
– Да, верно, – согласился парень, – а я и не подумал.
Я улыбнулся – ну, истинный поэт.
– Дай перо и бумагу.
С пером и бумагой – отдельная история. Кто не пробовал писать гусиным пером, меня не поймет. Это что-то! Искусство это требует куда большего умения, чем владение авторучкой. Можно сказать, мне пришлось учиться писать заново.
– Держи, – я протянул парню бумагу. – По этому распоряжению в нашем торговом представительстве тебе выдадут сотню золотых. Для начала хватит, ну а потом переходи на самоокупаемость.
– Я буду издавать газету, – мечтательно произнес Зирит.
– Отвлекись на минуту, – вернул я парня с небес на землю.
– Да. Слушаю, мастер, – тут же отозвался работник почты.
– Есть какие-нибудь новости из Абудага?
– Новостей много, – голос у парня сорвался, когда он посмотрел на меня. – О леди Найи ничего не известно. Наверняка она просто не знает, куда слать курьера.
– Может быть.
– Мастер, а что вообще происходит? Как могли гвардейцы напасть на Вас – дворянина, известного человека?
– Лучше не спрашивай, Зирит. И вообще, держись от этой истории подальше.
– Мастер, а давайте напишем обо всем этом в газете, – предложил поэт.
– Мысль хорошая, но…
– Но почему?
– Мне жалко газету. Это первый росток и будет досадно, если он погибнет. Газету пока не трогают, но это только пока. Стоит нам включит ее в борьбу и по ней нанесут удар. Пусть она несет людям новости и не вмешивается в политику.
Для императора закрыть наше издание ничего не стоит, и никто не посмеет оспорить это решение. Общественное мнение? При средневековой монархии его значимость сильно преувеличена. К тому же неясно кто затеял против нас игру и против кого может быть нацелен ответный удар. Нет, не стоит терять газету, меняя ее на холостой выстрел.
– Вы уверены, мастер? – переспросил Зирит.
– Да. Сейчас мы не можем использовать возможности газеты против наших врагов.
Мы обговорили текущие дела, и я вернулся в торговое представительство.
Не успел я как следует расположиться в комнате, как в дверь постучали.
– Позволите войти, виконт?
– Проходите, Апунт.
Наверняка купец пришел не просто так.
– Ваше распоряжение выполнено. Семьи гвардейцев опрошены. Подарки им розданы, – отрапортовал пришедший.
– Неужели всех успели обойти? – удивился я.
– Не всех, – смутился купец. – Но кое-что удалось узнать.
– Излагайте.
– О том, куда именно направляется герцог, никто ничего не знает, но он должен был вернуться к концу лета.
– Вот как?
Это были еще более сжатые сроки чем те, что назвал управляющий замком.
– Это подтвердили несколько человек.
– Спасибо, Вы мне помогли. Если будут новости, дайте знать. О бароне Липеце ничего не удалось узнать?
– Нет, пока ничего, но младшие купцы предупреждены, они расспрашивают всех приезжих.
– Будьте осторожнее. Это очень опасный человек.
– Я передам, чтобы расспросы вели аккуратно. Будут еще какие-нибудь распоряжения?
– Пока нет.
Купец исчез так же тактично, как и появился.
Следующий день выдался спокойным, и это было ужасно. Тревога за близких, которую удавалось немного отогнать текущими делами, навалилась в полной мере.
Как там Нийя, Лесли? Удалось ли им добраться да Абудага. Удалось ли Нимли разыскать их?
Тоска и беспокойство приняли просто угрожающие размеры. Надо было срочно что-то предпринять. Я разыскал Сонъера.
– Пойдем, прогуляемся.
– Как скажете, мастер. Лук брать, или только меч?
– Меча хватит, за город я сегодня не собираюсь.
Через пять минут мы вышли за ворота представительства, миновав обычную толпу зевак у входа.
Поход этот не ознаменовался бы ничем интересным, если бы не одна неожиданная встреча.
– А ты паразит! Что наделал негодник!
Я невольно оглянулся. Такая темпераментная тирада не могла остаться незамеченной. Дед весьма почтенного вида схватил хворостину и самым решительным образом направился к юному отроку лет двенадцати отроду. Тот испуганно отскочил в сторону, но совсем убегать не спешил.
– Получишь у меня дрына! Опять из-за тебя забор красить!
– Деда, так же красивее, – тонким голосом оправдывался парнишка.
– Я тебе покажу «красивее»! Где это видано, чтобы забор был размалеванный?
– Смотри, Сонъер, а неплохо получилось.
Малолетний художник изобразил на заборе углем того самого деда, что приближался сейчас к нему с хворостиной. Сходство было заметно с первого взгляда. На картине дед гнал хворостиной козу. Юному художнику даже удалось передать удивленное выражение на морде животного.
– Да, похоже, – согласился охотник.
– Талант.
– Извините, милсдарь, остановился, – дед. – Сейчас этот талан хворостин у меня получит.
– Отчего так строго? Красиво же получилось.
– На заборах рисовать не порядок, – как отрезал дед.
– А где мне еще рисовать? – юное дарование шмыгнуло носом.
– Иди, закрашивай, – бросил дед. – И когда только успел набедокурить.
Парнишка отправился за кистью и краской.
– Так говорите, он быстро это нарисовал?
– Сладу с ним нет, милсдарь. Только успеешь отвернуться…
Парнишка вернулся, упрямо шмыгая носом.
– А еще что-нибудь нарисовать сможешь? – спросил я.
– А то как же. Могу животных или деревья. Или людей. Хотите, Вас, мисдарь, нарисую?
Я улыбнулся.
– Меня, пожалуй, не надо. Со слов человека ты сможешь нарисовать?
– А это как? – оживился парнишка.
– Ну, я тебе буду говорить, как выглядел человек, а ты рисуй.
Парнишка опасливо оглянулся на деда.
– За покраску забора мы заплатим. Сонъер, дай этому почтенному горожанину пол серебрака.
Охотник полез в кошель и достал требуемую сумму. Дед слегка поклонился.
– Угля принести? – поинтересовался он. – Вати с детства малеваньем балуется. Только это пока никому не было надо.
– Тебя значит, Вати зовут? – спросил я у юного художника.
– Да, мисдарь, так меня назвали.
– И родители тебе рисовать не разрешают?
– Нет у меня родителей. Мы вдвоем с дедом живем.
– Ладно, потом расскажешь. Нарисуй нам человека. Форма лица примерно такая, – я кивнул на одного из прохожих. – Нос прямой длинный. Вот как у моего спутника, только еще длиннее.
– О ком это Вы, мастер? – спросил Сонъер.
– Скажи, дружище, ты хорошо рассмотрел человека, друзья которого оставили тебе вот эту царапину?
Рана Сонъера была неопасной, но была хорошим напоминанием о нашей недавней стычке.
– Еще бы, такого, пожалуй, забудешь!
– Вот его-то я и хочу увидеть нарисованным. Волосы прямые длинные, глаза глубоко посаженные.
– Это как? – переспросил художник.
Я оглянулся в поисках подходящего примера.
Парнишка изрисовал весь забор прежде чем мы получили то, что надо.
– Ну вот. Не хватает одной детали. Вот так проходил косой шрам.
Вати изобразил шрам. Сходство было поразительным, на нас смотрел Допр. По крайней мере, так тот человек представился.
Случайные прохожие с любопытством заглядывались на эту галерею лиц.
– А графитовым стержнем на бумаге ты такой портрет нарисовать сумеешь?
– Не знаю, милсдарь. Кто ж мне даст бумагу? Они слишком дорога.
– Вати, у меня к тебе будет предложение. Как ты смотришь на то, чтобы получить работу?
– А сколько платить будете? – отозвалось юное дарование.
– Гхм. И тебя не интересует, какая именно это будет работа?
– Поди, посыльным нанимаете. А об оплате я спрашиваю потому что хочу купить настоящие краски, а он, милсдарь, недешевы, – парнишка печально вздохнул, заставив меня улыбнуться.
– Нет, не посыльным. А краски, бумагу и графитные палочки тебе покупать не придется. Я предлагаю тебе работать художником.
– Рисовать?
– Ну да, рисовать.
– Тогда я согласен даже без всякой оплаты.
– Зачем без оплаты? Много сразу не предложу, но пару серебраков в месяц будешь получать. Плюс возможность рисовать в свободное время то, что тебе вздумается.
– Готов приступить к работе хоть сейчас, милсдарь, – сказал парнишка.
– Тогда сделаем вот что: Ты знаешь, где находится почта?
– Знаю. Почту здесь каждый знает. Я собирался, как подросту, пойти туда наниматься курьером. Говорят, их читать учат.
– Читать, значит, хочешь научиться? Тогда тебе понравится место будущей работы. Найдешь на почте человека, которого зовут Зирит и скажешь, что виконт Вик принял тебя на работу. Кстати, Зирит будет твоим непосредственным начальником. Пусть он выдаст тебе два десятка чистых листов бумаги и графит. Твое первое задание – нарисовать двадцать таких вот портретов, – я кивнул в сторону изображения Допра.
