Сергей Артюхин - Другим Путем
Эйзенхауэр, разработавший план, включавший в себя сброс нескольких десятков ядерных бомб на советские города, представил его Трумэну, как безальтернативный. Мир встал на грань очередной Мировой войны, на сей раз атомной – а у Советского Союза на тот момент и было-то всего несколько ядерных боеприпасов. И небольшое количество бомбардировщиков, реально неспособных достичь территории США. Или достичь в малом, совершенно недостаточном для серьезного ущерба количестве.
В тот раз пронесло – спасибо в очередной раз гению Сталина. Но даже сейчас американцы имеют вполне себе реальную возможность уничтожить Советский Союз, пусть теперь они и получат несколько очень серьезных ответных ударов.
Как бы то ни было, Берия склонялся к мысли, что Драгомиров прав – они не рискнут. Но вот попытаться расшатать страну изнутри – это да, это они первые вперед будут ломиться. И британцы – большие мастера разных гадостей – им в этом помогут.
Последнее время подозрения стал вызывать Иран. Уж что-то больно притихло там на Северных территориях. И пусть недалекие товарищи считают, что это от больших успехов в социалистическом строительстве – нарком был рациональным прагматиком. Подозрительным, к тому же. И реальное положение с "социалистическим строительством" знал как бы не лучше всех в Союзе.
А обстановка там походила на бурление воды под крышкой котла. И как бы эту крышку не сорвало к чертям собачьим… Надо будет внимательнее посмотреть, что происходит.
Разорвавший тишину кабинета звонок телефона отвлек наркома от мысли. Звонил Драгомиров, спрашивал про ракетный проект. Вскоре из космоса на землю должна была вернуться собака. Точнее, две штуки сразу.
Завертевшись в делах, всесильный Берия почти неделю не трогал папки с бумагами по Ирану…
* * *Мгновения прошлого. Париж, весна 1946-го года.
Полковник торопился. Очень торопился. Дождь, моросящий с самого утра, неожиданно усилился и теперь все больше напоминал тропический ливень.
Впрочем, молодой для своего звания американец торопился не поэтому – в джунглях Юго-Восточной Азии бывало и хуже. Много, много хуже. И еще там были японские снайперы, о существовании которых не подозреваешь до тех пор, пока твоему соседу в голову не прилетит пуля. А торопился полковник потому, что узнал нечто очень, очень важное. Узнал вот буквально только что – и сразу осознал, насколько ценная информация попала ему в руки.
Северный Иран, находящийся под контролем Советов, собирался заполучить власть во всей стране. Заполучить военной силой, одним рывком заняв все значительные объекты с помощью стремительных танковых бросков и массированных воздушных десантов. Уж чему-чему, а этому Советская Армия в Европе выучилась на отлично. И вот уже пару лет передавала опыт иранским воякам. И наверняка там будет не один, и не два советника. "Направлять и руководить".
Агент, передавший эту информацию, рисковал – но по-другому было нельзя: если русские выйдут на побережье Индийского океана, это серьезно нарушит расстановку сил во всем мире. Нельзя им этого позволить. Нельзя!
Полковник еще пока не знал, что попытку Северного Ирана остановить ему не удастся. Удастся только лишь минимизировать ущерб – и, главное, все же не дать русским получить выход на побережье. За это он получит большую награду от своего правительства.
А вот агент… Агент в тот вечер решил уйти. Больше рисковать он не мог, и последняя встреча должна была действительно закончить его "шпионскую" карьеру. Хотя она, в общем-то, и закончила.
Неприметная машина, коих в отходящем от войны Париже становилось все больше, ожидала его прямо у того кафе, где он передал американцам пакет. Человек, проходящий в американских документах как "Вермут", уселся за руль и, заводя двигатель, огляделся. Слежки вроде бы не было, но уж он-то знал, что засечь профессионала можно только при очень-очень большом везении. С другой стороны, вроде бы никто не должен его подозревать – а денег теперь хватало, чтобы безбедно просуществовать где-нибудь в Уругвае. Хотя и в Америке сойдет. А еще лучше – в Австралии.
"Точно, в Австралии, – окончательно решил для себя мужчина, выруливая на трассу. – Там даже искать не будут. Только надо бы оставить следы, ведущие в США. Чтобы уж точно не нашли".
В одном агент был прав – профессионала, ведущего слежку, причем не в одиночестве, а с подготовленной командой, очень сложно заметить. Вот и ему не удалось этого сделать – его проследили до гостиницы. А затем – и до второй, резервной базы, с которой он и собирался отбыть в страны капитализма.
Андрэ Нефер – в миру Андрей Нефедов – профессиональным нелегалом не был никогда. А вот профессиональным "чистильщиком" – сколько угодно. Своего навидался еще во время войны и теперь был временно прикомандирован к команде Старика. Именно для этих целей. Кто этот Старик такой, он не знал. И сомневался, что кто-то вообще, кроме, разве что, очень больших людей в Москве, знает. Но в том, что тот профи сверхвысокого класса, был уверен на все сто процентов. Собственно, сам Нефедов, судя по всему, понадобился именно для грязной работы – во Франции он после этого долго не появится. Концы в воду, Старик в безопасности.
И сейчас Андрэ сидел в машине, одетый в форму жандарма и имея при себе помимо полицейского револьвера еще и "Вальтер П38". Он ожидал только одного. Человека, который выйдет из отеля и сядет в припаркованный рядом с ним автомобиль черного цвета, марки "Ситроен", модель "7CV".
То, что время пришло, Нефедов почувствовал сразу – еще даже не видя, куда именно направится человек в темном пальто.
"Вермут" уселся в авто и облегченно выдохнул – осталось совсем чуть-чуть. Еще немного, и он прибудет на небольшое взлетное поле неподалеку от французской столицы, откуда на маленьком самолете долетит до Испании, а оттуда на корабле отбудет в Бразилию. Затем – Чили. Затем – Мексика. И только после этого – Австралия. Документы и деньги есть, пару намеков на американцев – намеков еле заметных, еле видных – он оставил. Теперь аккуратно доехать до аэродрома – и все. Хватятся его только через пару дней, а к этому моменту он будет уже в Атлантике, с другим именем и другой внешностью.
Опасность он не увидел – почувствовал. Многолетний опыт, помноженный на усиливающуюся в последнее время паранойю, дал о себе знать. И в тот же самый момент двигатель неожиданно отказался заводиться. Продолжая пробовать, "Вермут" оглянулся. И увидел направляющегося к нему жандарма.
Беззвучно выругавшись, он опустил стекло. И посмотрел полицейскому в глаза. Рука рванулась к спрятанному пистолету сама собой, словно бы ей управлял другой человек. Но медленно, как же медленно она это делала!
Потому что тот, кто притворялся жандармом, почувствовал, что его раскусили. И, не останавливаясь, открыл огонь. Из двух пистолетов сразу, словно в каком-то дурацком кино про ковбоев.
И стрелял "жандарм" гораздо лучше "Вермута", попав первым же выстрелом.
Острая боль пронзила плечо и буквально бросила на руль. Предатель все еще пытался извлечь свое собственное оружие, но было уже поздно.
Подошедший почти вплотную убийца сделал всего один – уже прицельный – выстрел. В голову. А затем разрядил в распластавшийся на сиденье труп все оставшиеся патроны. И ушел, растворившись в сумерках, опустившихся на улицы французской столицы. Исчезнув так же быстро, как и появился.
Это преступление так и не было раскрыто жандармерией, даже не сумевшей опознать тело.
Единственным из несоветских граждан, кто догадывался – да что там, был почти уверен – о том, что произошло на тихой парижской улочке, был молодой американский полковник, увидевший заголовки утренних газет. За последующие более чем десять лет он таких провалов не допускал.
* * *"Особенности внутренней и внешней политики Советского Союза в послевоенный период 1945-1955". Издательство "Editorial Ivrea", Буэнос-Айрес, 1984 год.
"Несомненно, последние десять лет жизни и правления Иосифа Сталина отмечались не меньшими успехами в экономическом строительстве, чем предыдущие.
После войны в СССР сложилась ситуация, близкая к катастрофической. Разрушенные города, огромные людские потери (по современным оценкам – до пятнадцати и даже двадцати миллионов человек), сожженные поля… Обеспеченность техникой сельского хозяйства была сведена к ужасающе низкому уровню. Но, тем не менее, страна вырвалась из этой ситуации и в кратчайший срок вышла на довоенный уровень развития, а затем превзошла его показатели.
В странах так называемого западного мира существует миф, что послевоенный период правления Сталина – это продолжение тотального наступления на все свободы в экономической жизни. Это представление очевидно искажено.
