Роман Злотников - Генерал-адмирал. Тетралогия
Лицо Николая, которое в течение всего моего выступления «украшала» угрюмая складка, разгладилось, и государь улыбнулся. Похоже, он действительно подозревал меня в желании устроить в Болгарии революцию. Вот чудак… Нет, я понимаю, что все революции, в том числе и Февральская, логичным продолжением которой в моей истории стала катастрофическая Великая Октябрьская и которая здесь, даст Бог, не состоится, были подготовлены такими, как я, представителями крупного капитала. Им, представителям, уже мало было богатства, а захотелось еще и власти, независимости. Ну или они просто заигрались в конкурентную борьбу [4]. Но весь доступный мне исторический опыт показывает, что революция — это такое дело, которое никогда не идет по плану и никогда не исполняет того, что было обещано, условлено и спрожектировано. А если даже на каком-то этапе и исполняет, то потом все равно наподдает всем так, что никому мало не кажется. Вон большевики честно сдержали свои обещания, данные немецкому Генеральному штабу, — вывели Россию из войны и заключили позорнейший Брестский мир. И что? В конце концов немцам эта помощь так аукнулась, что лучше бы они оставили те деньги, что пошли на финансирование большевиков, в своем кармане. Нет, в первую очередь хреново пришлось, конечно, России, но она-то хоть в отличие от Германии за это не платила… Так что у меня и мысли не было способствовать революции где бы то ни было. А дворцовый переворот — это ничего, это приемлемо, этого в истории монархий хоть ложкой ешь.
— Ну что ж, — задумчиво произнес Николай, — я думаю, что могу позвать крестника в гости и сделать ему такой подарок. И я думаю, он от подарка не откажется.
— А как к этому отнесется Фердинанд Первый? — осторожно поинтересовался Сазонов.
— Он всегда прилагал усилия к тому, чтобы наладить отношения с нами, — усмехнулся государь. — Недаром он пригласил меня на роль крестного отца. Так что, полагаю, с этой стороны трудностей не будет. А вас, дядя, я попрошу продумать, чем и как мы займем нашего гостя, пока он будет находиться в России. Ну, — Николай снова усмехнулся, — я имею в виду, помимо светских развлечений.
— Означает ли это, что мы переносим центральную опору нашей балканской политики из Сербии в Болгарию? — снова задал вопрос Сазонов, преданно глядя на государя.
— Я считаю, что нам пока преждевременно принимать такие решения, — влез я. — Давайте подождем и посмотрим, чем закончится эта дурацкая война. Если Болгария победит — то вряд ли. Победители склонны, так сказать, закусывать удила и меньше прислушиваться к любым советам со стороны. Ну а не победит… — Я пожал плечами. — Там поглядим.
После совещания у императора я поехал в военное министерство и вызвал к себе Бурова.
— Садись, — кивнул я, когда он вошел ко мне в кабинет. — Как наши дела?
— Всё своим чередом, — улыбнулся капитан I ранга. — «Морячки» плавают, «железнодорожники» ездят, сведения капают.
С весны нынешнего 1913 года около двух десятков молодых мичманов и лейтенантов из числа личного состава минных и подводных сил русского флота были отозваны из экипажей и прикомандированы ко Второму интендантскому управлению флота, занимающемуся разработкой новой формы для подводников и экипажей эсминцев. В принципе форма была уже готова и представляла собой комплекты из непромокаемых плащей, курток, брюк и плотных кожаных фуражек-кепи. Каучука у нас благодаря плантациям на Самаре уже было достаточно, а размер этих плантаций все увеличивался и увеличивался. И вообще мы тихой сапой подгребали под себя Филиппины, которым испанцы в 1905 году предоставили столь широкую автономию, что острова уже могли считаться практически независимым государством. А вот связи Филиппин с Россией за это время, наоборот, существенно укрепились. Да что там говорить, если в почти полностью подконтрольной Российской империи Маньчжурии жило уже около двух миллионов филиппинцев. И около ста тысяч — на территории русского Приморья. Но при трех с половиной миллионах русского населения в том регионе это была не сильно критичная цифра. А вообще за Уральским хребтом у нас ныне проживало более восьми с половиной миллионов человек. Естественно, не считая мою «вотчину»…
Так вот, форма уже была готова. Но на самом деле людей отзывали вовсе не для участия в ее разработке. Эти ребята, пройдя короткие курсы, в первую очередь направленные на ознакомление с основами оперативной работы и правилами нелегальной, поскольку далее им предстояло действовать, так сказать, «под прикрытием», переодевались в обычные матросские робы и отправлялись в команды нескольких торговых судов, совершающих каботажные рейсы по южному побережью Балтийского моря и востоку Северного. Там они, кроме обычной матросской работы, были заняты тем, что составляли крайне подробные карты побережья и прибрежных вод вокруг основных немецких портов — без этого невозможно было рассчитывать на успех действий наших легких сил, а особенно надводных и, главное, подводных минных заградителей, коих у нас на Балтике уже имелось аж два дивизиона. Правда, в таком количестве они присутствовали только на Балтике. Увы, морскую кораблестроительную программу мне приходилось резать и резать, ибо прежде всего деньги шли на перевооружение армии и накопление мобилизационных запасов для нее… К настоящему моменту мы уже почти закончили подробное картографирование Кильской бухты, устья Одера, Кенигсбергского залива и подходов к Данцигу. Сейчас шло интенсивное уточнение гидрографии.
Что же касается второй группы офицеров, которую Буров обозвал «железнодорожниками», то они были из состава инженерных войск и, как ни странно это звучит, кавалерии. «Железнодорожники» изображали из себя членов паровозных бригад и занимались тщательным изучением железнодорожной сети Германии — хронометрированием перегонов между станциями, фиксированием наличия и расположения оборудования на этих станциях, то есть всяких там водокачек, семафоров, угольных складов и прочего, а главное — наличия и состояния железнодорожной инфраструктуры: мостов, насыпей, опорных стенок и так далее. Я собирался вести предстоящую войну отнюдь не так, как здесь привыкли. Немцы полагались на свой план Шлиффена — ну что ж, флаг им в руки. Вот только с какого это бодуна они так уверены, что их возможности по переброске войск на Восточный фронт после начала войны сохранятся на уровне мирного времени?..
— Тебе будет работа, — заявил я Бурову.
Он хмыкнул — мол, а когда его вызывали зачем-то еще?
— Довольно скоро к нам прибудет государев крестник — наследник болгарского престола принц Борис. Он станет обучаться в одной из наших авиационных школ. Скорее всего, в Царицинской.
Буров кивнул. Царицинская школа негласно считалась моей. Она была самой большой и хорошо оснащенной, и там учили не совсем тому, чему в большинстве других школ. Ну, например, «воздушной акробатике», как пока назывался высший пилотаж, и «правилам наблюдения». Так что к настоящему моменту Россия имела уже почти тысячу отлично подготовленных летнабов [5]. А что вы думаете — очень сложное искусство. Попробуйте-ка с высоты, с качающейся и обдуваемой сильным ветром платформы, каковой является самолет, среди массы элементов рельефа рассмотреть группу людей и понять, чем они занимаются. Или на взгляд определить численность воинской колонны, сколько там — сто человек, тысяча, три тысячи? А эти ребята умели по косвенным признакам вычислить даже войска, замаскировавшиеся в лесных массивах, и по звукам залпов, а также по схеме расположения батарей назвать тип и даже калибр ведущих огонь орудий. Ну и, появись у нас бомбардировочная авиация, из этих ребят будет очень легко подготовить штурманов.
Еще одна «моя» авиашкола была расположена в Балаклаве, но там готовили летчиков и летнабов для морской авиации.
— Так что ты специально группу «под царевича» не формируй, но подбери в нее человек пять-шесть из тех, кто верен стране и при этом способен стать болгарину близким другом. И командира группы. Лучше из числа ветеранов Русско-японской. Посоветуйся с Сандро, кого лучше.
— Задачу ставить? — уточнил Буров.
Имелось в виду, ставить ли людям задачу на непременное завязывание близкого знакомства с принцем с последующим внедрением в его ближайшее окружение. От этого зависело и то, кого Буров подберет. К некоторым вполне перспективным в плане установления дружеских отношений с принцем офицерам с подобным предложением и подходить не стоило — возмутятся, а то и на дуэль вызовут.
— Нет, не надо. Пусть идет как идет, — мотнул я головой. — Получится у кого-то подружиться — хорошо, пригласит кого-нибудь с собой — отлично, а нет — пусть просто останутся хорошие воспоминания.
