Господин следователь. Книга 2 - Евгений Васильевич Шалашов
Вообще-то странно, что труп не обнаружили раньше. Не люди не наткнулись, ни собаки. Но и так бывает. Все ходят, не обращают внимания. Мальчишка углядел что-то странное недалеко от дороги и пошел посмотреть. Посмотрел, испугался и сразу же побежал к отцу, а тот к старосте. Староста, соответственно, отправил гонца властям. И вот, власти, то есть ваш покорный слуга, а с ним еще и пристав Ухтомский, да двое городовых здесь, в десяти верстах от Череповца, недалеко от деревни Ботово. Ах да, про отставного статского советника Федышинского чуть не забыл. А он сейчас главное лицо. Вот, легок на помине.
— Могу пока сказать только одно — смерть насильственная. Убили его сзади, на черепе наличествует вмятина, — сообщил доктор.
Значит, все-таки убийство. Ну, Михаил Терентьевич, да что бы тебя! Нет бы сказать — смерть наступила в результате острого пищевого отравления. Дескать, зашел будущий покойник в кустики, насобирал грибов, слопал их сырыми, тут же и умер. Еще вариант — залез на березу, спрыгнул и убился насмерть. А тут, видите ли, вмятина на затылке. Где она, вмятина-то? Если бы доктор не подсказал, не заметил бы.
И мы ехали десять верст по холодному ветерку. Блин, какое расследование? Дома надо сидеть и пить чай с вареньем. В общем — на хрен и эту дорогу, и этот труп, все равно больше ничего не найдем, возвращаться нужно. Мальчишку, наткнувшегося на покойника, мы уже опросили, а больше с него и взять нечего. Не прокатит, что первый подозреваемый именно тот, кто обнаружил тело.
— Антон Евлампиевич, дайте крестьянам задание — пусть осторожно берут останки и везут к нам, в покойницкую,
— Уже исполнено, — радостно заявил пристав, которому тоже не хотелось мерзнуть. — Фельдфебель Егорушкин озаботился.
Вот это и хорошо. Нехай Фрол постажируется на пристава.
Телега, в которую запряжена унылая лошадь, очень унылый мужик, которого староста отрядил отвезти покойника в город. Должно бы возникнуть чувство неловкости, но даже близко нет. Подданные империи обязаны оказывать содействие правоохранительным органам.
Я пока составлю судебно-медицинский Акт. Вот, елки-палки, пальцы-то уже зябнут, а в перчатках орудовать перьевой ручкой неудобно. Ладно, что чернила не замерзли.
— Ну, пейзане, дружненько взяли, подняли, и понесли! — командовал Фрол. — Ручонки потом помоете, чего боитесь? Давай-давай, шевелите окорочками. Иначе вам покойника оставлю, придется могилу копать, да чтобы поглубже. Укладывайте осторожненько, не дрова сваливаете! Пейзане, что б вас так и разэтак. Развалится, собирать заставлю.
— Пейзане, мать твою, — фыркнул Антон Евлампиевич и искоса посмотрел на меня. Можно подумать, что это я сказал. Ну, запустил словечко «пейзанин» в обиход, а городовым оно отчего-то понравилось. Словечко не анахронизм, а вполне себе современное, пусть и импортное и всего-то означает сельского жителя. Шевелите окорочками — это тоже мое? Пожалуй, что да, но не помню, когда я так говорил.
— Фрол — молодец, — шепотом, чтобы никто не услышал, сказал я приставу, а тот кивнул.
Егорушкин и на самом деле отдает правильные команды и от своего имени, а не талдычит — дескать, начальство приказало.
Крестьяне, тихонечко матерясь, принялись отдирать тело от мерзлой земли и перетаскивать на телегу. Когда останки были уже уложены на солому, наш доктор вдруг встрепенулся и хмыкнул:
— Сразу-то не приметил. — Без всякого почтения к мертвому телу Михаил Терентьевич взял левую руку трупа в свою правую и сказал: — Отсутствует указательный палец.
— Он изначально отсутствовал или отрезали? — поинтересовался я.
— Хрен его знает, — ответствовал доктор. По правде-то говоря, бывший военный лекарь употребил другое слово, но я сделал вид, что не заметил. — На месте посмотрю, может и выясню. О, подождите-ка, подождите.
Доктор обогнул телегу, зашел с другой стороны, ухватил покойника за правую руку.
— На правой безымянного нет, — сообщил доктор. — Вот теперь точно скажу — оба пальчика отрезали. Скорее всего, вначале ножом пилили, а потом косточки обломали. Видите — скол неровный?
Ага, щаз пойду смотреть. Верю на слово.
— Пальцы станем искать? — поинтересовался пристав.
Шутник, Антон Евлампиевич. Если бы пальчики — вернее, косточки, валялись поблизости, то отыскали. Собака какая-нибудь ухватила и утащила.
Обратно возвращаться веселее, да и ветер стих. И башлык, присланный матушкой, грел и голову, и спину.
— Глухарь, Иван Александрович? — спросил пристав.
Уже не знаю — не то я занес этот термин, не то он существовал изначально. Кивнул.
— А что там за песню-то вы напеваете?
— Песню? — удивился я. Надо же, сам не заметил. Или заметил, но решил, что никто не слышит.
— Что-то там про глухарей на токовище, — сказал Антон Евлампиевич.
Ишь, какие у меня ассоциации. Ладно, щас спою. Только тихонько, чтобы другие не слышали. Все хоть не так скучно ехать. И приставу, который правит лошадью, развлекуха.
— Глухари на токовище бьются грудью до крови,
Не на шутку расходились быть бы живу…
Вот так и мы когда-то жили от зари и до зари
И влюблялись и любили, мчались годы с той поры…
— Хорошая песня, — с уважением сказал пристав, когда я допел до конца. — И поете вы хорошо. Если бы под гитару — совсем здорово.
Надо же, приставу понравилась песня Розенбаума. Надеюсь, не нарушаю авторское право? На гитаре чуть-чуть умею играть. Ленка меня учила, потом бросила.
Глухарь, значит. Не на току бьется с соперником, а в телеге лежит. Не просто глухарь, а нажористый. Труп пролежал с полгода, может и дольше. Знаем только, благодаря остаткам от нижнего белья, что это мужчина. Кто таков, возраст? Неизвестно. Откуда взялся — тоже неизвестно. Из Череповца ли, может, откуда-то из другого места? Он мог быть и мещанином, и крестьянином. Через Ботово идет дорога из Санкт-Петербурга на Вологду, деревень много. Не исключен вариант, что покойник, пока был живым, ехал из Питера. Теоретически, он мог и не
