Шелест-2. Экспедитор - Константин Георгиевич Калбанов

Ох уж мне эта местная мода с несколькими юбками, фижмами да сорочками. О том, чтобы добраться до статной груди, нечего было и мечтать, потому как распускать корсет категорически не рекомендовалось. Ибо его владелице тогда пришлось бы выбираться из транспорта не просто слегка растрёпанной, но ещё и практически раздетой.

Все прелести её тела я сумел оценить уже в спальне, когда лично избавил её от множества покровов. И оно оказалось именно таким, каковое мне нравится особо. Следящая за поддержанием физической формы женщина бальзаковского возраста это настоящая красавица, с которой не сравнится никакая юная нимфа. М-да. Ну или всё дело в моих личных предпочтениях.

В её городском доме мы пробыли сутки, практически не вылезая из постели. Признаться, подобный марафон оказался тем ещё испытанием даже для моего молодого тела. Но, по счастью, я всё же сумел его выдержать, вовремя сообразив, что после утоления первого голода мне не так уж и сложно заботиться в первую очередь о партнёрше.

Между прочим, ощущать в своих руках женщину, буквально таящую, как воск, не менее приятно, чем достигнуть пика самому. Во всяком случае, для меня. Взрослой даме нет необходимости играть, потому как она точно знает, чего хочет, и коль скоро у неё дошло до постели, то там она будет сама искренность. А для того, чтобы позаботиться о ней, опыт у меня достаточно богатый.

Затем я ненадолго навестил великую княжну, убедился в том, что та в полном порядке и ей не угрожает опасность, не считая ухаживаний боярича Астафтева. Ну, тут я ей не заступник. А вдруг это её судьба. Пусть сама разбирается.

Кстати, лично мне он был вполне симпатичен, разве только достал со своей ревностью. И ведь понимает, что я никто и звать меня никак, но всякий раз смотрит на меня с плохо скрываемой враждебностью. Подозреваю, что причиной этому послужили два случая спасения мною Марии Ивановны.

Долгорукова шипела на меня коброй, настаивая на том, что я, как настоящий друг, не должен оставлять её перед лицом напористого Кирилла Дмитриевича. Однако я справедливо рассудил, что мне лучше лишний раз не отсвечивать. Тем паче, что у меня были определённые планы на Рязанское княжество.

Поэтому я поспешил ретироваться в усадьбу боярыни Тульевой, куда был приглашён погостить, и где провёл ещё два сумасшедших дня. По прошествии которых поступил, как Ленин в анекдоте, — жене сказал, что к любовнице, любовнице сказал, что к жене, а сам на чердак и работать, работать, работать. В смысле, пока девица и дама пребывали в уверенности, что я в компании одной из них, я разыскивал места Силы. Во каков!..

— Доброе утро. — Я с улыбкой встретил вышедшую на веранду Елену.

Она была, что говорится, прекрасна. Слегка взъерошенная со сна, без капли седины в русых волосах, чуть заспанная и запахнутая в халат, который подчёркивал её женские формы. При виде меня, уплетающего блины со смородиновым вареньем и даже не подумавшего подниматься с плетёного стула, она нахмурилась и недовольно заметила:

— Сударь, вы не находите, что встречать подобным образом даму и уж тем паче хозяйку дома вызывающе неприлично.

— То есть тебя это раздражает и даже злит? — сделав невинное выражение лица, поинтересовался я.

— А вы полагаете, что я должна млеть от умиления? — подбоченившись, возмутилась она.

— Разумеется, — с готовностью кивнул я. — Посуди сама. Я заявляюсь к тебе в усадьбу едва ли не на рассвете, но твои слуги с готовностью встречают меня, пытаются всячески услужить и не вызвать моего неудовольствия. Я заметил, что твои дворовые не раболепствуют перед тобой, а искренне любят. Значит, заботятся обо мне не из опасения наказания, а заметив, что моё общество тебе приятно, пекутся в первую очередь о твоих интересах. К тому же ты поспешила ко мне, едва проснувшись и узнав о моём прибытии. Даже не причесалась. Кстати, очень мило. Ты хороша в любую пору. А когда злишься, так и вовсе прекрасна. Иди сюда.

Я чуть развернулся и вытянул руки, приглашая её опуститься мне на колени. Она ещё какое-то время постояла, подбоченившись и всячески стараясь напустить на себя злость. Но всё же не выдержала и, прыснув, как девчонка, сделала три стремительных шага, угнездилась на мне, тут же прильнув к моим губам в поцелуе.

М-да. В весьма страстном, жадном и требовательном поцелуе. Я что-то там говорил об усталости? Видит бог, я не врал. Просто ошибался. Потому как от неё тут же не осталось и следа. Ну что за женщина! У меня от неё просто башню сносит.

— Что это⁈ — вдруг оторвавшись от меня и положив мне руку на грудь, с беспокойством спросила она.

— Ты чего? — удивился я такой стремительной смене настроения.

— Твой амулет.

— Что мой амулет?

— В нём не хватает порядка сотни люм. Кто посмел? Где это случилось?

Она стремительно поднялась на ноги, словно рассерженная фурия. Будь я реально восемнадцатилетним пацаном, так, может, даже и испугался бы. Столько было в её взгляде гнева.

— Оу, оу, оу! Тихо, тихо, валькирия ты моя.

Я поднялся и притянул Елену к себе, заключил в объятия, прижав её голову к груди, благо высокий рост мне это позволял. Как, впрочем, не стала сопротивляться и она, иначе не то что с лёгкостью оттолкнула бы меня, но и скрутила бы в бараний рог.

— Ты чего взъярилась, Леночка? Любимую игрушку обидели? Так я и сам рога отшибать умею.

— Какую игрушку? — вычленила важное для себя она.

— Ну, не любовь же я всей твоей жизни, в самом-то деле, — попытавшись вновь притянуть её к себе, улыбнулся я.

— Пётр… — отстранившись, начала было она.

— Брось. Меня это ничуть не задевает, — перебил её я.

После чего всё же заключил Елену в объятия. На этот раз она уже не стала сопротивляться, коротко вздохнула и прильнула щекой к груди. Правда, при этом её руки начали шарить по мне, словно ощупывая меня на предмет целостности.

— Царапина в основании шеи, — глухо произнесла она, уткнувшись в кафтан.

— Котёнок сильнее царапается, — легонько пожав плечами и поглаживая её по голове, ответил я.

— И всё же, кто и где на тебя напал? — спросила Елена, прижимаясь ко мне.

— Это я упал с коня, — хмыкнул я.

—