Княжич Соколов. Том 2 - Роман Саваровский
Ментальный дар, способный покрыть столько боевых одаренных разом, причем без малейших усилий, вызвал у меня нотки уважения.
Не смотря на восьмую ступень и ранг Витязя, Илья Романович Невский управлял своим эфиром куда эффективнее Богатыря Багратиона, и если молодой Рюрикович научился этому самостоятельно, то его по праву считают гением.
Тело само дернулось в сторону интригующего гостя, но нас, помимо почти двух сотен метров, разделяли еще и десятки аристократов, которые окутали все подходы к Илье Невскому плотным кольцом, будучи готовыми сражаться насмерть за право получить внимание самого молодого генерал-майора царской армии.
— Ага, спросишь у него, — выдохнул я, — пока буду пробираться, и церемония закончится.
— Да и не пустит тебя туда никто, — поддакнул Иван Сомов, кивнув на дворян, которые чуть ли в глотки друг к другу не цепляются, лишь бы выбить местечко поближе к Рюриковичу, — для некоторых из них это шанс всей жизни. Как и двое других Витязей, Илья Невский ведет весьма скрытный образ жизни. На крупных приемах не появляется, в свет выбирается редко, свою жизнь не афиширует, социальные сети не ведет и попасть к нему на аудиенцию невозможно из-за отсутствия секретаря и постоянных разъездов.
— Да и сам он не из болтливых, — вслух произнес я, «Оком» отметив, что сбежавший от толпы дворян Рюрикович прижался к стенке, и закинув руки в карманы, просто осматривает присутствующих.
— Это да, — разочарованно вздохнул Иван Сомов, — интервью не дает. Столицу не посещает. Все что о нем известно, собрано по крупицам со стороны. Редкость для звезд подобного калибра.
— У него есть свой тройка? — задумчиво спросил я.
— Он генерал-майор царской армии, ответственный за северно-европейский фронт, — ехидно подметил Иван Сомов, — сам как думаешь нужна ли она ему?
— Но ведь была раньше? — не сдавался я, продолжая поглядывать на Невского, который заинтриговал меня даже больше, чем могучий Богатырь Багратион и младший Романов с таинственной аурой.
— Была тройка, — подтвердил Иван Сомов, — с двумя другими Витязями. Они одногодки.
— Рюриковичами? — удивился я, — а так разве можно?
— Обычно не принято, чтобы один член высшей семьи командовал другим, — пожал плечами Иван Сомов и с усмешкой добавил, — но разве Рюриковичам кто-то может запретить? Да и властвовал тогда Невский Роман Александрович, а сына старый государь любил и во многом ему потворствовал.
— Ясно, — понятливо кивнул я, переваривая информацию.
— Ладно, Артем, приятно было пообщаться, — вежливо произнес Иван Сомов и краем глаза убедился, что вся еда, до которой он мог дотянуться отсюда была съедена, — меня ждут дела рода, вон и княжич Левашов освободился.
— Конечно, веселись, Вань, — отсалютовал бокалом я.
— Куда там. Иметь бизнес в столице совсем не так весело, как тебе кажется, — с кислой миной отмахнулся Иван Сомов и перевел доброжелательный взгляд на мою спутницу, — Эмилия Алексеевна, был рад знакомству.
— Взаимно, Иван Кириллович, — вежливо отозвалась Эмилия и внук Богатыря направился к худощавому пареньку в бежевом костюме, который встречал его приветливой улыбкой.
Нам же с Эмилией продолжали доставаться от окружающих лишь снисходительные резкие взгляды с нескрываемой опаской и неприязнью в глазах.
К началу церемонии количество народу в зале утроилось, но главное не менялось.
Подходить к нам никто не желал. И ладно бы только это, странным было то, что огибали присутствующие не только меня, но и Эмилию, а она при этом ничуть не удивлялась.
Словно так и должно быть.
Не успел я заговорить со своей прекрасной спутницей, как в зал вернулась музыка и середина зала стихийно превратилась в танцпол.
Недолго думая, я протянул руку Эмилии.
— Позволишь пригласить тебя на танец? — чуть склонил я голову, и нежная маленькая ладонь охотно обхватила мою.
Встретив смущенную улыбку и задорный блеск в серых глазах, я подхватил легкую как пушинка девушку и закружил ее в танце.
Места для танца в казавшемся свободным центре зала оказалось не так уж много. Локтями не толкались, но столь близко к другим аристократам мы с Эмилией еще не находились.
Наблюдать как парочки, с которыми мы оказывались в танце слишком близко, поначалу было забавно. Они озирались в поисках другого свободного места, недоуменно улыбались и бросали извиняющиеся взгляды окружающим.
Правда, уже спустя несколько секунд, такое поведение стало оскорбительным и сдерживать хладнокровную маску на лице становилось все сложнее. Будто бы предчувствуя беду, рядом с нами показалась Анна Зверева, танцующая в объятиях сверкающего от радости Феликса.
Удивительным образом эта картина начала выводить меня из себя еще больше.
— Почему такую очаровательную девушку столь старательно избегают? — решил заговорить я, чтобы отвлечься от начавшего не на шутку раздражать окружения.
Вид столь мило улыбающегося невинного личика радовал глаз. А старательно скрываемое смущение, которое выдавалось алыми щечками, заставили давно почерствевшие струны души скрипнуть чувством вины.
Даже в свои двадцать два года Эмилия ведь совсем ребенок. По меркам Веера уж точно. А я притащил ее на смерть. Смерть, которая с каждой минутой нахождения здесь становилась все вероятнее.
Всего пара разговоров и час наблюдений за дворянами вокруг, увеличили мои шансы на смерть с двенадцати, до тридцати процентов.
— Так это они от тебя шарахаются, — кокетливо улыбнулась девушка, — где ты, там трупы, опасность и неразбериха. Что им известно о роде Соколовых сейчас? Служба в разведке, управление криминальным княжеством, опала государя, а, в последнее время, еще и открытый конфликт с кланом Рюриковичей. Общество разумно полагает что роду Соколовых недолго осталось жить, а общаться со смертниками опасно для бизнеса и собственной жизни, — серьезным и удивительно невозмутимым тоном констатировала Эмилия.
Уже ставшая привычной тревога в девичьем голосе отсутствовала. Впрочем, как и страх. Ведь все что было ей высказано, применимо и к самой Эмилии, как к моей спутнице на этом приеме.
Но девушку это как будто бы совершенно не волновало. Более того. Эмилия находила это забавным.
Еще и эти разговоры, витающие вокруг. Брошенные как бы неслышно в спину шепотки для меня были как на ладони. Даже невысказанные. Мой контроль атрибута позволял со стопроцентной точностью понять, что сказал человек по одному движению губ, а иногда, было вполне достаточно
