Курсант: назад в СССР 2 - Рафаэль Дамиров

— Э-э… Тренер! — взвыл Быков. — Мы так не договаривались!

— Знаю, потому ставлю в известность вас в самый последний момент. Чтобы хандра у вас или другой геморрой не открылись. Ничего не знаю, я заявку на вас подал. Отступать поздно, как говорится, за нами Москва…

— Это ты хитро, Саныч, придумал, — улыбнулся я. — Я бы тоже не согласился. Но раз Москва за нами, делать нечего. Придется биться.

— А мне пофиг на Москву, — Быков все еще не терял надежды отлынить. — Можно я не приду? Я вообще-то пиво собирался с другом пить (он многозначительно глянул на меня), — И потом… Мы ни разу не участвовали в соревнованиях. Зачем тебе наш позор?

— Отставить панику, — гаркнул тренер. — Когда-то надо начинать. Вам уже по восемнадцать, это для ДЮСШ предел. Выпну вас на следующий год, как бездомных собачат, вот и пейте тогда свое пиво и сикайте криво. А пока вы мои. Я душу в вас вложил, а вы старика уважить не хотите.

— Ладно… — пробурчал Быков. — Только ты на старика никак не тянешь. Что уж прибедняешься-то совсем?

— А как еще с вами лосями разговаривать? Только на жалость и давить… Завтра в девять регистрация участников, потом взвешивание. С утра не есть и не пить. Соревнования юбилейные, для города важные. Шишки разные партийные приедут на трибунах отметиться. Так что не подведите ребятки. Хорошо?..

Друзья, объявление для тех, кто еще не знаком с моей новой книгой, которая пишется в соавторстве с Алексеем Вязовским. Война во Вьетнаме без прикрас глазами нашего современника-попаданца: “Группа крови на рукаве” https://author.today/work/210575

Глава 10

Немного боксерской терминологии для лучшего понимания главы:

Джеб — прямой удар, передней рукой (из стойки правши — удар левой).

Апперкот — удар снизу вверх

Оверхенд — удар наносится по верховой дуге над руками соперника в голову, обрушиваясь на него под неудобным углом

Хук (крюк) — удар сбоку

Дворец спорта Новоульяновска на самой окраине города был построен совсем недавно. Добираться туда пришлось с двумя пересадками. На высоком бетонном крыльце меня уже ждали Быков, Погодин и Трошкин.

Последних двоих я пригласил в качестве группы поддержки. Илья согласился сразу, еще и притащил пару прыщавых товарищей по КВН-ой команде. Это Саныч приказал привести с собой в обязаловку несколько болельщиков. Сказал, что тогда проигрывать нам будет стыдно, а побеждать вдвойне приятно.

Погодина пришлось поуламывать, как красну девицу. Когда я позвал Федю, тот пытался спрыгнуть, мотивируя тем, что вставать по воскресеньям в такую рань могут только колхозники, которым коров доить перед выгоном, и люди почтенного возраста, в силу того, что за всю жизнь они уже выспались…

Я пригрозил ему своим неучастием в “шубном деле”, сказав, что если он не поддержит боевого товарища на его первых в жизни (прошлую в расчет не берем) соревнованиях по спортивному мордобою, то будет раскрывать «висяк века» в одиночку. Угроза подействовала, кнут всегда был эффективнее пряника, и Федя, как видно, прискакал к назначенному месту еще раньше меня.

Он стоял на крыльце, засунув руки в модные, но непомерно широкие штаны и о чем-то оживленно болтал с Трошкиным. Отлично, успел с ним познакомиться. Быков молча курил и хмурился. Наверное, размышлял о предстоящих соревнованиях. Видно, что волнуется.

— Привет, бригада, — я протянул каждому руку. — А ты сигарету брось.

Я повернулся к Антону:

— Не в кабак пришел.

Я попытался выхватить у него зажатый в зубах бычок, но Тоха был к этому готов. Резво отклонился с шагом назад:

— Ну, ты же знаешь, Андрюха! Если не покурю, уши опухнут. В поединке мешаться будут.

— Смотри, как бы тренер тебя не застукал, чебурашка. А то эти самые уши оборвет. Тебе дыхалку перед боем беречь надо, а ты смолишь, как дед Щукарь.

— Саныч уже внутри, вперед нас пришел, — Антон докурил сигарету быстрыми короткими затяжками и ловко отбросил окурок за пределы крыльца щелчком пальца.

Вот паразит, сколько раз его ругал за “культуру чистоты”, а ему пофиг. Мы зашли внутрь. Свод просторного холла подпирали белокаменные колонны, увенчанные вылитыми из бронзы виноградными лозами. На стенах сверкала мозаика с изображением спортсменов всех мастей: от метателя копья до шахматиста.

Сейчас нет компьютерных игр, и шахматы особенно в почете. Шахматные кружки, секции, школы и даже факультеты наводнили страну. В каждом уважающем себя парке имеются крытые павильоны со столом-доской для игры. Издается куча учебной литературы по этому профилю. Есть даже байка, что Бобби Фишер специально выучил русский язык, чтобы изучать Советские книги по шахматам.

У выставленного в холл стола регистрации нас встретил Саныч, он теребил молнию своей неизменной олимпийки:

— Где ходите? Я вас уже отметил, бегом в раздевалку.

Тренер явно нервничал. Времени еще было вагон, а он нас торопил. В первый раз его таким видел. Ну, из всех его воспитанников участвовали в соревнованиях только мы с Быковым. Остальные возрастом не вышли. Мы сегодня выступали среди юниоров 18–21 лет. Не дети уже, но и не дядьки еще.

После раздевалки выстроились на взвешивание. Весы-платформа больше напоминали устройство для взвешивания мешков с комбикормом или картошкой.

Я собирался уже встать на них, но вперед меня бесцеремонно втиснулся угловатый малый с лицом Валуева и ростом на полголовы выше меня. Видно, что не новичок: массивный лоб и непробиваемые скулы, пережившие немало боев.

Он оттолкнул меня плечом и первым запрыгнул на весы. От такой наглости я еле сдержался, чтобы не начать раунд прямо здесь и сейчас, без перчаток. Но вовремя остановился. Дисквалификация мне ни к чему. Саныч вон как ради нас старается. Справки вымутил, сам помятый ходит, наверняка ночью ворочался и плохо спал. Давненько, видать, старшаков в бой не выпускал. Забыл, как это волнительно…

“Валуев” слез с весов и, кинув на меня презрительный взгляд, мол, понаехали провинциалы, скрылся в толпе.

Я, наконец, взгромоздился на весы. Семьдесят шесть с копейками. Норм. В категорию среднего веса проскочил со свистом.

Следующим взвешивался Быков. Он плавал между полутяжелым и тяжелым. При взвешивании втянул живот, чтобы проскочить на ступень ниже, но не помогло. Судья записал его в тяжи.

— Опять сладкое трескал? — шипел на него Саныч. — Я тебе что говорил? В бане вчера пропотеть и не жрать.

— В бане потеть я могу, — оправдывался Антон, — но без еды сдохну. Уже часа через четыре буквально. Прости, тренер, но не готов я ради соревнований помереть.

Саныч махнул рукой и стал его инструктировать:

— Соперники тяжелее тебя будут, так что ты на рожон не лезь. Потанцуй, измотай, прощупай. Ударами поразменивайся.