Александр Борянский - Три стороны моря
У людей Атридесов было чувство прекрасного.
— План вот какой, — сказал Ба.
Теперь он, а не Рамзес, выводил деревяшкой по земле контуры окружающих стран, а сад Великого Дома молчал, хоронил в себе тайны.
— Направо от моря земля хеттов, и тут, в верхнем левом ее углу — одинокая Велусса. Велусса хочет быть как Кефтиу. Налево от моря… — Ба усеял полуостров множеством точек. — …Налево они, племена этих людей. Их как будто немного. Но они беспокойны.
— Это я знаю, — напомнил Рамзес.
— В последнее время племена объединились в боевой союз. Племя, расположенное вот здесь, возглавило его. По-моему, это первенство пока непрочно. Но может укрепиться, и тогда у них будет настоящая воля вместо хаоса.
— Дальше, советник.
— Их беспокойство следует направить сюда, — и деревяшка Ба воткнулась в угол, где находилась Велусса.
Перед ним на мгновенье возник силуэт девушки: как она стоит на коленях и с восхитительным ожиданием смотрит на него исподлобья.
Но он справился с искушением и продолжил:
— Царство хеттов и союз племен надо связать долгой, утомительной войной. Вражда между людьми возникает из-за трех вещей: власть, золото или женщина. Они не станут ссориться из-за власти. Хетты не претендуют на главенство среди народов моря, а племя Атри-Дес едва возвысилось над остальными племенами. Если же они начнут искать войны ради золота, то тоже не пойдут друг на друга. Лучшая цель похода за золотом — Черная Земля, о Великий Дом. Как только поиск добычи овладеет их умами, они объединятся и вместе обрушатся на нас.
Ба сделал паузу, но Рамзес ничего не сказал.
— Значит, война должна разгореться из-за женщины.
Рамзес молчал. Он явно не желал помогать Ба вопросами.
— Я думаю, что хетты не отдадут Велуссу, потому что Приам присылает в столицу слишком щедрые дары. Он покупает свою свободу. Но у Приама много детей. И половина — молодые сыновья. Я отправлюсь туда, в его город. Моя задача — сделать так, чтобы царский сын украл женщину у вождя племени Атри-Дес. Подобный случай уже был, эту женщину уже похищали в ранней юности. О том знает все Зеленое море. Тогда племена встали на ее защиту и вернули отцу. Теперь кто-то из сыновей Приама, я еще не могу назвать имя, нарушит закон гостеприимства, соблазнит жену в доме хозяина. Это будет непрощаемое оскорбление.
Ба чуть подумал.
— Главная сложность: хетты заставят Приама отдать женщину. Начнутся переговоры, Велусса заплатит огромный выкуп… Все захотят избежать войны. Поэтому женщина, которую привезет в свой город сын Приама, должна быть не той женщиной, которая исчезнет, а лучше сбежит из дома вождя. Я выбрал лучшую из рабынь Кемт. Нет, о Великий Дом, — Ба склонил голову, — лучшую девушку Кемт, прекраснейшую. Я сам схожу с ума. В ней спрятана огромная сила. Дети Велуссы не смогут ей противиться. К началу времени посева она будет говорить на языке народов моря, с интонациями нужного нам племени. Сын Приама, которому я покажу ее, будет убежден, что перед ним жена басилевса. Я затею с ним дружбу. Я помогу ему. Я сам привезу ее на его корабль. Он будет считать это дерзким и опасным поступком. И он забудет все на свете из-за нее.
Рамзес по-прежнему молчал.
— Я дал ей имя. Оно в точности совпадает с именем жены одного из вождей племени Атри-Дес. Она верит только мне. А потом будет поздно. Начнется война.
Ба подготовил эффектные ответы на все вопросы Великого, но вопросов не было.
— Вождь племени тоже должен поверить, что сын Приама украл его жену, а не рабыню. На переговорах он увидит рабыню. Приам поддастся нажиму и согласится вернуть рабыню. Это будет новым оскорблением для союза племен. А те, в Велуссе, станут клясться, что у них нет никакой другой женщины. Вожди сочтут себя обманутыми. Им в голову не придет, что все затеял кто-то третий, неизвестный, посторонний. Я очень постараюсь, чтобы настоящая жена басилевса, уезжая с любовником по собственной воле, оставила какую-нибудь весть… Чтобы он не сомневался в ее добровольном бегстве.
— Но кто украдет жену басилевса? — наконец спросил Рамзес.
— Ее украду я, — сказал Ба. — Больше некому.
Парус — как знак неизвестности.
— Ты веришь мне?
— Да.
— Только мне?
— Да.
— Ты видела стены храмов Кемт? Мое имя забудется, а твое напишут на стенах. Может быть, не на этих, на других стенах. Напишут рядом с именем Рамзеса Великого… Но напишут и отдельно. Какие-то стены падут, какие-то будут стоять. Поняла?
— Нет, — ответила девушка.
Он обнял ее. Берег Кемт сливался с горизонтом.
— Значит, не надо.
* * *Прошел год. Ба сильно недооценил море.
Оказывается, морские люди отличались не тем, что умели его как-то обуздывать, а своей решимостью. Отправляясь в поход, они готовы были отдать годы жизни штормам, голым островам и ожиданию ветра. Вдали от берега корабль приобретал душу, превращался в существо с диким норовом. Вдали от берега бог морей, о котором рассказывали и колх, и дан, казался могущественнее всех богов Кемт, вместе взятых. Ни один Себек не жил бы в такой пучине.
Тайная миссия Ба-Кхенну-фа не позволяла обратиться за помощью к опытным корабельщикам. В былые времена на море Великий Дом Кемт пользовался услугами Кефтиу. Но сейчас на Кефтиу хозяйничали эти, с севера. С ними нечего было и думать договариваться. Пронырливым финикийцам Ба тоже не доверял.
В результате четыре корабля Кемт провели две сотни дней на нелюдимом островке, вытащенные на песок. Два из них были заполнены воинами — чтобы не бояться разбойников — один выглядел как купеческое судно. Еще один изображал корабль приамова сына. Этот образ, впрочем, предстояло доработать.
На острове Ба ждал моря совершенно гладкого, безопасного, но с южным ветерком. Для неумелых мореходов годилось только идеальное плавание. Ждать пришлось долго. Припасы заканчивались, два корабля с охраной Ба вынужден был отпустить с северо-восточным ветром.
Но ведь на острове они были вместе. И вместе рассчитывали скудную пищу. Любитель дорогих вин и изысканных яств, Ба-Кхенну-ф не жалел об однообразных днях и ночах посреди чужого моря.
— В этом море есть что-то ужасное. Правда?
— Нет, неправда. В этом мире нет ничего ужасного.
— Для чего ты хочешь отдать меня кому-то? Нам вдвоем так хорошо…
— Говори на их языке. Я же просил тебя, забудь о том, что Кемт вообще существует. Говори только на языке данов. Ты женщина из племени данов.
— Здесь нет ни одного дана. На всем острове…
— К счастью!
— Иди ко мне. Ночью мне без тебя холодно.
— Да, моя хорошая.
— Я замерзну там без тебя. Я боюсь.
— В этом мире нет ничего страшного.
— Все страшное за пределами этого мира?
Ба уже гладил ее бедра, он почти начал тот согревающий ночи танец. Но ее вопрос заставил его отпрянуть и задуматься.
И редкое, ценное, чего с ним давно не случалось, голос брата из глубины сердца прозвучал: «Пора!»
— Почему ты молчишь? Почему остановился?
— Пора! — повторил Ба.
И голос брата добавил: «Я горжусь тобой…»
— За пределами мира меня ждут, — ответил Ба-Кхенну-ф девушке. — Так что, я думаю, там тоже не должно быть ничего страшного.
Когда правая нога первой ступила на причал, Ба сказал себе: «Вот я здесь!» Причал был видавший виды, две доски не так давно заменили — они смотрелись свежее прочих.
На холме притаился обтянутый стеной город. Стена как будто невысока. Или это с берега кажется?
Купец шел к городу, поднимался по склону, и чудилось, что город втянул голову в плечи, сжался при его приближении.
Город, ты обречен! Прости…
После голодного острова хотелось есть. Город манил запахами, дымок поднимался в небо не напрасно. Троя-Велусса просила пощады, проникая в ноздри.
Сейчас он отдаст золото и сделает то, о чем мечталось. Съест зажаренное на вертеле мясо и запьет вином. И попросит еще кусок. И так три или четыре раза.
Радостное возбуждение расправляло ему плечи.
И он найдет человека, который нужен. Выберет из кучи царских детей, как рыбак выбирает лучшую рыбу.
А что потом делает с бьющейся рыбой рыбак?
— Тебе не надо никуда больше плыть, подвергать себя опасностям, — сказал Приам, хозяин-отец Трои. — Все товары, которые ты можешь захотеть, есть в нашем городе. И все, что ты хочешь продать, мы можем купить. Так что тебе не надо подвергать себя опасностям. Тебе не надо никуда плыть…
Две полные луны округлились, зарумянились, потом побледнели и отощали; к этому времени Ба-Кхенну-ф знал наизусть улочки Велуссы, и Ба-Кхенну-ф был близок к отчаянию. Он подозрительно надолго задержался на берегу, упуская сезон мореплавания. Чтобы оправдать задержку, он делал вид, будто влюблен в Лаодику, одну из дочерей Приама, общепризнанную красавицу. Он видел ее раза четыре, Лаодика ему совершенно не нравилась. Ба представлял ее рядом со своей девушкой, темнокожей надеждой, неизвестной пока никому легендой…
