Александр Афанасьев - Под прицелом

Люди стали больше болеть – все чаще обострялись хронические заболевания, появлялись различные мании и психозы. Врачи были перегружены, «Скорая помощь» не успевала выезжать на вызовы.

Резко увеличилось потребление алкоголя. Мужчины собирались в клубах за зашторенными окнами, заказывали выпивку, пили и смотрели друг на друга, убеждаясь, что они до сих пор живы. С каждым глотком обжигающей коричневой влаги мир становился чуточку лучше, чем был до этого. Но таким, каким он был до этого, он не становился, даже если выпить целую бутылку виски в одиночку.

С полок супермаркетов смели все продукты, особенно те, которые могут долго лежать и не портиться. Сейчас закупались уже не на день, а на неделю-две, а то и на месяц. В тех офисах, которые еще работали, ни один служащий не соглашался сидеть у незашторенного окна.

Люди уезжали – особенно сильно выросла нагрузка на все городские магистрали во второй и третий день, когда полиция наконец подтвердила то, что и так все знали: все произошедшие убийства – это звенья одной цепи и дело рук одного человека. Люди штурмом брали электрички, движение на идущих из Лондона магистралях было затруднено – целыми днями вязкий поток машин двигался со скоростью не более пятнадцати миль в час. Переполнены были все рейсы, вылетающие из Хитроу и других окрестных аэропортов. Уезжали все, кто мог, – одни на побережье, другие на Лазурный Берег или в Индию, третьи в глубь страны, в Уэльс или Шотландию. Правительство работало круглые сутки, королевская семья отказалась покидать Лондон и находилась в Букингемском дворце под усиленной охраной, не выходя на улицу.

Полиция сбивалась с ног, в город прибывали все новые и новые подразделения. Полицейских перебрасывали из других городов, коммутатор Скотленд-Ярда разрывался от звонков. Над городом барражировали полицейские и армейские вертолеты. То и дело звонили жители и говорили о том, что видели кого-то на крыше. Обычно это оказывались трубочисты или монтеры какого-нибудь оборудования, либо ремонтники. «Лондонский снайпер» испарился – и полиция с ужасом думала о том, что будет, если он проявит себя в другом городе. Плотно перекрыть всю страну полиция была не в состоянии. Все ждали продолжения – но после шестой цели «лондонский снайпер» исчез, подобно злому духу…

Потому что спугнули.

Суперинтендант Чарльз Вустер, старший офицер Скотленд-Ярда, наконец, с неохотой признал, что главным подозреваемым по делу «лондонского снайпера» является действующий констебль полиции Белфаста Александр Кросс. Признание это прозвучало, как гром среди ясного неба. Полицейский-убийца-маньяк – для старой доброй Британии это было уже слишком. Сразу после прозвучавшего заявления имя Александра Кросса стало самым упоминаемым в британских СМИ и одним из самых упоминаемых в мировых. Личность убийцы разбирали по косточкам. Сиротский приют, потом военная карьера. Флот, войска специального назначения. Участие в боевых операциях. Бейрут и плен, после тяжелого боя и в бессознательном состоянии. Потом – Белфаст, война с терроризмом на самом переднем крае. Все были в шоке от того, что такой человек – можно сказать, герой – взял винтовку и начал убивать мирных граждан. Высказывались разные предположения о том, что могло толкнуть Кросса на подобное. Стало известно, что констебль Кросс буквально за несколько дней до начала этого кошмара потерял своего осведомителя, жестоко убитого боевиками ИРА, а чуть позже был отстранен от службы в полиции.

В популярном ток-шоу самый дорогой психоаналитик Лондона, пожилой седой мужчина, не расстающийся с черными очками, закатил лекцию на целый час. Он сказал, что Кросс не выдержал психологического давления на него и сломался. Предпосылки: сиротское детство, бои в Бейруте, где он был взят в плен в бессознательном состоянии, потом Белфаст с его террористической войной, зверское убийство осведомителя, отстранение от должности – все это привело к психологическому слому и развитию реактивного психоза. Этот психоз заключается в том, что Кросс считает всех подданных Соединенного королевства виновными в своих бедах и поэтому отстреливает их. Интервью, данное этим самым психоаналитиком, перепечатали большинство британских газет. Одна из этих газет так и хранилась у меня, в моем временном убежище…

Начался исход – и на сей раз причиной ему был всего один человек.

В отличие от других стран Североамериканские соединенные штаты и поныне весьма легкомысленно относятся к вопросам безопасности центров по производству ядерного оружия. Если безопасность стратегических ядерных сил, в частности хранилищ готовых изделий, находится вполне на уровне – то в безопасности центров передовых исследований и заводов по производству и обслуживанию ядерных зарядов североамериканцы опасно халатны. В отличие от русских, прячущих подобные производства в глухих местах, в лесах, в подземных убежищах, – у североамериканцев они располагаются чуть ли не в центре городов.

На этот момент в Североамериканских соединенных штатах существовали три основных центра, занимающихся фундаментальными исследованиями, прикладными исследованиями в области расщепляющихся материалов, а также конструированием и производством готовых изделий. Серийной сборкой ядерных зарядов – а в последнее время только обслуживанием и продлением ресурса, и так наклепали столько, что еще внукам хватит – занимается завод «Саванна-Ривер» в Северной Каролине, он же единственный из трех, где не ведутся никакие научные исследования. Есть также два научно-исследовательских центра высшего уровня, в которых основной упор делается на прикладные и фундаментальные исследования в области ядерных материалов, – но там, при необходимости, могут собрать готовый заряд или мелкую серию зарядов. Это центр в Лос-Аламосе, штат Нью-Мексико, у самой неспокойной мексиканской границы, и центр «Оак-Ридж», расположенный на берегу одноименной реки, в штате Теннесси, недалеко от городка Ноксвилл.

Проект «Белое пламя» родился много лет назад в Оак-Ридже, и теперь в специальном зале, допуск в который строго регламентирован, лежало первое зримое, материальное воплощение этого прорывного проекта, в ходе которого ученые сказали немало новых слов в науке. На специальном демонстрационном постаменте покоилось готовое изделие.

Само изделие и условия, в которых его демонстрировали гостям, внешне выглядели совершенно неприметно. Постамент посреди комнаты, сляпанный на скорую руку. Большой стальной кофр, с открытой крышкой, какие-то провода, датчики, кнопки. Увидишь – никогда и не подумаешь, что на разработку этой самой штуковины угроханы многие миллиарды долларов и вложен труд десятков лучших ученых страны, среди которых имелись даже нобелевские лауреаты.

– Это и есть оно? – Генерал Лерой Томас недоверчиво смотрел на изделие, которое должно было стать первым из серии. В конечном итоге, оно превратится в боеголовку, пригодную для постановки на крылатую ракету авиационного базирования либо на тяжелую межконтинентальную баллистическую ракету шахтного базирования, способную нести десять-двенадцать таких вот боеголовок индивидуального наведения. Изделие его не впечатлило.

– Оно и есть. «Белое пламя», сэр. Опытный экземпляр, конечно, мы его специально собрали в варианте для испытательного полигона. Если все пройдет нормально, то серийные изделия будут выглядеть презентабельнее.

Доктор физики Гордон Браун, выпускник Массачусетского технологического, глава рабочей группы проекта «Белое пламя», совершенно не походил на «ботаника» – здоровенный, чем-то похожий на штангиста-тяжеловеса, он выглядел так, будто мог согнуть руками железный лом. Он и в самом деле мог его согнуть.

– Выглядит… не впечатляюще. Сколько весит?

– Семьдесят восемь килограммов. Совсем немного, это небольшой заряд, мы его собрали именно таким. Мощность всего… около ста килотонн. Основной целью проекта, как вы помните, была выработка заряда диверсионного типа.

– Какие меры предосторожности необходимо предпринимать?

– О, совершенно никаких. Он почти не фонит.

– Почти?

– Фон выше нормы раза в полтора. Для того, чтобы словить опасную для жизни дозу излучения, нужно просидеть верхом на контейнере лет пятьдесят.

– Это радует. Насколько устойчив контейнер?

– В смысле?

– В смысле транспортировки. Стандартная процедура – бронеавтомобиль, потом самолет?

– Ничего хрупкого там нет.

– В любом случае, у нас есть свой контейнер, в него мы и положим изделие.

– Пожалуйста. Только извольте расписаться в получении.

– Давайте документы…

Пока генерал и глава рабочей группы ставили свои подписи на многочисленных бланках, в комнату вошли два человека в легких противорадиационных костюмах. Каждый из них был офицером военной полиции и прошел специальную подготовку по обращению с особо опасными предметами. Вообще-то такими делами должны заниматься гражданские, это изделие не было принято на вооружение и юридически не принадлежало армии, поэтому транспортировать его должны сотрудники Департамента ядерной безопасности. Но здесь на требования закона не обращали внимания – закон здесь не действовал, его подменяли ведомственные, совершенно секретные директивы.