Евгений Токтаев - Дезертир
– Я тебя уверяю, наверху не чище, – усмехнулся Лидон.
Квадригарий повел плечами, потянулся.
– Ладно. К вопросу о чистоте. Полагаю, пора освежиться.
Он вышел из кальдария к холодному бассейну, накинув на бедра полотенце (нагота всегда смущала римлян, и даже общение с греками не смогло в полной мере изменить этого отношения). Когда с довольным уханьем погрузился в прохладную воду, пробасил так громко, что слышно было во всех помещениях бани:
– Хор-р-рошо-о! Даже самое лучшее вино так голову не прочищает!
– Вино наоборот ее туманит, – проворчал Лидон.
Дециан и Квадригарий напились крепко и на утро ожидаемо оказались скорбны головой. Лидон никогда сверх меры не бражничал и сохранил ясность мысли. Его очень заинтересовало "узнавание" Квадригарием фракийца, потому первым на допрос он затребовал именно Спартака. Хотя и разговор с Аристидом прервал на довольно интересном месте, да и прочих пиратов необходимо было время от времени потряхивать, дабы соблюдать правила игры и не возбуждать излишних мыслеброжений в их головах, выделяя кого-то одного.
Когда Спартака ввели, у того зуб на зуб не попадал, а ноги подгибались. Очередная ночь в холоде и неудобной позе давали о себе знать недвусмысленно. Лидон поморщился, подумав, что этак они перестараются с "маринованием клиента". Как бы ноги не протянул раньше времени.
Солдаты подсунули под фракийца табурет, на который он приземлился, как мешок с... Ну не важно с чем.
Лидон некоторое время молча разглядывал подследственного, которого трясло мелкой дрожью. Потом встал из-за стола, взял с сундука, стоявшего в углу палатки, темно-красный шерстяной плащ-сагум. Набросил на Спартака.
– С чего... Вдруг... Такая... Милость? – отбил тот зубами замысловатую дробь на греческом.
На лице Лидона не дрогнула ни одна морщинка. Он продолжал молча разглядывать фракийца.
– Ну... Говори... Уже... Чего... Нибудь, – не выдержал Спартак и согнулся в кашле.
Лидон покачал головой и, наконец, сказал утвердительным тоном:
– Ты присоединился к Эвдору много позже остальных. Они сбились в ватагу еще в Аттике, а ты пристал потом. Когда и где?
Спартак посмотрел на Тиберия исподлобья, но ничего не ответил. Лидон внимательно наблюдал, как фракиец воспринял его слова. Молчание Спартака выходило весьма красноречивым. Тиберий по глазам видел смятение, охватившее подследственного. Привычное зрелище. Однако фракиец держал удар превосходно.
– Полагаю... Про свинец можно... Не рассказывать? – поинтересовался Спартак.
Он постепенно приходил в себя, и речь становилась более связной.
– Правильно полагаешь, – улыбнулся Лидон, – расскажи лучше про другие дела.
– Про какие?
– Про разбойные, разумеется, – мягко подсказал корникуларий.
– Мы пирата знаменита, грабим вилла и корбита[39], – на ломаной латыни рассеянно пробормотал Спартак, – огорчу тебя, уважаемый. Мы разбойными делами не занимаемся. Нету за нами таких грехов. И везли мы все-таки свинец из Нового Карфагена.
Лидон печально покачал головой.
– Нехорошо запираться и обманывать. Твои товарищи поступили иначе.
– Что, прям-таки во всем сознались?
– Именно.
– Вот ведь, – хмыкнул фракиец, – а казались такими приличными людьми... Я, как, наверное, тебе рассказали, с этой компанией недавно. Чем они прежде промышляли, мне не ведомо. Если и было что-то нехорошее, то за этим не ко мне.
Лидон поджал губы. Выдумать какое-нибудь "признание, сделанное товарищами" он не мог, слишком велика вероятность попасть пальцем в небо и фракиец поймет, что римлянин блефует. Фактов для обвинения все еще недоставало. Ладно, зайдем с другого конца.
– Твой народ трудно назвать морским. Что же тебя понесло в море?
– Думаю, тебя не устроит ответ, что я жил на побережье, среди далматов? – спросил Спартак.
– Верно думаешь. Мы еще в первый день выяснили, что на их языке ты не говоришь. Так что лучше не ври.
– Боюсь, история будет неинтересной и короткой. Мою жену похитили римские разбойники и продали в рабство. Я отправился ее искать и в Диррахии поднялся на борт "Меланиппы". Добрался до Сиракуз, потом до Остии. Рыскал по невольничьим рынкам. Жену не нашел. Жить не на что. Остался на "Меланиппе" гребцом.
– Сиракузы, Остия... Не туда тебя понесло. Самые большие рабские рынки на востоке – Делос и Родос. Да и компания твоя – почти все из тех краев. Как-то совсем нелогично, что мы взяли вас на западе.
– Ну, для пиратов на востоке, может быть и раздолье, а для честных купцов сейчас безопаснее именно на западе. Вот и ходим возле берегов Испании. Я бы и рад отправиться на восток, да, видать, поздно уже. Много времени прошло. Собственно вот и вся история.
– Римские разбойники, – насмешливо протянул Лидон, – во Фракии?
– Именно так.
– Ладно. А что скажешь про гемиолию?
Спартак ответил не сразу и Лидон хлопнул ладонью по столу.
– Только не ври!
Спартак пристально глядел в глаза следователю, словно пытался высмотреть, что тому известно. Потом медленно произнес:
– Называется "Актеоном", принадлежит Эвдору.
– Знаешь, что такие суда любят киликийские пираты?
– Знаю.
– И как объяснишь? что ею владеет честный купец.
– Никак. Не интересовался. На "Меланиппе" ко мне с расспросами не лезли, меня устраивало, вот и платил тем же. Так что лучше Эномая спрашивай. Они с Эвдором компаньоны. Ходят то вместе, то порознь. Вместе безопаснее.
– Разве компаньон Эвдора не Филипп из Истрии? – спросил Лидон.
– Не знаю такого, – спокойно и не задумываясь, ответил Спартак.
– Не знаешь? – переспросил Тиберий.
– Нет.
– Хорошо, – Лидон покусал верхнюю губу.
Он встал и прошелся по палатке. Пока Тиберий не мог придумать, на чем бы подловить фракийца, вогнать его в смятение, заставить путаться в показаниях и противоречить словам Дракила и Эномая. Четко говорит, как от зубов отлетает. Нет, столь подробную легенду сходу сочинить крайне сложно. Даже за два-три-четыре часа погони. Стало быть, изрядная доля их слов – чистая правда. Дальше где-то недоговорки и ложь. Вот только пока не видно, где. Н-да. Крепкий орешек. Дециан, конечно, вызвался бы сейчас "провести работу", но Лидон ясно видел, что толку не будет. Этот парень две ночи просидел в условиях весьма неприятных, но не поплыл, как и Эномай, хотя выглядит совсем неважно. Тиберий был слугой закона и относился к нему с уважением. Нет, он не отличался мягкосердечием и вполне мог выбить из человека показания вместе с зубами, но для этого ему требовались хоть какие-то зацепки. Хотя бы минимальная уверенность в виновности подследственного. Здесь ее не было. Истязанием свидетелей, чем грешили некоторые дознаватели, Лидон никогда не занимался. Считал это ниже своего достоинства, ведь бьют, когда ума не хватило обойтись без крайностей. А Тиберий слишком гордился своими заслугами в распутывании дел одной "изящной игрой ума", без применения мордобоя.
"Если они все будут твердить одно и то же, и не найдем никакой зацепки, придется отпустить. Закон есть закон".
При первом взгляде на фракийца Тиберий подумал, что тот будет упорно молчать, но Спартак уста не замкнул. Говорит. А кто говорит, тот рано или поздно нужное скажет. Надо только правильные вопросы задавать. О чем бы его спросить?
– Ты, я смотрю, очень любил свою жену? Не всякий решится на подобное путешествие, не зная, где искать. Верно, женщина она необыкновенная?
Спартак взглянул на Лидона насмешливо, но ничего не сказал.
– Не хочешь говорить о ней?
Спартак молчал.
– Ну что же ты? Только что так охотно говорил, не запирался...
Фракиец по-прежнему не издавал ни звука.
– Ладно, не хочешь про жену, давай поговорим про твоих товарищей. Расскажи, как они приняли тебя.
– Расспрашивай их сам, – ответил Спартак, – мне тебе больше сказать нечего.
Так Тиберий от него ничего и не добился. От уговоров и убеждений перешел к угрозам, но фракийца они не впечатлили. Он сидел с отстраненным выражением лица и молчал.
– Ладно, Орк с тобой, – махнул рукой Лидон и вызвал стражу, – отведите его на место.
Когда Спартак выходил из палатки, корникуларий сказал ему в спину:
– Но это не последняя наша встреча.
Фракиец головы не повернул.
Лидон вызвал к себе одного из опционов и приказал, чтобы тот снабдил задержанных теплыми плащами.
– Не хватало еще, чтобы они тут все слегли в горячке до окончания дознания.
Через некоторое время в преторий заглянул проспавшийся Дециан. Поинтересовался, как идут дела, а когда Лидон пожаловался, что плохо, рассказал о своем предположении относительно фракийца.
– Как-то не очень логично, – покачал головой Лидон, – если честно, не очень верится, что он мог предложить им присоединиться к Серторию для борьбы с сулланцами. Чтобы варвар так хорошо разбирался в наших политических делах? Был бы эллином, еще куда ни шло... По идее, если он ненавидит римлян, то должен бы ненавидеть всех без разбору. К тому же, пиратам-то с того какая выгода?
