Сергей Байбара - Цветы на камнях
— Эй, друг! — крикнул ему Тенгиз. — Ты как, справляешься?! Помощь нужна?!
— Нет, спасибо! Сам справлюсь! — прокричал ему Гаджимет. — Противогаз одевай, пыли наглотаешься!
Как раз в этот момент к Тенгизу подбежала Лили. Она надела штаны от комбинезона прямо поверх платья, накинула резиновый плащ ОЗК, кутаясь в него как в шубу. Лили протянула мужу такой же плащ и противогаз:
— Надевай быстрее!
— Это же старые! Где ты их нашла?!
— По ящикам лучше смотреть надо!
— Ты их убрала?!
— Нет, пусть лучше по всему дому валяются!
Облачившись в защиту, супруги вместе затащили в дом пластмассовый бак с водой. Ветер свирепствовал, неся на своих крыльях миллиарды песчинок. Небо уже соединилось с землей, скрыв горизонт за бурыми тюлевыми занавесками. Стало темно, как в сумерки. Ослепшее солнце из последних сил пыталось пробиться сквозь облака пыли, окрашивая несчастную землю в зловещий красноватый цвет. На улице давно не осталось ни души.
Тенгиз и Лили захлопывали оконные ставни. Предусмотрительный Тенгиз в свое время снабдил каждое окно в доме двумя парами ставней: изнутри и снаружи. Таким образом, за оконные стекла можно было не беспокоиться. Новые стекла теперь достать нелегко.
Ну, вроде все… Тенгиз, сражаясь с ветром, уже подошел к крыльцу. Давно он не бегал в противогазе. Было жарко, трудно было дышать. Бедняжке Лили приходилось еще хуже. Она выглядывала из-за двери, опершись на нее. Сквозь стекла противогаза можно было увидеть ее испуганные глаза. Она протянула мужу руку, зовя его в дом:
— Быстрее, Тенгиз!
Справившись с напором ветра, они захлопнули дверь. В доме было темно. Из большой комнаты был слышен плач девочки. Тенгиз нашарил на полке керосиновую лампу, чуть не уронив ее на пол. Снял противогаз, долго не мог отдышаться. Снял перчатки, достал спички. Робкое желтое пятно осветило измученное, запыхавшееся, мокрое лицо Лили.
— Тамарочка, все в порядке, мы дома! — крикнул Тенгиз.
— Пойдем к ней. — Лиле уже взялась за дверную ручку тамбурной двери, но Тенгиз остановил ее:
— Подожди! Сперва костюм сними, и давай ополоснемся. На нас ведь сейчас та же самая пыль, нельзя ее в дом нести!
— Да, ты прав. — Лили начала расстегивать плащ ОЗК. «Вообще-то противогаз снимают в последнюю очередь» — вспомнила она и опять испугалась. Тенгиз снял крышку с огромного бака, куда складывали всю зараженную одежду и химзащиту. Потом надо будет ее чистить и обеззараживать.
— Тамара там без света! — спохватился Тенгиз. Лили отвлеклась от своих страхов, успокоила его:
— Нет, я ей свечку оставила. Давай быстрее раздеваться, надо все свечки зажечь. А то в доме темно как в яме.
Снаружи набирала обороты буря. Изредка раздавались какие-то стуки в оконные ставни и на крыше. Это стихия швыряла в людские дома свой гнев, издеваясь над людьми, стараясь довести их до паники, пробудить в них древние страхи перед злобными духами пустынь.
И тут, сквозь завывание ветра из-за двери Тенгиз услышал жалобный крик. Даже не крик, а вопль ужаса и отчаяния. Лиле замерла на месте, прислушиваясь к страшной арии ветров.
— Тенгиз! Ты слышал? Кто-то кричал.
— Ты тоже слышала? Наверное, кто-то домой не успел…
— И совсем недалеко кричали…
Тенгиз застыл в нерешительности. Выйти на улицу в разгар бури, пусть даже в защитном комбинезоне, — на это способен либо псих, либо нечеловек. Переставший быть человеком. Хотя несколько раз его самого бури застигали в патрулях и на заставах. Но, будучи рядом с домом, не один нормальный человек не решится выйти в бурю на улицу по своей воле.
А, может с кем-то беда? С кем-нибудь из стариков, которые не успели дойти до дома, не успели укрыться. Просто забыть и сделать вид, что ничего не было? Нет, это выше его сил!
Тенгиз снова натянул противогаз и перчатки. Лили, увидев, как муж собирается выйти из дома, схватила его за руку. Ее глаза округлились от ужаса:
— Даже не думай!
— Лили, там человек. Он нуждается в помощи!
— Все люди сейчас дома сидят! Ты ему в любом случае уже не поможешь!
— Замолчи быстро! — крикнул на нее Тенгиз. — Постыдись хотя бы памяти отца! Он ведь спасателем был. На моем месте он бы долго не раздумывал.
— А вдруг там какие-нибудь чудовища ходят?!
— Глупости говоришь, жена. Ни одно чудовище в такую погоду на улицу не выйдет.
— Тенгиз, не ходи туда! — взмолилась Лили. — Я прошу тебя! Я здесь от страха умру!
— Я быстро. Хотя бы проверю. Не успеешь испугаться, любимая!
Первый раз за весь день Тенгиз сказал ей нежное слово. Лили опять готова была расплакаться, — на этот раз от прорвавшейся нежности.
— Отвернись. И надень противогаз, — прогудел голос мужа. Лили подчинилась…
Снаружи был ад кромешный. Тенгиз чуть не упал под напором сильнейшего ветра. Весь мир превратился в однородную серо-бурую гудящую массу. Видимость заканчивалась в десяти шагах. По стеклам противогаза зашуршали песчинки.
Перед собой Тенгиз мог различить только расплывчатый длинный силуэт. Он пошел вперед, вытянув руки. Силуэт превратился в забор. Дальше Тенгизу не повезло — он наткнулся на что-то, валявшееся на земле. Сморщился от боли. Прихрамывая, принялся на ощупь искать калитку, разматывать проволоку, которой она была закреплена. Размотал. Включил фонарь, который прихватил с собой.
Ни неба, ни земли, ни домов видно не было. Можно было различить лишь темные большие пятна на месте жилищ. Сверху весь этот хаос был чуть светлее, снизу, — чуть темнее. Тенгиз отошел чуть дальше, пошарил фонарем из стороны в сторону, — бесполезно. Отошел еще дальше. Мощный луч света захлебывался в этой каше через пару метров. Бесполезно было пытаться здесь что-то разглядеть.
А Лили с Тамарочкой ждут его. Надо было идти домой, Лили была права. Тенгиз, шатаясь под напором сильнейшего ветра, побрел в сторону дома. Кстати, а где он? Вот это да! Тенгизу стыдно было признаться, но он не знал, в какую сторону идти. Хотя находился не более, чем в пяти-десяти метрах от родной калитки. Надо опять сориентироваться по забору. Свой-то забор он всегда узнает! Тенгиз опять попытался нащупать ограду. Сделал шаг вперед…
И вдруг он почувствовал, как его правая нога едет, скользит по земле. Падая, Тенгиз понял, — наступил на отлетевшую откуда-то доску, а та под его весом поехала, словно лыжа по снегу.
Уже лежа на земле, он почувствовал противную тупую боль в лодыжке. Черт, только этого еще не хватало! Тенгиз попытался подняться, но не мог даже опереться на поврежденную ногу. Буря, словно издеваясь над дерзким человечком, вновь пригнула его к земле. Фонарь он выпустил из рук и теперь не мог его найти. Ощупывая перед собой землю, Тенгиз попытался ползти в сторону дома. В сторону дома? Где он, в какой стороне? Он сделал еще одну попытку встать, но вскоре обессиленный, сраженный болью, вновь растянулся на земле…
…Лили вся сжалась в комок от переживания. Дочка сидела у нее на коленях, прижималась к маме всем телом, говорила ей что-то. Лили успокаивала ее, как могла, но самой ей было страшно до жути. Она думала, почему же муж так долго не возвращается?
Где же Тенгиз? Уже минут пятнадцать прошло. Ведь он же не пойдет слишком далеко? А, может, он нашел того человека и сейчас пытается помочь ему дойти до дома? Время шло, а Тенгиза все не было. Снаружи только буря, только вой ветра.
В полутемном доме горело несколько свечей, горела керосиновая лампа. Но они не могла осветить всего пространства. Неровные, кривые тени от предметов вздрагивали вместе с тусклыми огоньками пламени. Тьма из неосвещенных углов, казалось, разрасталась, увеличивалась как живая, стараясь поглотить перепуганную маму и дочку.
Вдруг что-то с грохотом ударилось о крышу. Тамарочка закричала:
— Мамочка, что это?
— Не волнуйся, доченька. Что-то на крышу упало. — Лили изо всех сил старалась, чтобы ее голос не дрожал.
— Что, мама?! Почему папа не возвращается?!
Лили было страшно даже представить, что происходит там снаружи. Ее воображение рисовало страшных, жутких чудовищ, которые шли из облаков пыли на беззащитный поселок. И чем сильнее был ее страх, тем страшнее, уродливее становились в ее воображении придуманные монстры.
Она помнила рассказы бывалых мужчин, которые говорили, что во время бури ни один хищник, ни одно самое страшное чудовище не покинет своего укрытия. Жить хотят все. Бесноватая стихия приводила тем самым всех живых существ, — и людей, и нелюдей, — к общему знаменателю. Сидеть в своих норах и дрожать от страха.
Но распаленное воображение не унималось. А вдруг ветер сейчас проломит крышу? А что, если это и не ветер вовсе, а что-то более страшное?! Кто знает, что за существа живут теперь в пустынях и заброшенных, разрушенных городах? Лили гладила дочку по голове, а сама молилась про себя, сбиваясь на каждом втором слове.
