Александр Маркьянов - Сожженные мосты. Часть 1
В общем и целом — намучаюсь.
От жены я отделался просто — дал ей денег, ключи от Хорьха и отправил ее купить все что нужно для дома. Денег дал намного больше чем требуется. Хочешь отвлечь женщину и избавиться от нее на какое-то время — отправь ее по лавкам. Или на шопинг, как говорят британцы.
На работу отправился на Руссо-Балте, Вали по-прежнему улыбался, но так ничего и не сказал. Доехали быстро, в Зеленой зоне машин было немного.
Только зашел в кабинет, уже вычищенный — явился Варфоломей Петрович. В одной руке папка, переполненная, в другой — какой-то конверт. Сияет, как медный грош.
— Что-то произошло?
Вместо ответа Варфоломей Петрович выложил передо мной большой, формата А4 конверт из плотной бумаги с какими то причудливыми зверями на гербах…
Их превосходительству
Князю Воронцову А.В.
Их Сиятельство, Шахиншах Персидский Мохаммед имеет честь пригласить их превосходительство г-на Воронцова на церемонию вручения верительных грамот в соответствии с принятым в международном общении протоколом завтра 03.06.2002 г. в 13.00 в Голубом дворце. Просьба прибыть вместе с супругой.
МохаммедВсе правильно. До тех, пока я не вручил верительную грамоту,[53] меня нельзя считать послом, я частное лицо. Другой вопрос, что я прибыл только что и…
— Слишком быстро, не так ли?
— Это знак особого уважения к Вам и к государству, которому вы представляете, ваше превосходительство.
Эх, Варфоломей Петрович… На самом деле это может иметь чертову тьму смыслов, и ни вам ни мне не суждено их разгадать. Ни вам, ни мне.
— Как я понимаю, я должен явиться во фраке и при полном параде.
— И с супругой, ваше превосходительство, с этим надо что-то придумать или, по крайней мере, предупредить принимающую сторону, дабы не попасть в неприятное положение. Дело в том, что их Сиятельство будет принимать вас по всем правилам протокола, с супругой, но если вы будете один, вполне возможно…
— Придумывать нечего. Моя супруга прибыла не далее как сегодня утром. А вот фрака у меня нет, и если вы мне подскажете, где его можно раздобыть в этом городе — я буду вам чертовски за это признателен…
Как и любом цивилизованном городе магазин — ателье, где можно было купить, взять напрокат или сшить фрак, в Тегеране было, называлось сие заведение «у Иакова» и находилось оно меньше чем в километре от нашего посольства, на углу улицы Александра Четвертого. Поскольку Хорьх находился в безраздельном владении моей жены — пришлось для поездки за фраком ехать на совершенно не подходящем для ежедневных разъездов Руссо-Балте.
Места для парковки рядом с ателье, тем более для лимузина не было.
— Вали, покатайся вокруг… Если будет место — паркуйся. Если нужно будет, я тебя вызову…
— Да, Искандер-эфенди[54] — уважительно ответил Вали, переиначив мое имя на местный манер.
Дверь машины я открыл сам, не стал утруждать водителя. На звонок в дверь почти сразу появился худенький, невысокий паренек в кипе, типичный еврей.
— Вы говорите по-русски?
— По-русски здесь все говорят — ответил подросток — заходите, мы рады гостям…
Впустив меня, подросток дверь запер. Интересная у них торговля — запирают двери…
— Мне нужен фрак. Хороший фрак, самый лучший.
— Может господину будет угодно присесть? Сейчас я позову дедушку, он как раз занят шитьем. Это одна минута.
Усадив меня в старое, но шикарное кожаное кресло подросток исчез где-то в глубинах лавки, оставив меня осматриваться по сторонам.
Лавка как лавка. Обычная портновская лавка с манекенами, с примерочными, вход в которые перекрывают тяжелые бархатные шторы. На столе, за которым видимо должен стоять приемщик заказов — портативный компьютер-ноутбук последней модели, из дорогих, в титановом корпусе. Не вязалось только одно — довольно толстая щеколда, на которую закрывалась стальная дверь и стальные же ставки-жалюзи, которые не видны были снаружи, но видны были изнутри. Ни в одном петербургском ателье такого не было.
Недобрые знаки. Город, где торговцы так оборудуют свои лавки, не может считаться безопасным.
Исчезнувший в глубинах лавки подросток вернулся с невысоким, толстеньким, круглым как колобок евреем, голова которого напоминала биллиардный шар, настолько она была гладкой, круглой и лысой. Ермолки — головного убора, который любят носить евреи, на нем не было — зато был расшитый причудливыми узорами жилет.
Еврей вопросительно уставился на меня
— Варфоломей Петрович отрекомендовал вас как лучше портного в этом городе… — решил начать с рекомендаций я. И не ошибся, портной буквально расцвел…
— Из русского посольства… как же, как же… Друзья Варфоломея Петровича — наши друзья… Для друзей Варфоломея Петровича вход всегда открыт. Я Хаим, старый еврей, который умеет немножко шить, а вот этот халамидник,[55] который пока и иголку не научился в руках держать — это Натан…
— Александр Воронцов — представился я — если по-местному то Искандер
— Да ну их, этих местных… отмахнулся еврей — мы сами по себе. А вы как и Варфоломей Петрович в посольстве работаете.
— В некоем роде. Мне нужен фрак. Самый лучший, какой только есть.
— Минуточку, минуточку… — засуетился портной — Натан, ты где ходишь, биндюжник! Где мой сантиметр! Где он!
— Вот он… У вас на шее, дедушка…
— Халамидник! Иди, иди, посмотри, осталась ли у нас италийская ткань… Самая лучшая, кажется еще были два рулона.
— Извините… — я уже был вынужден поднять руки, потому что меня бесцеремонно обмеряли сантиметром со всех сторон — но вы немного не поняли. Мне нужен фрак напрокат. Потом возможно я закажу пошить, но…
Договорить мне не дали…
— Господин хороший, как так можно. Старый Хаим живет на этой земле не первый десяток лет, но такого никогда не видел. Ну, у меня иногда берут напрокат фраки всякие халамидники, желающие произвести впечатление на даму, но такому господину как вы не пристало носить вещи, сшитые по чужой мерке. Никакая встреча, никакая дама не стоит того чтобы так не ценить себя. Вы не думайте, для друзей Варфоломея Петровича старый Хаим Вейцман отложит все другие заказы…
— Увы, но вряд ли вы управитесь до следующего дня.
— Следующий день, следующий день… Любую встречу, какова бы она не была следует отложить, если не готов предстать во всем параде, вы поверьте старому еврею, он много пожил и многое видал. Правду говорил один мудрый человек, по одежке встречают, а остальное уж и не сильно важно…
— Увы, моя встреча не терпит отлагательства. Она назначена в Голубом дворце.
Честное слово не хотел. Любой разведчик знает что такое «маятник» — это когда качаешь ситуацию из крайности в крайность, выводя человека из равновесия. Тут я сказал, даже не подумав — и результат поразил меня. Старый портной Хаим из Тегерана с ужасом отшатнулся от меня, едва не выронив из рук сантиметр…
— Успокойтесь, сударь… — недоуменно сказал я — что с вами?
— Вы… русский?
— Русский — я все больше не понимал
— Русский? — переспросил Хаим — на самом деле русский?
— И в самом деле русский. Чистокровный. Возможно, во мне течет малая толика других кровей, но как минимум на три четверти я русский, это несомненно.
— Но… осмелюсь спросить, что вы собираетесь делать в Голубом дворце…
— В Голубой дворец меня пригласил Его Светлость, Шахиншах Мохаммед. Я должен вручить ему верительные грамоты. Я новый посол Российской Империи при дворе Их Светлости Шахиншаха Мохаммеда, только что прилетел из Петербурга.
Вот теперь я уже целенаправленно наблюдал за реакцией — и она мне снова не понравилась. Ужас, не наигранный, а самый настоящий страх был в глазах старого еврея, страх, который мне едко доводилось видеть. Страх, и какая-то… обреченность, что ли. Такое последний раз я видел несколько лет назад в Белфасте…
А при моих последних словах мелькнуло еще и отчаяние…
— А… как же… осмелюсь спросить… Варфоломей Петрович… Он ведь…
— Варфоломей Петрович был временным посланником я же — чрезвычайный и полномочный посол. Верней, буду им с завтрашнего дня. Я пока не вручил верительные грамоты. Но русское посольство будет работать, как и работало. А вы, получается, подданный его Величества, Императора российского Александра?
— Нет… — еврей как-то осунулся — увы нет. Я надеялся, что хотя бы Натан… но что теперь об этом говорить…
Можно было бы конечно на этом и закончить разговор. Можно было бы не обратить внимания. Но любой разведчик — он прежде всего исследователь. Исследователь зла, мерзости предательства, смерти. Да у нас такой объект исследований, другого нет. Любой хороший разведчик — это свой среди своих, он не имеет права наблюдать со стороны. Он должен жить одной жизнью с жителями той страны, где он ведет свою невидимую войну, он должен делить с ее жителями все радости и печали, он должен жадно познавать непознанное — и тогда истина откроется ему. Так истина, иногда светлая, иногда страшная, ради которой он послан — и именно так он должен познать эту истину, собрать ее по крупицам и донести, донести этот бесценный дар, этот сублимат познания до тех, кто его послал на чужбину ради этих крупиц истины.
