Александр Афанасьев - Наступление ч. 4(СИ)
— И воротилы с Уолл Стрит решили пригласить русских разобраться с Рейганом?
— Немного не так. Есть мнение, что надо работать с СССР. Это — громадный рынок. Когда мы им не поставляем зерно — им поставляет его Аргентина. Когда мы не поставляем им станки — их поставляет им Япония. Нужно провести разведку, чтобы понять, можно или не дальше работать. Кто это сделает лучше журналиста?
— Хорошо, что не боем… — пробормотала Дженна
— Что?
— Говорю, хорошо, что не боем разведка. Кажется, кроме нас на нашем ряду никого не будет.
— Посидим так… как думаете, это кнопка вызова стюардессы?
— Наверное да.
Кормили на рейсе Аэрофлота не самым лучшим образом — но продукты были относительно свежие, проблема была в рецептах — для американских авиакомпаний, привыкших к конкуренции, меню разрабатывают лучшие шеф-повара страны. Кресла и впрямь были неудобными — но самолет шел на удивление мягко, как поезд по рельсам — Дженна помнила, как трясло в семьсот седьмом, когда она прошлый раз летела через Атлантику… или это погода хорошая сейчас. Марша ворочалась, что-то говорила во сне — а вот ей удалось поспать. Проснулась она, когда самолет уже совершал посадку в Париже — там должны были забрать еще одну группу.
В СССР — как и положено было холодно, но не так уж — градусов десять, не более, везде был снег. Оформили их быстро, в зале ожидания их взяли под охрану сотрудники Интуриста и представители КГБ, проводили к автобусам. Автобусы были красные, венгерские… не американские, конечно, не американские.
Но и так ничего.
На следующий день — началась «культурная программа»
Как ни странно — в СССР, когда ты приезжал — ты не чувствовал, что это враждебная страна. Агрессивная тебе страна. Холодно, примитивная архитектура домов, на улицах ничем не торгуют, люди одеты тепло и однообразно — может и однообразно, потому что тепло. Автомобилей довольно много, но они маленькие, европейские, русская Волга как самая маленькая машина Шевроле или Доджа. На удивление немного лозунгов на улицах — в США думали, что в СССР все улицы завешены агитацией — нет. Во дворах еще не убрали праздничные елки — от американских они отличаются только красной звездой на макушке.
Люди, с которыми они встречались — нет, не из общество советско-американской дружбы, простые люди — все они были на удивление приветливы, никто из них не сказал, что ненавидит Америку. Политические вопросы они не задавали, чтобы не обострять.
Самое удивительное — в этой стране не чувствовалось какой-то несвободы. За последние два года Дженна побывала, по меньшей мере, в семи государствах, которые можно было бы назвать тоталитарными, она научилась безошибочно различать тот особенный запашок страха… очень навязчивый, который пропитывает со временем всего тебя — и этот запашок был одинаковым для всех стран, где была несвобода. Здесь, в СССР, пусть и было видно, что люди живут хуже и беднее, чем в США или странах Запада — это запаха страха не чувствовалось, если этих людей и угнетали — то они об этом не знали.
Вечером их пригласили как раз на встречу с представителями общества советско-американской дружбы — и вот тут Дженне не понравилось. Она уже бывала на таких мероприятиях — нет, не в СССР, в США. Почти все женщины, мужья в ЦК КПСС, им это членство в обществе дает возможность ездить за границу, пополнять гардероб. Приклеенные улыбки, злобные взгляды — но не на американцев, друг на дружку, ответы сквозь зубы. Каждая — оглядывает другую, сравнивает цену украшений и костюма. Дженне показалось, что если бы не сотрудники КГБ — к ней пристали бы поменять доллары.
Точно такие же вечеринки проводил в Вашингтоне политический бомонд. Яда там было даже больше.
На третий день, вечером, произошло то, чего она ожидала — к ней в холле гостиницы подошел человек в советской военной, темно-зеленой форме.
— Простите, вы — Дженна Вард, корреспондент Таймс?
— Да, это я…
— Кажется, нашу Дженну забирают — заметила Марша, которая неприятно удивила тем, что пила водку как воду
— Вас приглашают на беседу относительно вашей предполагаемой поездки…
Тут к военному подошел человек в штатском — их здесь было немного, но они оказывались рядом каждый раз, когда происходило что-то, выбивающееся из контекста — и они вместе ушли обсудить какие-то вопросы.
— У вас какое то специальное приглашение? — поинтересовался человек из Франц-пресс.
— Да… — Дженне не хотелось распространяться.
— Если не секрет, то какое?
— Я должна посетить несколько воинских частей — соврала она. Хотя почему соврала — она и в самом деле хочет посетить несколько воинских частей. В Афганистане.
— А как достать такое приглашение.
Дженна пристально посмотрела на любопытного — возможно неспроста — француза и ничего не ответила.
Вернулся военный.
— Все улажено. Прошу за мной…
У подъезда гостиницы Интурист их дала машина — необычная, Волга, но не старая, с круглыми фарами, а новая, большая и с квадратными. У машины курил молоденький солдат, перетаптываясь с ноги на ногу.
— Коровко, хватит курить, поехали! — строго окрикнул его офицер.
Солдат со смешной фамилией Коровко затоптал сигарету, сноровисто полез на руль.
— И печку включи! Задубеешь тут…
Последнее слова Дженна не поняла. Задубеешь… при чем тут деревья?
— Что значит слово «задубеешь»? — спросила она
— Замерзнешь — охотно пояснил майор, видимо из КГБ, потому что он отлично говорил по-английски — так сильно замерзнешь, что станешь твердым как дерево. Я сильно замерз. А вы?
— Не так уж и холодно….
Странно. Она, американка — и русский замерз сильнее ее. Удивительно.
— Понятно. У вас отличная куртка…
Сейчас предложит сменять…
Дженна говорила перед поездкой с пары корреспондентов, которые бывали в СССР — все как один говорили, что русские очень любят приставать с целью обмена валюты или еще какого-то обмена, и это может быть провокация КГБ, поэтому надо опасаться. Если верить их рассказам — то русские буквально осаждают гостиницы, где проживают иностранцы в надежде выменять или выпросить хоть что-то из западных вещей, и поэтому в таких гостиницах постоянно дежурит милиция.
Но майор не предложил меняться. Вместо этого он зевнул и сказал недовольно.
— Коровко… ты бы хоть музыку какую-никакую включил, раз с дамой едем.
В здании советского генерального штаба — это было большое, мрачное, массивное здание с тяжелыми дверьми и старомодной внутренней отделкой — ей пришлось почти полчаса стоять внизу, на проходной, где дежурил молоденький солдат с автоматом и где была хромированная вертушка как на старых станциях метро. Майор тем временем звонил кому-то, сильно кричал и ругался… видимо, у русских тоже не все в порядке было с дисциплиной. Как то раз Дженне удалось взять интервью у одного специалиста из Пентагона… нее на первых ролях там работающего. То, что он рассказал — не купила ни одна газета, ни один журнал, потому что, как цинично объяснил один из редакторов — люди не рады будут услышать, что все миллиарды долларов, которые мы тратим на военных…
Принесли пропуск.
Поднявшись по старомодной, застеленной ковром лестнице на какой-то этаж то ли третий, то ли четвертый, они пошли по длинному, плохо освещенному коридору с дверями, расположенными через равные промежутки друг от друга. На некоторых дверях не было табличек, на некоторых были, но на всех были номера. Обстановка была старомодной, но торжественной — с коврами, которых не было уже ни в одном присутственном месте США, со шторами на окнах, с какой-то торжественной тишиной. Дженне показалось, что она попала в пятидесятые годы, в годы «имперского величия» США, как их иногда называли.
В одном из кабинетов, куда они зашли — в небольшой приемной не было секретаря, в кабинете, на одной из стен которого висела карта Афганистана — сидели двое. Один — среднего роста, неприметный, с аккуратными офицерскими усиками, китель он повесил на кресло сзади и сидел в одной зеленой рубашке, несмотря на то, что в кабинете было довольно прохладно, топили в здании не лучшим образом. Вторым — он сидел за приставным столом — был высокий и худой человек лет тридцати, в своих круглых очках похожий на сумасшедшего ученого из голливудского боевика. Он был в штатском и перед ним лежал раскрытый блокнот и карандаш.
Понятно, КГБ.
— Сергей, останься, переводить будешь.
— Есть, товарищ полковник
Дженна вдруг поняла, что она только что услышала имя человека, который забрал ее из гостиницы. И она вряд ли бы отправилась так вот с незнакомым человеком непонятно куда, если бы дело было в Нью-Йорке.
Да что с тобой…
Полковник встал из-за стола, и она протянула ему руку — у русских была отвратительная привычка жать дамам руки и называть их по фамилии и с обязательной приставкой «товарищ». Почему то это сильно раздражало миссис Вард, такое пренебрежение к ней как к женщине и низведение ее до бесполого «товарища».
