Андрей Валентинов - Око Силы. Третья трилогия. 1991–1992 годы
– Надо все же посмотреть, – не согласился Корф. – Вдруг что-то поймем? И схема, господа! Схема прелюбопытная!
– «Карман», – кивнул Лунин, – хорошее название для тайного убежища. Обязательно поглядим… А что у вас, Михаил?
– Правнука нашел, – смущенно улыбнулся Корф, – тоже Михаил. Правда, не Корф, а Плотников.
– Ну, здорово! – обрадовался Келюс. – Были в Дворянском собрании?
– Если можно так выразиться, – заколебался полковник. – Представляете, господа, встретил своего знакомого – Славика Говоруху. Этакий был плакса и маменькин сынок! Последний раз видел его в семнадцатом. А сейчас… Можете себе представить!
Фрол и Келюс переглянулись.
– И еще, господа – добавил барон. – Я узнал… Какой-то ужас! Вовка… сын… пропал в лагере. У него даже детей не осталось. Не верится… Как же так? Ну, если вернусь… Черта с два! Попрошусь на передовую! Ни одного пленного не возьму!
– Вы только моего деда не зашибите, – то ли в шутку, то ли всерьез попросил Николай, – он и так чуть не помер в двадцатом. А то растворюсь, как герой американского фильма…
Когда все уснули, Фрол неслышно встал, оделся, сунул под полу куртки топор для разделки мяса и, стараясь никого не потревожить, вышел из квартиры. Ночной город был пуст. Дхар шел быстро, почти бежал, боясь опоздать. Через полчаса он уже был у серой блочной девятиэтажки в переулке рядом с проспектом Мира. Именно здесь жила курносая художница, которой так понравился нарисованный Фролом портрет.
Не доходя до нужного подъезда, дхар остановился, а затем двинулся медленно, переступая с пятки на носок и осторожно пригибаясь. Потом, остановившись, прислушался, и тут же упал ничком прямо в высокую траву палисадника.
…Черная собака появилась внезапно. Она подбежала к подъезду, принюхалась, внимательно поглядела по сторонам, и наконец, подняв большую голову с горящими в темноте зелеными глазами, завыла. Это был не обычный собачий вой – скорее крик, хриплый и одновременно пронзительный. Фрол невольно втянул голову в плечи. Вой повторился, затем собака отбежала чуть в сторону и легла, не спуская с подъезда глаз.
Через несколько минут дверь, скрипнув, медленно растворилась, и на крыльце появился женский силуэт. Фрол всмотрелся и при слабом свете фонаря узнал свою новую знакомую. Странно и явно наскоро одетая, Лида неуверенно ступала, не двигая руками и глядя куда-то вдаль. Дхар понял, что ее широко открытые глаза ничего не видят.
Собака встала, мотнув мощной головой, и не торопясь, побежала в глубь двора. Девушка заспешила следом, неловко перешагивая ступени. Ее походка сразу же напомнила Фролу походку Коры. Большая, плохо сделанная кукла – не человек…
Секунду подумав, дхар быстро обогнул двор. Черная тварь уже стояла посреди площадки рядом с песочницей, где лежали забытые детворой пластмассовые формочки. Собака покрутилась на месте, потом отбежала в тень, и дхару показалось, что черное тело перекувыркнулось. Девушка уже подходила к площадке, и тут из темноты, навстречу ей, встала высокая сутулая фигура, отдаленно напоминающая человеческую, но с очень длинными руками, и, как почудилось дхару, покрытая густой длинной шерстью. В свете фонаря блеснули кривые клыки…
Дхар перекрестился, вытащил топор и бросился вперед.
Глава 6. Головинское шоссе
Келюса разбудил звонок в дверь. Секунду-другую он лежал неподвижно, ничего не соображая спросонья, но звонок повторился, и Николай, вскочив и набросив халат, поспешил в переднюю. По пути он успел взглянуть на часы – было четыре утра. Мелькнула мысль взять спрятанный в кабинете браунинг, но, подумав, Келюс решил вначале выяснить причину неурочного визита. Тихо, прижимаясь к стене, он подошел к двери и, взглянув в глазок, различил красный кант и золотую «капусту». Некто в милицейской фуражке нетерпеливо топтался на лестничной площадке.
– Кто? – как можно спокойнее поинтересовался Николай.
– Сержант Лапин, – донеслось в ответ. – Ты, что ль, будешь Лунин?
– Я, – без всякой охоты подтвердил Келюс.
– Выходь! Дружка твоего привезли.
Николай протер глаза и бросился в комнату. Барон уже проснулся и недоуменно оглядывался, держа в руках наган. Постель Фрола была пуста.
…Сержант Лапин оказался невысоким крепышом с рацией на боку. Не сказав больше ни слова, он махнул рукой, двинувшись вниз по лестнице. Николай побежал следом.
У подъезда стоял милицейский «газик», рядом на скамейке сидели двое милиционеров и некто, весь в бинтах.
– Узнаешь? – сержант указал на перевязанного.
– О Господи! – только и смог произнести Лунин, до которого наконец дошло.
– Не боись, Француз, – донеслось из-под бинтов. – Мне только фэйс поцарапали.
– Может, в больницу? – предложил один из милиционеров.
– Да, елы, какая больница! – возмутились бинты. – Спасибо, что подбросили.
– Какой-то псих на гражданку напал, – принялся рассказывать Лапин. – А твой приятель как раз мимо проходил. Вступился, стало быть…
Из слов сержанта Келюс уяснил, что Фрол по неизвестной причине очутился среди ночи в районе проспекта Мира, где как раз некий маньяк пытался напасть на девушку. Подоспел патруль, но преступника задержать так и не удалось. Фрол отделался несколькими глубокими царапинами, которые перевязали в ближайшей дежурной аптеке.
Милиционеры, записав адрес Лунина, поблагодарили дхара за проявленный героизм и, пожелав ему скорейшего выздоровления, укатили восвояси.
– Извини, Француз, – вздохнул Фрол, неловко переминаясь с ноги на ногу. – Вечно я тебя, в карету его, подставляю!
– Ладно, пошли, – махнул рукой Лунин. – После покаешься.
Барон ждал их на лестничной площадке с револьвером наготове. Увидев Фрола, он буркнул привычное «однако» и выжидательно замолчал. Но дхар, виновато повторив, что опять из-за него у всех одни неприятности, поплелся на кухню, где поставил на плиту чайник и сел за стол. Барон и Лунин устроились рядом.
– У Лидки был? – не выдержал Николай.
Фрол безмолвно кивнул.
Наутро поговорили всерьез. Лунин признал, что недооценил опасность, предложив пойти к художнице и посоветовать ей немедленно уехать из Столицы. Фрол не возражал, но заметил, что девушка, скорее всего, ничего не помнит о случившемся – она все время находилась в каком-то странном трансе. Убедить ее, а тем более родителей, будет нелегко. Согласившись с этим, Келюс предложил на сегодня все походы отменить и сидеть дома. Заодно он решил проявить и напечатать пленку из разбитого «Пентакона». В свою очередь, барон намеревался всерьез заняться таинственной книжкой с инициалами «В.В.». Вечером же Корф собрался отлучиться, дабы разыскать Михаила Плотникова – своего тезку и, волею неизреченной судьбы, родного правнука.
Николай долго возился в ванной, проявляя пленку и налаживая фотоувеличитель. Фрол, воспользовавшись тем, что остался в одиночестве, содрал, морщась, бинты и принялся изучать располосованное лицо.
…Дхар рассчитывал на схватку с черным псом или, в крайнем случае, с кем-то из красномордых бандитов – и невольно растерялся, увидев перед собой существо, отдаленно напоминавшее пантеру, вставшую на задние лапы. Получив сильный удар по руке, в которой держал топор, и второй – по лицу, Фрол успел откатиться в сторону. Нечто, бывшее за миг до этого собакой, бросилось на него, но дхар сумел вскочить, увернуться и вновь подхватить топор. Высокая черная фигура с горящими круглыми глазами, рыча, шагнула к нему, но тут ночную тишину разорвал милицейский свисток, послышались голоса, и чудище, злобно проревев, растворилось к темноте.
Патруль сержанта Лапина уже не первые сутки караулил очередного столичного маньяка, и рассказ Фрола, умолчавшего, естественно, о черных лапах и волчьей тени, вызвал полное доверие.
Итак, он здорово недооценил врага. Ни топор, ни браунинг не могли защитить от ночного страшилища. Оставался Истинный Лик – то, о чем дхар вовремя не вспомнил. Но в этом случае выходило, что против монстра должен драться не человек, а еще более страшный монстр! Дхар вспомнил жуткие мохнатые лапы – его собственные руки, и вдруг понял, что действительно не такой, как другие люди. Да и вообще, человек ли он?
Келюс, не ведая о мрачных размышлениях приятеля, возился в ванной, печатая фотографии. Документы из двух первых папок вышли удачно, но третий кадр, где была запечатлена таинственная карта, не получился. Вместо горного ландшафта проступило какое-то серое пятно.
…Барон, между тем, сидя в кабинете, листал «Историю Гражданской войны в СССР», время от времени тихо ругаясь…
Вывесив свежие фотографии на бельевую веревку и закрепив их прищепками, Келюс удовлетворенно вздохнул и направился в спальню, где в ящике шифоньера над стопкой свежего белья хранилась записная книжка в черной обложке. После этого он присоединился к барону, и они принялись за работу.
