Мишель Смарт - Бывшая любовница
Но очень скоро ей придется найти способ, как жить с ревностью в душе.
Пепе хотел, чтобы они расстались друзьями. Сможет ли она примириться с тем, что ей останется лишь возможность бросать на него беглый взгляд? Откуда взять силы на то, чтобы любить человека всей душой и знать, что ответного чувства никогда не последует?
Что ее ждет? Только надежда на чудо.
А случаются ли чудеса?
Но даже если и не случаются, она знает одно: она не будет уподобляться своей матери, не будет вести себя так же, как мать вела себя с отцом. Что бы ни случилось, ее ребенок никогда не увидит того эгоистичного поведения, которое она наблюдала у своих родителей. Они с Пепе оба этого не допустят.
– Я не знала, что ты владелец студии, – сказала Кара, уведя разговор от темы любовниц. И вдруг острая боль пронзила ей живот.
– Ты в порядке? – Пепе заметил, как она сморщилась.
Вдохнув побольше воздуха, она кивнула.
– Ты уверена?
– Да. – Но Кара вспомнила, что у нее весь день болела спина, а она была так рада возвращению Пепе после недельного отсутствия, что выбросила это из головы.
– Я купил старую гостиницу несколько лет назад, – сказал Пепе. – И превратил ее в дом для художников, где они могут жить и работать. Грейс тебе наверняка говорила, что художники работают беспорядочно и большинство из них живет в бедности.
– Что заставило тебя так поступить?
Он на секунду сжал губы, прежде чем ответить:
– В мире искусства есть что-то невероятно свободное, и меня это привлекает. Я рос на Сицилии, а это означает жить… ну как бы в смирительной рубашке. Наверное, по этой причине я получаю удовольствие от полетов – это дает мне ощущение настоящей свободы. Я хотел создать художникам пространство для воплощения их мечты, чтобы они не беспокоились о том, где достать деньги для аренды помещения. Там живут только те, кого материально не поддерживает семья. И еще одно условие: художник должен обладать подлинным талантом.
– Это поразительно. – Кара была тронута.
– Да нет, – отмахнулся Пепе. – Для меня это своего рода вложение.
– Пять процентов? – подняла брови Кара.
Он засмеялся:
– Хеорхес Рамирес начинал в этой студии.
– В самом деле?
Пепе кивнул.
– Ты не перестаешь меня удивлять. – Кара покачала головой. – Ты постоянно носишься из одной страны в другую по делам семейного бизнеса, и тем не менее ты тратишь свое время и деньги на сообщество художников. – Кара хитро ему подмигнула. – Сколько раз ты позировал в обнаженном виде ради искусства?
Губы у него дрогнули.
– Да раз пять-шесть. Что я могу поделать, если являюсь первоклассной моделью?
Она подавила смех, взяла его за руку и сплела пальцы с его пальцами.
– А твоя семья знает, что ты делаешь для мира искусства?
– Не думаю, что им это интересно. Моя жизнь и раньше их не очень интересовала. – Он усмехнулся. – Скажем так: их всегда волновало, не попал ли я в какую-нибудь неприятность.
– Ты был озорником? – в тон ему спросила Кара.
– Да, я был очень-очень большим озорником. – Пепе наклонился и прошептал ей на ухо: – Когда мы приедем домой, я покажу тебе, какой я до сих пор озорник.
Каре сделалось тепло – оно охватило ее с головы до ног.
– Жду не дождусь этого момента.
Она заставила себя вернуть разговор на более безопасную почву.
– Как же ты вступил в семейный бизнес, когда твоя душа требовала другого?
Он пожал плечами:
– Отец умер. Луку с детства готовили к тому, что бизнес перейдет к нему, но никто из нас не ожидал, что папа умрет так рано. Лука занимался делами, пока я заканчивал университет, но я знал, что нужен ему. Было нечестно, чтобы он нес на себе весь груз ответственности. Я все детство валял дурака, так что пришло время повзрослеть. К тому же я мог отвлечься от печальных мыслей после смерти отца и от того, что со мной сделала Луиза.
У нее снова болезненно свело живот. Но спазм быстро прошел, так что она не поняла от чего, может, от упоминания имени Луизы.
– Думаю, твой отец очень тобой гордился бы, увидев тебя сейчас, Пепе Мастранджело.
Пепе посмотрел на нее, как ей показалось, удивленно, и его глаза сверкнули.
– Я очень горжусь тобой. И я знаю, что наш ребенок тоже будет гордиться.
Пепе не успел ответить, потому что к ним подошел Хеорхес Рамирес со своей красавицей женой Белиндой.
И снова резкая боль прострелила Каре живот. Физическая боль. На этот раз сомнений у нее не было.
Ее охватил ужас. Все, что она могла сделать, – это глубоко дышать.
– Не пьешь? – спросил Хеорхес, указав на стакан с апельсиновым соком в руке Пепе.
– Я за рулем.
– В таком случае ты сможешь отвезти нас с Белиндой домой, и мы…
Но Пепе уже не слушал Хеорхеса.
Кара сказала, что гордится им? Гордится? Такое простое слово, а грудь заполнилась легким и восхитительным чувством радости. Как это описать?
И вдруг его словно громом поразило – Кара способна доставить ему больше радости, чем кто-либо еще на свете. Он прятался сам от себя, поклявшись, что никогда больше не будет в положении жертвы. Все те женщины… Это был лишь способ забыться, бальзам для его самолюбия.
Кара же дала ему возможность почувствовать себя королем. Пусть только в ее глазах.
В какой-то момент он перестал прятать от нее свою сущность. Он не знал, где или когда – это происходило постепенно, в течение нескольких месяцев их новых интимных отношений. И даже после того, как она увидела реального человека за маской, она все равно заявляет, что гордится им.
Это – мнение единственной женщины на свете, которое имеет для него значение.
Потому что она… важна для него.
Мог ли он мечтать об этом?
– Пепе?
Шепот Кары вернул Пепе к действительности, и он сразу понял, что случилась беда.
Рука Кары, по-прежнему сжимавшая ему руку, – держала так крепко, что у него почти перестала циркулировать кровь, – сделалась липкой. Она мгновенно побледнела как полотно.
Он положил ладонь ей на лоб. Холодный и влажный.
– Кара?
Едва успев произнести ее имя, как она согнулась пополам и с мучительным криком упала на пол.
Страх окутал Пепе подобно плотному плащу. Впервые в жизни он был совершенно беспомощен.
«Скорая» неслась по улицам Монмартра, сирена выла, но для него это звучало как отдаленный шум, – так громко стучала кровь у него в голове.
Глаза Кары, полные боли и страха, смотрели прямо на него. Кислородная маска закрывала ей рот.
Пепе еле слышно шептал молитву. Он молился за их ребенка. Но сильнее всего – за Кару.
«Caro Dio[20], дай мне возможность сказать ей, как много она для меня значит», – молил он.
Пока они ждали скорую, Кара не отпускала его от себя, вцепившись в него.
И сейчас от него ничего не зависит. Судьба Кары и их ребенка были в руках кого-то еще. Если с ней случится что-нибудь ужасное…
Caro Dio… Он не мог даже помыслить об этом.
Кара боялась, что если откроет глаза, то узнает, что произошло.
Слышались приглушенные голоса, потом дверь закрылась.
Тишина.
Она знала, что она в больнице. Этот запах ни с чем не спутаешь.
И знала, почему она здесь.
– Кара? – Кто-то нежно смахнул слезинку с ее щеки.
Она открыла глаза и увидела Грейс, сидящую около кровати с застывшим лицом.
– Где Пепе?
– Он разговаривает с врачом. Он сейчас придет.
– Мне нужен Пепе.
Грейс сжала ей руки.
– Он скоро придет.
– Мне нужен Пепе! – почти завыла она.
Тогда, нарушая все больничные правила, Грейс улеглась на кровать рядом с Карой и крепко ее обняла. Кара рыдала навзрыд, и Грейс ее не останавливала.
Пепе, шатаясь, шел по коридору, стиснув в руке чашку с кофе, которую Лука сунул ему несколько часов назад. Когда он подошел к палате Кары, Грейс и Лука выходили оттуда.
– Она не спит?
– Не спала, но сейчас снова уснула. Для нее это спасение.
Слова Грейс звучали откуда-то издалека и резали слух.
Пепе смутно сознавал, что брат и невестка обмениваются взглядами.
Грейс взяла его за руку и пожала. Он поднял голову и увидел, что она плачет.
– Мы с Лукой поговорили… мы считаем, что Каре надо вернуться к нам.
– Нет. – Он отдернул руку.
Лука обхватил Пепе за плечи и отвел в сторону:
– Пепе, я понимаю, как тебе больно это слышать, но Каре необходимо быть с кем-то, кто ее любит, и этот человек – Грейс. Ты же сам мне говорил, что вы с Карой были вместе только из-за ребенка.
У Пепе даже не хватило сил, чтобы двинуть ему по физиономии.
«Вы были вместе только из-за ребенка…»
Как это может быть правдой?
Мозг отказывался думать.
Ему было больно.
Больно везде.
– Послушай меня, – сказал Лука так ласково, как никогда не говорил с ним раньше. – В такое время женщина нуждается в любви и сочувствии. Ваши отношения были временными. Кара и Грейс ближе друг другу, чем сестры. Грейс будет за ней ухаживать. Обещаю тебе.
