Александр Харников - Царьград (сборник)
Султан снова взял со столика лист бумаги и сделал на нем новые пометки.
Эти порождения шайтана – неизвестные корабли в Эгейском море – никак не давали ему покоя. Наверное, стоит предупредить командующего береговыми батареями в Проливах, английского генерала сэра Генри Феликса, чтобы он привел гарнизоны и береговые батареи в Дарданеллах в полную боевую готовность. Утром надо послать туда почтового голубя. И самому проконтролировать, ведь эти лентяи в военном министерстве, ишаки беременные, ничего не делают без напоминания. Никому нельзя доверять!
В саду дворца, под окнами спальни султана, закашлялся караульный аскер. Потом он затих, и что-то зажурчало, словно он, не боясь гнева падишаха, справлял под окнами своего повелителя малую нужду. Опять, наверное, сын свиньи, анаши накурился! Совсем обнаглели, обезьяноподобные!
Кстати, этот бейлюк несет караульную службу во дворце уже больше месяца – а это много. К воинам могли подобрать ключики те, кто мечтает свергнуть султана. Надо завтра же сменить этот бейлюк на другой. Никому нельзя доверять!
И султан сделал очередную пометку на бумажном листке. В коридоре кто-то брякнул оружием. Уснул, наверное, выкидыш ослиный! Надо завтра с утра примерно наказать начальника охраны! Распустил он своих бездельников, а они, видя его снисходительность, совсем разучились службу нести. Никому нельзя доверять!..
У двери в спальню послышалась какая-то возня. Абдул-Гамид осторожно достал из-под подушки револьвер и тихо взвел курок. Вдруг за окном, неподалеку от султанского дворца, раздался страшный грохот. Подбежав к окну, Абдул-Гамид тихонько отдернул штору и увидел, как в багровом зареве адского огня разлетается обломками казарма султанских гвардейцев. А в небе над ней, освещенное отблесками пожара, проносится воистину порождение шайтана – огромная железная стрекоза, изрыгающая смерть и пламя…
Холодный пот побежал по спине султана… Он отвернулся от окна, и в этом момент в коридоре что-то грохнуло… Дверь в спальню слетела с петель и рухнула на пол. Хватаясь за револьвер, повелитель правоверных успел увидеть мелькнувшую в клубах пыли фигуру в черном – с круглой стеклянной головой и с лягушачьими глазами. «Это слуга Иблиса пришел за мной…» – успел простонать Абдул-Гамид, наводя на дверь ствол револьвера. В это время прямо перед ним об пол стукнулся небольшой предмет, и все вокруг залил ослепительный свет, который был ярче тысячи солнц. Султан икнул и потерял сознание… Он не почувствовал, как на его запястьях защелкнулись наручники, и не услышал, как хриплый голос наклонившегося над ним человека произнес:
– Готовченко!
Рука в черной перчатке аккуратно взяла с туалетного столика листок бумаги с арабскими письменами и спрятала в карман. В ведомстве полковника Антоновой есть люди, которым весьма пригодятся такие бумажки.
Часть 2
Крест над Святой Софией
Ночь, Константинополь
Майор Леонтьев и поручик Никитин
Майор извинился, после чего отправился в спальню, где пробыл около получаса. Когда он вышел оттуда, то я не узнал его. Вместо немецкого бюргера передо мной стоял старый морской волк. Стоптанные башмаки, заношенные брюки из грубой саржи, под распахнутой морской курткой – тельняшка не первой свежести, и в довершение всего – мятая шляпа с полями, прожженными сигарами. Лицо майора украшала живописная шкиперская бородка, а на щеке была видна свежая ссадина. Одним словом, типичный подгулявший матрос, коих пруд пруди в портовых кабаках Стамбула.
– Ну что, поручик, узнали бы вы меня на улице, столкнувшись нос к носу? – самодовольно поинтересовался майор Леонтьев.
– Ни за что на свете! Если бы точно не знал, что вы – это вы.
– Вот и замечательно, – ответил майор. – Впрочем, нам надо спешить, время не ждет!
Мы спустились во двор, где нас уже ждали слуга Леонтьева и запряженная в двуколку кобыла. Генрих вручил майору два заряженных револьвера Кольт «Писмейкер» образца 1873 года и коробочку с патронами. Леонтьев осмотрел револьверы, ловко прокрутил их барабаны и сунул их в кожаную сумку, пришитую к сиденью двуколки. Лицо его разрумянилось, он словно помолодел. Неразговорчивый слуга открыл створки ворот, и мы выехали на улицу.
Взрывы в районе султанского дворца прекратились, но зато по всему городу трещали выстрелы и слышались дикие крики. Похоже, что стамбульский сброд воспользовался неразберихой и паникой, под шумок решил заняться своим привычным делом – грабежом и насилием. Мы переглянулись с майором и, не сговариваясь, достали оружие.
И вовремя. Из-за поворота вывалила группа турок, вооруженных как попало. У двоих или троих были старые кремневые ружья, а остальные сжимали в руках топоры, большие ножи и палки. Шедший впереди высокий турок в красной армейской феске и синей солдатской куртке, одетой прямо на голое тело (должно быть, дезертир), увидев двуколку с сидящими на ней европейцами, радостно завопил: «Гяуры!» Он бросился к нам, размахивая старым, наверное, еще дедовским ятаганом. Мы с майором вскинули наше оружие и открыли огонь в упор по разбойникам.
Первые ряды нападавших буквально смело. Пуля майора, выпущенная из кольта калибра 0.45, снесла полчерепа вожаку бандитов. Оружие потомков, которое они называли автоматическим пистолетом Стечкина, действительно оказалось автоматическим. Я выпускал пулю за пулей, нажимая раз за разом на курок. Магазин пистолета казался бездонным. Уже больше половины бандитов были убиты или ранены, а уцелевшие, поняв, что их всех сейчас прямо здесь перебьют, с дикими криками бросились бежать. Майор, выпустив шестую, и последнюю, пулю из своего револьвера, схватил кнут и стегнул им кобылу, которая, ничуть не испугавшись грохота выстрелов, стояла не двигаясь, и лишь нервно прядала ушами.
Кобыла рванула, мы переехали через валяющиеся на земле трупы разбойников и помчались по пустынным улицам города.
– Поручик, откуда вы взяли это чудовище? – майор кивнул на мой пистолет.
– Оттуда же, откуда и все остальное, господин майор, – ответил я, перекрикивая цокот копыт.
– У вас там что, целый арсенал спрятан? – намотав поводья на облучок двуколки, майор выдвинул сбоку кольта эжектор и стал им ловко выколачивать из барабана стреляные гильзы. Потом он достал из коробочки патроны и начал пихать их в барабан через боковое окошечко. – Сколько раз вы из него выстрелили?
– По-моему, раз двенадцать, – пожал я плечами. – А всего в магазине двадцать патронов.
– Чудеса! – майор сунул перезаряженный в сумку. – И много там еще такого?
– Много, господин майор, всем хватит, – ответил я. – И британцам, и австрийцам… Полковник Бережной сказал, что пусть только дадут повод, а за нами не заржавеет!
Майор весело оскалился и поднял вверх большой палец:
– Ну, тогда это точно наши потомки! Нам ведь, русским, что мужику, что графу, для того чтобы морды бить, что в первую очередь нужно? Конечно, повод!
Уже у самого дворца нам преградил дорогу патруль морских пехотинцев. Они вскинули свои автоматические карабины, но я предусмотрительно замахал им руками и громко крикнул: «Товарищи, не стреляйте, мы свои!» Похоже, что звуки русской речи их немного успокоили. Опустив оружие, морпехи стали ждать, когда мы подъедем к ним поближе.
– Пароль? – спросил нас один из них, судя по погонам, подпоручик.
– Олимп, э-э… товарищ подпоручик. Нам срочно нужен полковник Бережной. Дело особой важности, – ответил я им.
– София, – ответил подпоручик и задумался. – Вы, случайно, не поручик Никитин?
– Да, это я, – и в подтверждение своих слов я достал из кармана радиостанцию.
– Понятно, опять бойцы невидимого фронта. Товарищ полковник, как всегда, в своем репертуаре, – проворчал подпоручик и окликнул одного из морских пехотинцев, который устанавливал на перекрестке двух улиц, ведущих к дворцу, что-то, напоминающее расставившее черные коленчатые лапы ядовитое насекомое: – Кириллов, как там, с «Пламенем» закончили?
Солдат оторвался от странного агрегата и стер рукавом пот со лба:
– Почти закончили, товарищ лейтенант, еще минута, и к бою готов.
– Заканчивай скорее, и проводи этих господ во дворец, к полковнику Бережному. – Тонкий прутик нервно постукивал по голенищу шнурованного сапога.
– Простите… э-э-э… господин подпоручик, – неожиданно подал голос майор Леонтьев, – а что это такое «Пламя»?
– Простите, с кем имею честь? – вежливо спросил Леонтьева подпоручик.
– Майор Российской императорской армии Леонтьев Евгений Максимович, – ответил ему мой спутник, по-молодому спрыгнув с сиденья двуколки. – Теперь извольте представиться вы, молодой человек!
– Лейтенант Федоров Александр Николаевич, морская пехота, Северный флот, – подпоручик молодцевато козырнул. – Честь имею, господин майор.
– Ну-с, милейший поручик, расскажите нам, что это за такое «Пламя» и с чем его едят? – майор прошел к аппарату, вокруг которого копошились солдаты.
