Андрей Валентинов - Око силы. Четвертая трилогия (СИ)
Зотова затушила папиросу, взглянула угрюмо.
— Зря рассказала! В ОГПУ сама не пойду, но спросят — молчать не стану. Шпионы вы — и весь разговор. И Виктор погиб из-за вас. Его Гондла убила — которая Лариса Михайловна. Верно товарищ Касимов написал: «со злом борется не добро, а иное зло, еще более страшное». Только я никому из вас не помощница, так и знай! А случится со мной чего, сама разберусь, не маленькая.
Сима неторопливо поднялась, на пепельницу кивнула:
— Письмо сожгла? А про диск я тебе, Ольга, все-таки расскажу. Почти наверняка в ближайшие дни тебя убьют…
Бывший замкомэск мрачно хмыкнула.
— …Но если тебе очень повезет, ты будешь знать, где найти друзей. Группа ликвидирована, наш руководитель договорился со здешним главным об отзыве тайной агентуры. Отправлюсь на Тускулу, буду готовиться к поступлению в университет. Если повезет, стану учиться у самого профессора Богораза… А вам здесь придется туго, война, о которой тебе Касимов говорил, все равно идет. На этом поле битвы, Ольга, раненых не бывает.
Вновь подняла диск, кнопкой-камешком к себе повернула:
— Объясняю…
2
Возле врезанной в стальные ворота калитки путь заступили трое. Фуражки с синим околышем, на светлом сукне гимнастерок — зеленые клапана-«разговоры», кавалерийские сапоги черной кожи, у старшего на плечевом ремне револьвер в кобуре «бывшего офицерского образца».
Штыки примкнуты, глаза пусты.
— Назад!..
Поручик полез в нагрудный карман гимнастерки, достал сложенную вчетверо бумагу. Развернуть не смог, так отдал:
— Я из Революционного Военного совета. Член комиссии.
Старший, тот, что с револьвером, бумагу читал долго. Не отдал, взглянул плохо.
— Оставайтесь на месте, гражданин. Вы задержаны при попытке проникнуть на секретный, охраняемый объект. А начальству сейчас доложу.
С тем и отбыл. Подчиненные винтовки опустили, но не отошли, стали рядом. Семен Тулак еле сдержал усмешку. Хороши сторожа! Какой же шпион через главный вход сунется? Он сам, к примеру, в прошлый раз дырой в заборе не побрезговал. А вот этих, с синими околышами в Теплом Стане раньше не было, видать недавно подогнали.
— Какая комиссия? Зачем комиссия? Гоните его!..
Начальство появилось неожиданно быстро, словно из засады. Не в форме — в сером мятом костюме при шляпе и пенсне, неприлично молодое, немногим старше двадцати. Вид имело сердитый, даже гневный, однако глаза за маленькими стеклышками смотрели спокойно и очень внимательно.
— Не нужна комиссия, сами разберемся! Объект «Теплый Стан» взят под охрану ОГПУ, всех посторонних — в шею!..
Замолчал, прямо в глаза взглянул:
— Ты — Тулак? Какой Тулак?
Бывший ротный невольно поежился, уж больно остро смотрели глаза. Взгляд все же выдержал.
— Мои полномочия — в документе. На объекте случилось чрезвычайное происшествие, создана комиссия. А вы сами из кого ведомства будете?
От такой наглости владелец мятого костюма даже заморгал, отчего стал похож на извлеченного из норы крота.
— Слюшай, какой недоверчивый! Никому не верит!..
Внезапно он ухватил поручика под левый, здоровый локоть и толкнул прямо на замерших по стойке «смирно» стрелков. Те беззвучно расступились. Семен влетел в калитку, «крот», не разжимая хватки, последовал за ним. За воротами остановились. «Крот» блеснул стеклышками и внезапно улыбнулся.
— Ты, Тулак, все правильно в отчете по Сеньгаозеру написал, хорошо написал. Я там неделю назад был, прямо с твоим отчетом приехал. Ходил, смотрел, даже в тот сарай, где свет горит, заглянул.
Отпустил локоть, дернул пухлыми красными губами:
— Я, знаешь, Тулак, вообще технику люблю. Хотел, понимаешь, архитектором стать, техникум окончил. А меня сюда взяли, не спросили. Да, ты убедиться хотел…
Толстые сильные пальцы протянули удостоверение — новенькие темно-красные «корочки». Тулак взял их левой рукой, попытался открыть.
— Извини, уважаемый, не догадался.
На этот раз «крот» развернул удостоверение сам. Семен прочитал, поглядел на фотографию.
— Все ясно, товарищ заместитель Председателя ОГПУ.
Толстые губы недовольно скривились.
— Слюшай, Тулак, не надо. Вот арестую тебя, поставлю посреди кабинета, тогда и станешь меня полным титулом именовать. Зови по имени, а если хочешь — Лавриком-Павликом, меня так друг мой, Боря Штерн называл[45]. Хороший художник, портрет мой писать хотел…
Странный человек Лаврик-Павлик вновь взял Семена под локоть, но уже мягко, словно не желая обидеть.
— Я думал, понимаешь, сам Сталин приедет, он объектом уже интересовался. Ну, пошли, поглядим на диверсанта…
* * *
Товарищ Сталин приехать не мог — с самого утра укатил вместе с Николаем Ивановичем Мураловым, командующим Столичным военным округом, в Хамовнические казармы. Предреввоенсовета уже третий день посещал воинские части, что было не пустым любопытством и не дежурной проверкой. Из не слишком ясных намеков шефа Тулак понял, что в Политбюро не верят в надежность частей гарнизона. Слухи о близком перевороте было велено опровергать и даже высмеивать, но округ решили перетряхнуть всерьез, не дожидаясь возможных неприятностей. Товарищ Сталин принял приказ близко к сердцу, поскольку теперь мог с полным основанием избавиться от наиболее верных сторонников покойного Льва Революции. Именно в Хамовнические казармы перезвонили из секретариата товарища Каменева. На объекте «Теплый Стан», находящимся под особым контролем Политбюро случилось чрезвычайное происшествие. Настолько серьезное, что решено было создать комиссию из представителей трех ведомств — ЦК, Лубянки и военного наркомата.
Обо всем этом поручик узнал прямо в приемной на Арбате, где пил чай вместе с товарищей Товстухой, первым помощником бывшего Генерального. То, что Сталин поручил ехать на объект именно ему, работнику секретариата, а не кому-то из заместителей, Семен расценил не как особое доверие, а как еще одно доказательство слабости сталинских позиций в военном ведомстве. Призрак Троцкого все еще стоял за спиной, не желая исчезать.
Получив приказ на бланке, поручик не удержался от довольной усмешки. Как ни пыжился товарищ «Культ Личности», а загадочным Теплым Станом придется заниматься именно ему. «А вот чего мне не доложили, так это назначение установки в Теплом Стане. Вы знаете ответ?»
Сейчас и узнаем, товарищ Сталин!
Пока же Семен вновь мог полюбоваться секретным объектом, но не переодетый в рабочую «спецовку», а вполне легально, даже с экскурсоводом. Любитель техники Лаврик-Павлик (он же «крот» в пенсне), то и дело тыкал толстым пальцем, давая короткие пояснения.
Объект строился. Два огромных корпуса имели только стены, еще не доведенные до самого верха. Завершен был лишь один, где и находилась недавно смонтированная установка. Какие-то проблемы имелись с электрическим питанием, размещением работников и, само собой, с охраной, о чем «крот» сообщил первым делом. Возможность наложить руку на секретный объект его явно воодушевляла.
Возле входа в зал, где столпилась целая дюжина стрелков с зелеными «разговорами», Лаврик-Павлик, внезапно остановившись, улыбнулся во весь зубастый рот.
— Никуда эти умники теперь не денутся! Хотели без ОГПУ справиться? Хрен им, и не таким гордым горло ломали! Ты хоть понимаешь, Тулак, что это за объект?
Поручик затаил дыхание.
— Все равно узнаешь, — «крот» стер усмешку с лица. — Но граждане ученые станут сказки рассказывать, а я суть выделю. Наша передовая советская наука доказала множественность миров. Чтобы с ними общаться, нужна специальная установка, называемая «Канал». Раньше «Канал» только на прием работал, а нам надо, чтобы и на прием, и на передачу. Как в радио, понимаешь? Или как в телефоне: набрал номер и говоришь. Они, ученые эти, установку смонтировали, включили на пробу, а к ним чужак попал. Без всякого спросу, ясно? Захотел — и появился. А такого быть не должно. Нам не тот телефон нужен, по которому всякие сомнительные личности звонят, а совсем наоборот. А если бы отряд диверсантов прислали? Теперь понял, Тулак?
Поручика так и подмывало спросить про скантр, но он сдержался.
— Не очень понял, Лаврентий. Множественность миров — это другие планеты?
«Крот», снял пенсне, поглядел прямо в глаза:
— Нет, Семен. Это миры, очень похожие на наш, но все-таки немного иные. Время! Этот диверсант прибыл из СССР, где на календаре 1938 год. Ты как, на ногах устоишь, или поддержать?
Бывший скаут-«юкист», за годы войны не выкуривший ни единой папиросы, внезапно понял, что не отказался бы от хорошей затяжки.
* * *
