Стальной кулак - Алим Онербекович Тыналин
— Позвольте заметить, — Величковский снял пенсне, — что можно использовать систему малых производственных участков при каждой лаборатории.
— Вот-вот! — подхватил Коробейщиков. — Глаза боятся, а руки делают! Каждому отделу нужен свой опытный цех.
Сорокин быстро вносил пометки в схему:
— Тогда нужно продумать систему снабжения. Материалы, инструменты, измерительные приборы.
Я мысленно прикинул масштаб работ. Получался целый научный городок. Лаборатории, цеха, конструкторские бюро, испытательные стенды… И все это нужно будет координировать, обеспечивая секретность и эффективность работы.
— А самое сложное, — Величковский снова надел пенсне, — организовать взаимодействие между отделами. Чтобы не было дублирования работ, чтобы информация передавалась оперативно.
— Для этого нужен единый центр, — я развернул новый лист. — Здесь, в главном здании усадьбы. Диспетчерская служба, техническая библиотека, зал для совещаний.
— И хороший буфет! — добавил Коробейщиков. — Натощак наука плохо движется.
Все невольно улыбнулись. В этой шутке была доля правды, нам предстояло создать не просто рабочее место, а настоящий дом для сотен исследователей и конструкторов.
— Еще нужно подумать об учебном центре, — заметил Сорокин. — Придется готовить новые кадры.
Я кивнул. С каждой минутой проект становился все масштабнее. Но это и правильно, ведь мы закладывали фундамент не просто конструкторского бюро, а целой научной школы.
— Хорошо, — я поднялся. — Прошу каждого подготовить детальный план по своему направлению. Через два дня встречаемся здесь же.
— А нижегородская группа? — спросил вдруг Сорокин. — Загорская, Звонарев, Руднев, Вороножский? Они тоже переедут сюда?
— Они продолжат работу там, — ответил я, покачав головой. — Нижний останется важной производственной базой. Но центр разработок будет здесь, в Москве.
— Тогда надо продумать защищенный канал связи, — заметил Зотов. — Я мог бы разработать специальную систему.
Величковский поправил пенсне:
— Леонид Иванович, а как обеспечить режим секретности при таком расширении?
— Это следующий важный вопрос, — я достал чистый лист. — И здесь нам понадобится помощь военных специалистов…
После совещания я вернулся в квартиру в Архангельском переулке. За окном уже стемнело, но спать не хотелось. В голове крутились детали будущего комплекса, варианты размещения лабораторий, схемы взаимодействия…
Часы пробили одиннадцать, когда я решился позвонить в Нижний. Варвара обычно засиживалась допоздна на заводе.
— Слушаю, — ее голос звучал немного устало.
— Это я. Как дела с нашим проектом?
— Работаем, — после небольшой паузы ответила она. — Борис Ильич опять что-то намудрил с катализатором, но результаты обещают быть интересными.
В трубке слышался шелест бумаг, видимо, она просматривала чертежи.
— У нас тут… существенные изменения намечаются, — осторожно начал я, подбирая слова. — Придется расширять работы.
— Понимаю, — в голосе девушки появились какие-то новые, незнакомые нотки. — Ты теперь в Москве надолго?
— Да. Здесь будет… центр всех работ.
Повисла пауза. Раньше в такие моменты мы понимали друг друга без слов. Сейчас же я почувствовал какую-то неловкость.
— Что ж, значит так нужно, — наконец произнесла она. — У нас тут тоже большие планы. Новые стенды монтируем, лабораторию расширяем.
Я слушал ее ровный голос и думал о том, как странно всё складывается. Еще недавно мы часами обсуждали каждую техническую деталь, каждое новое решение. А теперь говорим общими фразами, словно случайные знакомые.
— Приеду на следующей неделе, — сказал я. — Нужно будет обсудить дальнейшую работу.
— Хорошо. Только предупреди заранее, у нас тут очень плотный график.
После того как мы попрощались, я еще долго сидел у телефона. За эти несколько минут разговора явственно почувствовалось то, что раньше лишь смутно тревожило: мы начинаем отдаляться друг от друга. Каждый все больше погружается в свою работу, свои проекты, свои планы…
Я достал папку с документами. Нужно готовиться к встрече с военными специалистами. Первый шаг к созданию большого КБ. Личное придется отложить. Дело прежде всего.
Посидеть еще немного, я отправился спать. Утром сразу на завод.
До обеда я работал в кабинете заводоуправления. Через высокие окна открывался вид на заводской двор, где сновали грузовики и громыхали товарные составы на узкоколейке. Старинные английские часы мерно отсчитывали время.
Котов принес финансовые документы. Сухонький, педантичный, он единственный знал все схемы движения средств.
— Леонид Иванович, — он разложил бумаги на столе красного дерева. — Я подготовил предварительные сметы на новое строительство. В наркомате уже просят документы, готовы начать финансирование.
Просматривая цифры, я отметил его осторожность — все крупные суммы были искусно разбиты на несколько статей расходов. Старая школа, без лишних вопросов понимает, что к чему.
Головачев, мой секретарь в круглых очках и потертом пиджаке, доложил о текущих делах завода. Он владел примерно третью информации о реальных схемах работы предприятия — ровно столько, сколько требовалось для эффективного управления.
К трем часам прибыл Мышкин с докладом о готовности помещения для встречи с военными. Я выбрал для этого небольшой конференц-зал в старом корпусе, достаточно уединенный, но без излишней конспирации. Мышкин его проверил заранее и все приготовил.
Когда часы пробили половину четвертого и Головачев доложил, что военные прибыли, я отправился к месту встречи. Вскоре мне предстояла встреча с людьми, от которых во многом зависел успех всего проекта.
В конференц-зале уже ждал Медведев — грузный, в потертой гимнастерке, с аккуратно подстриженными усами. За годы совместной работы он стал надежным связующим звеном с военным ведомством.
— Леонид Иванович, — он крепко пожал мне руку. — Я привел людей, как договаривались. Специалисты первоклассные.
В зал вошли трое военных. Первым — высокий полковник Полуэктов, статный, с военной выправкой. Он машинально поглаживал старинный портсигар с вензелями, как я позже узнал, единственная память об отце-полковнике, погибшем в Первую мировую.
— Георгий Всеволодович, — представился он, чуть растягивая слова с характерным «гвардейским» выговором. — До революции — Николаевское кавалерийское. Последние пять лет занимаюсь бронетехникой.
Следом — худощавый майор Гаврюшин в очках, с маленьким блокнотом в руках. Он сразу достал свой «вечный» карандаш и начал что-то записывать.
— Владислав Арнольдович, выпускник Артиллерийской академии, — отрекомендовался он, поправляя очки. — Специализируюсь на баллистике и бронезащите.
Замыкал группу молодой капитан Мельгунов — коренастый, с живыми умными глазами. В руках он держал потрепанный технический справочник, испещренный пометками на полях.
— Платон Игнатьевич, — представился он, и в его речи проскользнул легкий вологодский говорок. — Командовал танковой ротой, знаю машины не по бумагам.
Медведев
