Родезия. Рюмка студеного счастья - Александр Вячеславович Башибузук
Тим украдкой перекрестился, и уже было собрался сам заснуть, как неожиданно нарисовались Ронда и Молли. Дамы за ужином хватили коньячка вдоволь, выглядели вусмерть бухими, но на мордашках сохраняли нарочито серьезное выражение.
— Тим… — явно стесняясь, пробормотала Ронда. — Тут… мы…
Молли толкнула ее локтем и договорила за подругу
— Мы к тебе… то есть, к вам, господин капитан…
— Какого хера? — ласково поинтересовался Тимофей.
— Если непосредственный начальник приказал отдаться ему со всей страстью в интересах боевой задачи, и ты выполнила приказ… — выпалила Ронда. — Будет ли считаться это изменой?
— Вот! — Молли покачнулась и показала ей большой палец. — Хорошо сказала. Да, меня это тоже очень интересует.
Тим приподнялся на локте, на диване и тяжело посмотрел на подчиненных.
Девушки заволновались, но не сбежали, как надеялся Тимофей.
Тим вздохнул.
— Зачем вы меня это спрашиваете?
— А вдруг? — хихикнула Молли. — А вдруг отдадут приказ? Мы считаем, что измены не будет.
Ронда попыталась принять соблазнительную позу, но покачнулась и чуть не упала.
— Будет, — отрезал Тим. — Марш в расположение.
— Тогда, может, почитаете нам? — Ронда вытащила из-за спины ту самую книгу русских сказок.
— Вон, нахер!!! — рявкнул Тимофей. — Еще минута и вы у меня будете вдвоем в военной прачечной работать!
Перепуганные девушки с грохотом выломились из комнаты.
Тим заржал и уже через пару минут крепко заснул.
Утром все пошло по плану. Делегация убралась в Кремль, а Тиму привезли одежду.
Крепкие финские ботинки с подбоем из овчины, шерстяной костюм, свитер под горло, слегка потертое пальто из драпа, клетчатый шарф и шапку формовку из стриженого меха нутрии. Все было не новое, но крепкое и чистое.
Тим быстро переоделся и сразу стал похож на среднестатистического жителя Москвы.
— Вот! — удовлетворенно заметил крепкий парень в потертой дубленке и шапочке петушке с надписью «Динамо». — Прошу вас в нашу карету.
Каретой оказался грязный Москвич 412, кирпичного цвета.
— Куда вас подвезти, Тимофей Тимофеевич? — поинтересовался второй сопровождающий, обернувшись с переднего сиденья.
— Куда? — задумался Тим. — А давай к дому «Академиков».
— Партия сказала надо, комсомол ответил есть! — заржал водила и рванул с места, а когда высадил Тимофея на Ленинском проспекте посоветовал. — Погуляйте всласть. Мы вас сами найдем.
Москвич умчался, а Тим прошел пару десятков метров и остановился, смотря на балкон квартиры на четвертом этаже.
Вот же квартира! Дед сейчас у себя в Академии наук, на кухне хлопочет бабушка, готовит деду любимые им щи и перловую кашу со шкварками. Ираида Степановна мужу всегда готовила сама, не доверяла домработнице Маше. Отец с матерью еще не скоро получат свою квартиру, но они, наверное, сейчас где-то в экспедиции.
Ноги ослабли, голова закружилась, невыносимо захотелось забежать в кухню и с разбега обнять бабушку, как он это всегда делал в детстве.
Сдержаться удалось с огромным трудом, утерев рукавом набежавшую на скулу слезинку, Тим пошел дальше.
Прошелся в сторону Красной площади, по улице Якиманке, называющейся сейчас улице Димитрова, перешел мост через реку Москву и вошел в Александровский сад.
С веселыми криками бегали дети, медленно гуляли мамочки с колясками, мохнатые снежинки таяли над пламенем Вечного Огня, а красная стена Кремля почему-то отливала багровым в глазах Тимофея.
Тим остановился и от волнения закурил. Ему очень захотелось бросить все и остаться в Москве, в родном городе и родной стране.
Но наваждение очень скоро спало, Тим докурил и медленно побрел к улице Никольской, которая сейчас называлась улицей 25 октября.
Снова остановился возле столовой напротив ресторана «Славянский базар» и улыбнулся, припомнив, как здесь поцеловал первый раз девочку, за что огреб портфелем по башке.
Из дверей столовой вдруг вынырнул невысокий плюгавый мужичок в расхристанной брезентовой куртке и облезлой заячьей шапке, мазнул шальным взглядом по прохожим, остановил его на Тимофее и сипло поинтересовался, растопырив три пальца.
— Третьим будешь?
Тим машинально кивнул, даже не успев сообразить, чего мужичку надо.
— Вот это дело! — осклабился плюгавый и настойчиво потребовал: — Тогда рупь давай, интилихент!
Тим, наконец, все сообразил, улыбнулся, сунул в карман и вытащил потертую трешку.
— Вот душа человек! — радостно ощерился мужичок и решительно скомандовал. — За мной!
Глава 10
Глава 10
В нос ударил очень хорошо знакомый со времен студенческой столовки запах котлет и гречки с подливкой. Совсем не противный, просто знакомый.
За кассой скучала дородная дама в высоченном белом колпаке и халате, за стойками с немудрящей едой фланировали еще две сотрудницы. Народа было немного, всего человек пять-шесть.
Новый знакомый подвел Тима к угловому столику, за которым стоял странноватого вида мужик в каракулевой шапке-пирожке и расхристанном пальто с таким же воротником. Одежда выглядела дорого и солидно, но, по вселенской грусти в запавших глазах и неряшливой щетине на щеках чувствовалось, что он бухает как минимум неделю. Исходящий от него аромат соответствовал.
— Я Серега! Сергей Николаевич! — плюгавый стукнул себя в грудь и ткнул рукой в небритого. — Это Рудольф Валентиныч! Во-от такой мужик. Голова! Счас все будет. У меня здесь все схвачено…
Серега нырнул в служебный вход на кухню.
Рудольф Валентинович внимательно посмотрел на Тимофея и строго пробормотал:
— Позвольте поинтересоваться, уважаемый, как вы относитесь к философии Гегеля и Канта? Я настаиваю!
Тим кивнул и осторожно ответил:
— Сугубо положительно отношусь!
— Вот!!! — обрадовался Валентинович. — А Сергей Николаевич, относится с настороженностью! Но эта же основа все порядка мировозрения…
Тем временем, на кухне, похоже вспыхнул скандал.
— Ах, ты сволочь такая! — истерично вопила густым басом какая-то женщина. — Пошел вон прохиндей. Сейчас как дам больно, мерзавец. Ты мне что неделю назад говорил? Что, я спрашиваю?
Судя по могучему голосу, она сама должна была быть исполинских габаритов.
— Гони его Людк! — фальцетом отозвалась кассирша. — А лучше дай по морде поварешкой. Я подтвержу, что этот мудак сам упал.
— Гони, гони, сволочь такую, — синхронно посоветовали остальные женщины.
— Ну, Людок, моя ты хорошая… — примирительно уговаривал Серега. — Ты же знаешь, ты моя любовь навсегда! Мы с тобой созданы друг для друга. Да я за тебя… эх!
—
