Чужой - Андрей Геннадьевич Кощиенко
— Пальцы мне, значит, ломать собрались? — подойдя, очень недобрым голосом спрашивает у неё ЮнМи. — Лицо портить? Смотри, чтобы тебя теперь с твоим узнали!
Прицелившись, она пинает ничего не отвечающую оппонентку в челюсть. Та ничком распластывается на полу. В этот момент в тюрьме включается сирена, а в столовую врываются надзирательницы, вооружённые спецсредствами.
Удовлетворившись созерцанием распростёртого у её ног тела, ЮнМи поднимает голову и пару мгновений смотрит на то, как охрана, не стесняясь, фигачит дубинками уворачивающихся визжащих девок.
— Дикие нравы, дикие люди. — пожав плечами произносит она и, повернувшись, спокойно направляется в сторону кухонной раздачи.
Конец четвёртой главы
Пятый щелчок зубами
Время действия: одиннадцатое января
Место действия: исправительное учреждение «Анян». В одной из камер.
— А она как даст ей ногой прямо в челюсть! ЧанО после удара просто улетела!
— Смысл нападения на охранниц? Агдан ненормальная.
— Похоже на то. У нас могут быть с ней проблемы.
— В смысле — «у нас»?
— Куда её переведут после драки? Только в первый отряд. К нам.
— Уё… Точно! У нас будет настоящий айдол!
— Смотри. Сёстры Ли, видимо, нечто похожее думали. Но Агдан их мысли не понравились.
— А чё я? Ничего… Я же не дура, как они. Просто интересно: как это, — быть рядом с айдолом?
— Вот скоро и узнаем…
(в это же время в кабинете начальницы)
— Сёстры Ли. — докладывает заместитель начальника исправительного учреждения Анян. У обеих — лёгкие черепно-мозговые травмы и сломанные челюсти. Вдобавок к этому, у одной из них диагностированы ушибы внутренностей и трещины в двух рёбрах…
— Откуда на столе взялась тяжёлая салатница? — недовольно спрашивает начальница. — Почему не соблюдаются установленные правила о разрешённых видах посуды?
— Совершено верно, госпожа самчонин. Имелось нарушение. Только оно было санкционированным. С целью создания праздничного настроения и улучшения эмоционального состояния заключённых, вместо стандартного набора, в столовой использовалась праздничная посуда…
— Кем было санкционировано данное решение?
— Вами и мною. Предложение было направлено штатным психологом Анян. Мы его утвердили. Под документом стоят наши подписи.
— Понятно. — досадливо произносит начальница, вспомнив об имевшемся в прошлом факте и уточняет. — Остальные пострадавшие? Сколько их и в каком они состоянии?
— На стационарное лечение определены одиннадцать человек. В основном, — надышавшиеся слезоточивым газом. Полученные ими повреждения оценены как лёгкой степени тяжести.
— Нельзя было обойтись без «массовых средств»? — хмуро интересуется руководство.
— Госпожа самчонин! Охрана утверждает, что Агдан дралась так, словно в неё вселился демон. На видеозаписях это хорошо видно. Она вывела из строя двух охранниц и не собиралась сдаваться. Следуя вашему указанию о том, что с данной заключённой нужно обращаться мягко, охрана вытащила из зала своих и закинула в помещение газовую гранату.
— Мягко⁈ А синяк у неё в пол-лица тогда откуда⁈
— У кого-то из девочек рука сорвалась, госпожа. Все были на взводе, ещё и противогаз ограничивает обзор. Неловкое движение…
— Отомстили, да? — понимающе кивает головой начальница тюрьмы. — За испуг. Молодцы. С одной справиться не смогли!
— У неё очень хорошая подготовка в рукопашном бое. Ногами машет словно цапля крыльями. В морской пехоте обучение поставлено на должную высоту.
— А дубинками фехтовать она где научилась? В армии это тоже преподают?
— Не знаю. — пожимает плечами зам. — Может, какая-то особая подготовка? Всё-таки элитное воинское подразделение.
— Непонятно только, когда Агдан успела этому научиться. Чтобы показывать такой уровень, нужно годы не вылезать с тренировок. А она, как я понимаю, если откуда не вылезала, так это из агентства и концертов.
Главная вопросительно смотрит на подчинённую, ожидая объяснения подобной несуразицы. Но та в ответ вновь пожимает плечами.
— Не знаю. — повторяясь, говорит она. — Может, — это… память тела? Говоря ведь, что Агдан — реинкарнация Мён СонХва? Вот она и вспомнила уроки владения мечом…
Самчонин, поджав губы, очень неодобрительно смотрит в ответ.
— Впредь, — такое нигде не вздумайте произнести! — требует она.
— Согласна. Но мы же коллеги, давно работаем вместе. Поэтому я и сказала.
— Не надо. — с нажимом повторяет начальница и переключается на новую тему. — И кого мы теперь будем предъявлять комиссии? Избитую «реинкарнацию»? Причём, удар она явно получила тогда, когда не сопротивлялась. В помещение пустили газ и видеть без противогаза было невозможно…
На несколько мгновений в воздухе повисает пауза, но заместитель молчит, не торопясь вставлять свои «десять вон» в разговор.
—… Сложно будет объяснить необходимость удара, да ещё по лицу. — продолжает начальница, заканчивая свою мысль. — Это выглядит просто некрасиво. Девочки из охраны, — сильно пострадали?
— Каждая получила по удару ногой в челюсть, лёгкое сотрясение мозга, а перед этим — удары резиновой дубиной по предплечьям и ногам. Множественные гематомы.
— Действительно, — цапля крыльями махала… Но кости у них не сломаны?
— Насколько я знаю, нет.
— Отлично. Хочу предложить Агдан урегулировать вопрос в досудебном порядке. Пусть заплатит пострадавшим сумму, которая тех удовлетворит, а мы не станем выносить случившееся на всеобщее обозрение. Ей это выгодно. В случае судебного разбирательства, — происшествие будет рассматриваться как нападение на представителей власти, находящихся при исполнении служебных обязанностей. Это может закончиться для Агдан добавлением к её основному сроку ещё года, а то и двух. Так и скажите. Впрочем, я сама с ней поговорю.
— Госпожа самчонин, считаю необходимым вначале заручиться согласием пострадавших, прежде чем обсуждать этот вопрос с Агдан.
— А им скажите, что я недовольна их низким профессиональным уровнем! Если не хотят разбирательства, почему они не в состоянии выполнять свои служебные обязанности, — то пусть молчат! В случае согласия — получат от Агдан денежное возмещение, а от меня — компенсацию за работу в обстановке повышенного риска и отпуск. Для восстановления здоровья.
— Думаю, они согласятся…
— Я тоже так думаю! Они же не дуры⁈
— Кстати, госпожа самчонин. Мне кажется, — очень удобный момент для переговоров. На завтра есть заявка на посещение заключённой Пак ЮнМи. Адвокат и посетитель.
— Уже адвокат прибежал? — щурит глаза самчонин. — Когда успели-то информацию передать?
— Это по другому вопросу. Агдан судится со своим агентством за расторжение контракта. Можно будет обсудить ваше предложение вместе с её адвокатом.
— Пожалуй. — кивает начальница. — А что за посетитель?
— Ким ЧжуВон. Бывший жених Агдан. Но ему можно отказать в общении.
— Ну почему же… — задумчиво произносит начальница тюрьмы. — Совсем не надо. Пусть ей будет неприятно, когда он увидит её в таком виде. Как и нам неприятно из-за драки.
— Ага. –улыбается в ответ заместитель. — Поняла. А комиссия?
— Что с ней?
— В момент разбирательства разрешать посещения? Это нормально?
— Доступ адвоката определён законом. А разговор с родственником — может оказать воспитательное значение, раскаяние и желание общаться со следствием.
— Он не родственник.
— Неважно. Человек, способный повлиять на неё. Он же может повлиять на неё?
— Наверное да, раз пришёл увидеться.
— Ну так пусть это сделает! Кто бы мог подумать, что вчерашняя айдолка, месяца не проведшая в Анян, — устроила в ней массовую драку! И оказалась в ней явно победительницей. Впрочем, честно говоря, отчасти я довольна. Сёстры Ли, наконец, получили то, что долго выпрашивали. Жаль, конечно, что охране заодно досталось, но им следует быть расторопнее. Им нужно больше тренироваться.
— Я тоже так думаю, самчонин.
— Вот и хорошо. А теперь пусть приведут ко мне Пак ЮнМи.
— Немедленно распоряжусь.
(Позже. Исправительное учреждение «Анян», комната для переговоров)
— Что с тобой случилось⁈ — поражённо восклицает ЧжуВон, уставившись на огромный лиловый синяк, занимающий почти половину лица ЮнМи.
Та, недовольно смотря на давнего знакомого одним глазом, поскольку второй заплыл, не торопится пускаться в объяснения.
— Подралась. — наконец неохотно сообщает она.
— С кем⁈
— Да были тут две… выпрашивающие….
— «Были»⁈ Что значит — «были»⁈
— Не нужно делать такой тревожный вид. Живые они. Меня не доучили в твоей этой, любимой морской
