Ростов-папа. Часть 2 - Дмитрий Николаевич Дашко
— Как добрался? — поприветствовал меня Зеленский.
— Да вроде кости целы. Семён Михайлович где?
— Ждёт. У него сегодня учебный день. С утра уроки французского, ну, а после обеда с тобой.
Кажется, у меня появились шансы в первый день увидеть собственными глазами пресловутую любовницу Медика — если, конечно, Андрюсенко не напутал. Этого, увы, от него уже не узнать.
Художников обещал прислать на Нину Гречаных что-то вроде досье, интересно, много ли ребята нароют?
Синявская оказалась довольно большой: счёт домов шёл на сотни.
— Да тут у вас и заплутать можно, — заметил я, когда пролётка стала колесить по кривым улочкам станицы.
— А ты любого спроси — где тут у вас товарищ Будённый живёт, так тебе сразу скажут, — пояснил адъютант. — Семёна Михайловича тут каждая собака знает. Ну, а тебя у него поселят. Комнату под тебя уже выделили.
Жилище легендарного командарма издалека можно было принять за штаб воинской части: часовые у ворот, обилие людей в форме. Покоя у Будённого не было даже не отдыхе. То и дело прилетали вестовые верхом или подкатывали чадящие как паровозы легковые авто с важными пассажирами.
Встретила меня невысокая чернобровая женщина, она по мужски деловита протянула правую руку.
— Надежда Ивановна, супруга Семёна Михайловича. А вы, я так понимаю, новый инструктор — Георгий?
— Он самый, — кивнул я с интересом рассматривая боевую подругу героя Гражданской войны.
Насколько я помню, судьба у женщины была в высшей степени трагичной: её жизнь трагически завершилась на глазах нескольких свидетелей, когда Надежда Будённая зачем-то поднесла к виску пистолет мужа и нажала на спусковой крючок.
На эту тему в моё время ходила масса версий, я б даже сказал сплетен, что было на самом деле — можно только гадать.
Говорят, Семён Михайлович стал по-настоящему счастлив только женившись в третий раз. И первая и вторая его супруги активно наставляли ему рога, правда, и Будённый тоже не слыл при этом монахом.
Но… оставим семейную жизнь в покое.
Передо мной стояла настоящая казачка: бойкая, энергичная, кипучей энергии и красоты. Не один год провела она на фронте, была медсестрой и даже заведовала армейским снабжением. В общем, яркий и далеко не ординарный человек.
— Пойдёмте, я покажу вашу комнату, — предложила она.
— С удовольствием.
Апартаменты мне достались может и не люксовые, но явно лучше тех условий, в которых я жил сейчас. Я с удовольствием оглядел симпатичную комнатку, содержавшуюся просто в идеальной чистоте. Тут не было ничего лишнего: пышная кровать с кучей подушек на изголовье, платяной шкаф, несколько стульев и даже письменный стол.
— Перекусите с дороги?
— Спасибо, я, если можно, со всеми пообедаю.
— Хорошо. Обед у нас в двенадцать, сразу после того, как закончится занятие по французскому.
— А преподаватель французского тоже здесь живёт? — будто невзначай поинтересовался я.
Надежда Ивановна помрачнела. Кажется, существование в жизни её супруга Нины Гречаных, не доставляло ей особой радости.
Всё-таки хорошо, что мы не стали ставить Будённого в известность о цели моей операции. Влюблённому мужчине бывает тяжело доказать, что предмет его воздыхания мало того, что ему изменяет, так ещё и делает это с опасным бандитом.
— Нет, она снимает дом на другом конце улицы. Но вы увидите её на обеде, — с натянутой улыбкой сообщила жена Семёна Михайловича.
Глава 13
Обед, на который меня пригласили, меньше всего походил на семейный — в просторной комнате, где был накрыт стол, собралось с дюжину человек. И больше половины из них я не знал.
— Товарищ Багров! — радостно поприветствовал меня Будённый.
Как полагается старшему, он торжественно восседал во главе стола.
— Здравствуйте, товарищ Будённый.
— Как вам комната — всё хорошо?
— Да, всё в порядке. Большое спасибо за заботу!
— Надежде Ивановне спасибо — это она у нас по хозяйственной части.
Я повернулся, чтобы поблагодарить женщину. Она ответила мне улыбкой.
— Это мой инструктор по джиу-джитсу, товарищ Георгий Быстров, — представил меня гостям Семён Михайлович. — Уложил Петра на лопатки секунд за двадцать. Со мной, небось, секунд за десять управится.
— Как пойдёт, — улыбнулся я. — Может, это вы меня к полу припечатаете…
Будённый довольно провёл по усам, мой незатейливый комплимент пришёлся ему по душе.
— Прошу к столу.
Моё место оказалось напротив женщины лет двадцати пяти, высокой и стройной. Она старалась избегать солнца, как полагалась дамам полусвета, поэтому её красивое, я бы даже сказал — утончённое — лицо было абсолютно лишено загара.
Женщина носила ультрамодную в этом сезоне причёску каре и явно понимала толк в одежде. Шёлковая блузка, тёмная юбка, украшения — всё было идеально продумано и только подчёркивало достоинства хозяйки.
Неудивительно, что все мужчины за столом, включая Будённого, не сводили с неё глаз. Выглядела Гречаных просто сногсшибательно.
Она прекрасно знала об этом и вела себя соответствующе.
— Георгий Олегович, — учтиво склонил голову я.
— Нина Савельевна, преподавательница французского, — отозвалась она томным, немного низким голосом.
Судя по взгляду, которым её одарила супруга Семёна Михайловича, расположением Надежды Ивановны мадемуазель Гречаных не пользовалась.
Кормили у Будённого просто, но вкусно. Само собой, хозяйка дома никогда б в одиночку не наготовила столько еды для прорвы мужиков, поэтому ей помогали готовить и накрывать на стол две женщины средних лет.
Спиртного не предлагали, но обстановка и без того была довольно непринуждённой. И Будённый и его гости много шутили и смеялись. Хотя, кроме меня, все мужчины в доме носили форму, армейских тем они нарочито избегали. Обсуждали последние новости, рассказывали различные байки и истории из «жизни».
За сытным борщом с пирожками последовал картофель с курицей, какие-то салаты, но по-настоящему Будённый оживился, когда принесли солёные арбузы. Оказывается, Семён Михайлович был до них сам не свой.
Я ж посмотрел на это блюдо с отвращением, на то у меня были серьёзные резоны.
— Попробуйте, Георгий Олегович, — заметил мою реакцию Будённый и с гордостью прибавил:
— Сам заготавливал.
— Простите, товарищ Будённый, но я солёные арбузы не люблю.
— Чего так? — обиделся как ребёнок он.
— У меня бабушка умерла, когда их готовила. Вдруг стала плохо, упала и больше не поднялась, — признался я. — С той поры я это блюдо недолюбливаю.
Он понимающе кивнул.
— А я вот обожаю!
