Специальный корреспондент (СИ) - Капба Евгений Адгурович

В корабельную кассу кто-то уже заглянул до меня — наличность отсутствовала. Пошарили неизвестные и в матросских рундуках — вещи в кубрике были вывалены на пол в беспорядке.

— Тут должен был быть ялик, мистер! — сказал Андреас Фахнерт как будто в ответ моим мыслям, когда я вернулся на палубу. — Нет ялика, шлюпбалки пустые!

Это многое объясняло. Как и отсутствие пяти ящиков с болтами — из сорока, записанных в документах. Я дотошно пересчитал содержимое трюма — и обнаружил недостачу, даже с учетом одного вскрытого ящика и разбросанного повсюду содержимого.

— Масса, что тут всё-таки случилось? — спросил Тес, когда я закончил.

— Кто-то надоумил капитана и экипаж попробовать зелье. Они подмешали его в ром — и сошли с ума, по крайней мере некоторые из них. Злоумышленники воспользовались тем, что большая часть команды не представляет угрозы — и, расправившись с остальными, погрузили на ялик часть груза и уплыли восвояси. А может — всё обстояло по другому. Может матросы перебили друг друга под воздействием вещества, а выжившие скрылись, не желая попадаться властям и давать объяснение... Дело грязное и темное, Тес.

— Грязное и темное, масса...

— Что вы собираетесь в связи с этим предпринять, сэр? — спросил Фахнерт встав в полный рост на палубе яхты. — Если кто-то узнает о том, что мы были здесь — то наверняка захочет узнать подробности, а то и обвинит нас во всех смертных грехах. Да и оставлять этот яд в свободном плавании — настоящее преступление. А мертвых мы не вернем, да...

— И что вы предлагаете? — воззрился я на старого капитана.

Мы с абиссинцем подошли к фальшборту "Безумной танцовщицы", и наблюдали за тем, как Андреас Фахнерт ковыряется в рундуке, который был установлен на носу яхты. Мои брови поползли вверх, когда на свет Божий появились динамитная шашка и моток бикфордова шнура:

— Я иногда занимаюсь рыбалкой... — сказал он.

А я имел представление о взрывных работах. Мы поняли друг друга с полуслова.

Луна плясала в кружеве из облаков, ночь вступила в свои права. Яхта "Фрези Грант" на всех парусах покидала место трагедии.

Глухо грохнул взрыв в трюме "Безумной танцовщицы", и шхуна со скрипом и стоном стала стремительно погружаться под воду. На лунной дорожке еще некоторое время виднелись водовороты над вершинами мачт, но через каких-то полчаса только мелкие обломки и мусор на поверхности воды свидетельствовали о произошедшем.

XI ИСКАТЕЛИ ПРИКЛЮЧЕНИЙ

— Вот ты говоришь — приключения... — я, вообще-то, ничего не говорил, но Андреас Фахнерт поймал походящее настроение, затянулся трубочкой, облокотившись на фальшборт, и решил вещать, — А я говорю — мы сами их к себе притягиваем. Любят во всяких книжонках писать — "искатели приключений". Я. когда на такое определение натыкался, сильно злился. Ну, что значит — искатели приключений? Ходит парень, мордой во все стороны воротит и думает — где бы мне их, эти приключения-то, найти? Не-е-е-ет, он работу ищет, деньги, может — любовь или место свое в мире. А приключения они так — побоку. Сопутствующие обстоятельства.

Тесфайе молча прошлепал мимо нас босыми ногами по палубе "Фрези Грант" с гарпуном в руках, высматривая какую-то неведомую добычу за бортом.

— Не перебивай! — прикрикнул на него капитан и снова вдохнул табачного дыма, — Я говорю — сердился я на этих писак, когда читал про искателей приключений. А когда женился, семью завел — тогда и понял, о чем они говорили. У меня ведь жизнь другая началась! Приключения — и добрые, и злые — обходили меня стороной, потому как я как раз и перестал мордой своей во все стороны водить. Ну, как приключение прилепится к человеку, который и так облеплен с одной стороны баулами, с другой — детьми, а с третьей — любимой женой? Бежит такой человек по улице, торопится в лавку молочника за сливками для младшенького, и все приключения сразу в стороны разбегаются. Мол не-е-ет, он и так занят. Клянусь треской, пока жива была моя супруга — всякие авантюры меня за кабельтов обходили, если я дома находился, конечно. Когда в рейсе — тут с акулами бодался, здесь с тевтонами подрался, тогда кок дряни какой-то намешал в макароны, и я дристал пять дней, как брандспойт! А дома, в Сан-Риоле — тишь да гладь, да Божья благодать. Досочку к крыльцу приладить, из церкви жену встретить, с детьми на рыбалку сходить — вот и все приключения...

Тес сделал молниеносное движение гарпуном и вытащил из воды пробитого насквозь тунца.

— Ужин! — сказал он.

— Я и говорю — на рыбалку сходить! — дым устремился к небу колечками, и Фахнерт продолжил мысль: — А нынче — супруга преставилась, дочерей замуж выдал, и что? Только я в Дагонском порту пришвартовался, и тут вы — молодые-красивые, мордами водите. Оно же видно — на большую дорогу вышли! Приключений ищете, сами того не осознавая — вот они к вам и липнут, и ко мне за компанию тоже! Найти брошенный корабль, набитый опием — это что? Это — фантастика!

Я задумался. Действительно — за три года моей работы в гимназии самым серьезным переживанием было объяснение Лизоньки Валевской. Ладно — и нокаут от тренера по боксу в городской спортивной школе. А тут — и месяца не прошло, а я уже по уши в приключениях. Тесфайе, видимо, тоже размышлял над такой постановкой вопроса, а потом лицо его просветлело:

— Джа нас любит! Всех нас, троих! Джа посылает каждому то, что он может вынести. И чем больше, и чем тяжелее испытания — тем больше эта любовь! Джа знает, что наш дух крепок, а наши тела — мощные! Мы могучие люди, масса! — и он стал на колени, раскинул руки в стороны и, глядя на небо, принялся молиться Богу — на своем языке, не скрывая веселья и радости.

Мне очень захотелось побывать в Абиссинии на обратном пути в Империю, даже если для этого придется пересечь Южный континент пешком. Уж больно любопытный народ там живет.

— Зурбаган прямо по курсу! — вскричал Фахнерт и принялся выбивать трубку за борт, — Взгляните!

Вдали в прибрежной дымке виднелось некое синее марево — и постепенно оно проявлялось в очертания огромного портового города.

Синий Зурбаган — так его называли. Действительно, все оттенки голубого, лазурного, фиолетового, ультрамаринового преобладали в расцветке стен, крыш и заборчиков, и флагов над мачтами — лесом из мачт в тесной гавани. Моя рука потянулась за револьвером, а сердце забилось чаще, разгоняя по венам полную адреналина кровь — слишком уж долго синий цвет означал кровь, стрельбу и зарево пожаров.

Мне уже не нравился этот прекрасный город. Он и вправду был великолепен: такое чудное переплетение милой антикварной старины, романтики зари колониальной эпохи и механистических элементов вроде парящего над городом аэростата, линий электропередач, подъемных кранов и лязга паровых двигателей. И я уже ненавидел его всей душой, только разглядев огромный синий транспарант, растянутый поперек широкой улицы, которая упиралась прямо в мощеную камнем набережную: "Liberty, Equality, Fraternity" — вот что было на нем написано.

Здесь жили мои враги.

— Папаша, продай корыто! — заорали вдруг совсем рядом.

Целая толпа молодых парней подгребла к нам на баркасе и принялись осыпать насмешками Фахнерта. Кто-то из них швырнул в яхту банановую кожуру, следом за этим снарядом полетели еще какие-то огрызки и ошметки. Свобода!

— Здесь так принято, или это тоже — искатели приключений? — уточнил я у капитана, сбрасывая с плеча пахнущий йодом комок водорослей.

— Это обычные кретины! Я с полгода назад уже швартовался тут и не позволил тогда каким-то полудуркам из портовой швали использовать мою "Фрези" в качестве плавучего борделя. Клянусь треской, если бы они вели себя поприличнее, а их дамы были хоть капельку посимпатичне — я был бы совсем не против пирушки на борту, но... Вы же видите — это настоящие свиньи! Даже лиц не помню — те или не те... Всякий раз в Зурбагане норовят мне сделать подлость, так что я уже привык... Давайте, высажу вас где-нибудь и отправлюсь дальше, что уж тут...