Двойной генерал (СИ) - Чернов Сергей

Поникшая от такой грустной картины будущего уродливого существования Ада снова начинает шагать, что-то бурча под нос на присоединившегося ко мне Борьку.

— Правда-правда, пап! Всё время конфеты у меня ворует и выпрашивает.

Долго дочка не грустит. Не умеет. На асфальтовой дорожке попадается рисунок из расчерченных линий. Классики, надо же! Подпиннываю ей подходящую ледышку, Ада тут же начинает технично переадресовывать её из квадрата в квадрат. Останавливаемся. Борька делает скучное лицо, но под действием моего взгляда терпит. Но недолго он скучает. Через минуту тоже принимается хохотать на пару с матерью.

Хохочут они после того, как Адочка заставляет меня сыграть с ней. В голосе сына слышатся злорадные нотки. После первого неловкого движения ледышка улетает метров на восемь в сторону. Адочка с хихиканьем возвращает спортивный инвентарь на исходную позицию. Пыхчу под весёлыми взглядами всей семьи, кажется, от старания даже язык высовываю. И что-то получается, до домика кое-как допрыгиваю. Оттуда, подумав и вспомнив золотое детство, ухожу намного легче. Бью по ледышке не с наскока, как Ада, а боком, сдвигая ступню. Намного проще контролировать силу удара.

— Так не честно, пап! — дочка дует губы.

— Почему не честно! — возмущаюсь я, окончательно и с наслаждением впадая в детство, — я на вторую ногу опирался? Нет. Бил по ледышке ногой? Ногой. На черту наступал? Нет. Какие правила я нарушил?

— А я видел! — вступает Борька, — она сама два раза боком ледышку пододвигала.

Под суженным прицельно строгим и обвиняющим взглядом брата Ада теряется.

— Спасибо, сын, — благодарно трясу ему руку, — всегда знал, что на тебя можно положиться.

Супруга, улыбаясь, берёт дочку за руку, приседает, что-то нашёптывает ей в ушко. Ада быстро утешается. Идём дальше. Домой. Нас ждёт ужин, настольные игры, несерьёзная болтовня. Хороший сегодня день.

24 марта, понедельник, время 10:40

д. Стригово в 10 км на север от Кобрино.

123 ИАП, 10-ой САД*.

Стою на аэродроме полка и чувствую лёгкое раздражение. До этого немного прошёлся вдоль поля, оборвав попытки комполка Сурина** что-то объяснить. Моё недовольство носит безопасный для него характер, но пусть побегает и понервничает. Генерал я или кто? У всяких там майоришек и даже полковнишек, — наверняка ведь уже сообщил Белову** в Кобрино, что высокое начальство прибыло, иначе какой ты командир? — должны при виде меня поджилки трястись и дыхание от страха спирать. С утра в штабе я быстренько подписал все нужные приказы, наставил кучу резолюций и отправился в инспекцию. По вверенным мне, как говорится, войскам. Правильно я сделал, что отдохнул в воскресенье. Как-то всё хорошо в голове улеглось. Порядок действий какой-то наметился.

А вот и полковнишка, то бишь, полковник Белов, топ-менеджер 10-ой смешанной авиадивизии к нам поспешает. Молодец Сурин, подсуетился, известил комдива. Мне так интереснее и командиров полезно в тонусе держать.

Местная дивизия — смешанная, это хорошо. Я обдумываю вместе со своим генералом и другими, тем же Копцом, возможности реорганизации ВВС. Структуры управления и состава частей. Чисто бомбардировочные полки — лёгкая добыча для вражеской авиации. Бомбардировщики — главная ударная сила РККА, все остальные — обслуживающий персонал. Это я, конечно, для красного словца. Истребители защищают наземные войска от вражеских бомбардировщиков, штурмовики — фактически наземный род войск, своего рода воздушные огневые точки. Но бомбардировщики это ударный кулак армии, и никогда они у меня без прикрытия летать не будут.

Из внутренних диалогов.

Генерал: О чём ты?

Я: О том, что в состав бомбардировочного полка должна входить эскадрилья истребителей. Для сопровождения.

На самом деле, надо думать. Возможно, хватит на уровне дивизии, как здесь. Есть истребители, есть бомбардировщики, есть штурмовики. И-153 я на роль штурмовиков ещё хочу сосватать. Остановлюсь, пожалуй, на варианте смешанных авиадивизий. Как в этой. Полки всё-таки должны быть однородными. Так их обслуживать легче. О техническом персонале тоже нельзя забывать.

А то получается так. Бомбардировочная дивизия или отдельный полк будет нести потери, а виноватых нет. Соседняя истребительная часть найдёт способ увильнуть от ответственности. А в такой дивизии попробуй! Летчики-истребители, конечно, попытаются оправдаться, если облажаются, но я же знаю, как всё устроено. Комдив сначала стружку с них снимет во всех позах, и только потом будет разбираться, так ли уж они виноваты.

К дальним бомбардировщикам, если я задумаю бомбить удалённые объекты, сопровождение уже не подцепишь. Радиус действия у истребителей во много раз меньше. Поэтому на такие самолёты и вешают кучу вооружений. Для самообороны.

Стою у края леса и только здесь, на земле, вижу там ряд спрятанных машин. Сверху я их не заметил, специально аэродром облетел. Ещё один ряд, поменьше, стоит на виду. Стоят рядом и мнутся, как в длинной очереди в туалет, мои лётные командиры. Наверное, хватит их мучить.

— Кто додумался разместить машины под деревьями? — нагоняю на них страху побольше.

Белов кивает на Сурина, тот напрягается, но комдив тут же его выгораживает.

— Было указание из штаба округа позаботиться о маскировке.

Конечно, было. Я же эту директиву сочинил и отправил, почти месяц назад.

— Это правильно, это хорошо, — командиры слегка светлеют лицами, но расслабляться я им не дам, — а эти, почему открыто стоят?

Я, а вслед за мной вся свита, иду к машинам стоящим на другом, безлесном краю. С разрешения Белова и моего, пояснения даёт комполка.

— Товарищ генерал армии, все самолёты, стоящие открыто, не исправны. Во исполнение вашего приказа о маскировке. Ложные цели.

— Ложные цели, говорите? — стучу костяшками по носу самолёта, трогаю винт, ухмыляюсь, — моторы сняли?

— Так точно! — бодро отвечает уже сияющий Сурин.

— Пулемёты тоже? — задумываюсь и рожаю «гениальную» мысль. Так и строится авторитет высшего начальства, которое приедет и одарит ценными указаниями. Без всякого сарказма ценными.

— Выточите длинные палки по размеру, выкрасите в чёрный цвет. Хоть как выкрасите, даже на костре обуглить можно. И сымитируйте пулемётные стволы. Время от времени передвигайте машины, чтобы создать впечатление, что это рабочие машины. Время от времени, особенно, когда над вами висит немецкий наблюдатель, ставьте боеспособные машины рядом. Ночью или в нелётную погоду убирайте на своё место.

Командиры внимательно слушают. Внимательно и благоговейно. Всё-таки здорово быть генералом!

— За инициативу одобряю, — роняю небрежно доброе слово и тут же восстанавливаю статус грозного и строгого начальника, — но маскировка проведена не в полном объёме. Самолёты надо выкрасить в камуфляжный цвет. Знаете, как это делается? Тёмно-зелёные разводы и пятна перемешаны со светло-зелёными, немного коричневого для имитации коры деревьев и грунта.

— Краски хорошей нет, товарищ генерал армии, — сетует майор Сурин. Мы идём к штабу полка.

— Посчитайте сколько нужно. Нужна густо-зелёная и белая, чтобы развести её, немного коричневой. Десять процентов — коричневой, пятьдесят — белой, сорок — зелёной. Прикиньте, сколько вам надо краски и отправляйте в штаб.

— В штаб округа? — спрашивает Белов.

— В штаб округа вы пошлёте заявку на всю дивизию, — поправляю я, — по тому же принципу. Исправные красим, неисправные — нет, и держим их на виду. Потребное количество увеличьте на… четверть. Новые машины тоже надо выкрашивать.

— Будут новые машины? — загорается Сурин. Мы уже у штаба, но входить не спешим. Мой генерал долго терпел и я разрешаю ему выкурить папироску.

— Будут, наверное, — пожимаю плечами, — страна непрерывно работает. Вам Як-1 пришлю, если такие будут. Сколько, не скажу, не знаю. Постараюсь парочку хотя бы выделить. Ваш полк мне понравился, товарищ комполка.

Делаю паузу, пока комполка и комдив страшным усилием воли подавляют восторг, и признаюсь.