Комбриг - Владислав Николаевич Конюшевский
Спутница зашипела рассерженной кошкой:
– Еще какой! Это Януш Курсецкий. Поручик. Бывший подчиненный моего отца.
Я удивился:
– Какая-то амурная история?
Ласточкина в возмущении вытаращилась:
– С этим негодяем?! Нет! – помолчав, решительно продолжила: – И вот еще что… Вы мне предлагали возможность стажировки у вашего хирурга. Я всё обдумала и даю свое согласие! Давайте сейчас зайдем ко мне, я соберу вещи, и сразу поедем на базу. Мы ведь уже завтра уезжаем?
Вот это поворот! Чего это она так взволновалась? Получается, что сейчас охота вовсе не на меня идет. И деваха готова на всё, лишь бы побыстрее сделать ноги отсюда. Но из этой ситуации надо извлечь максимум, а то хрен потом из Ласточкиной ее тайну выковыряешь. Поэтому, цыкнув зубом, возразил:
– То, что согласна, это хорошо. Но теперь я не согласен. Запомни, девочка, – никогда нельзя оставлять проблему за спиной. Рано или поздно она вылезет в самый неподходящий момент. Так что давай рассказывай, что там тебя гнетет?
Кусающая губы девчонка тоже перешла на «ты»:
– А ты считаешь, что сейчас самое время для рассказа и решения?
Я кивнул:
– Почему бы и нет? Мы настороже. Мы вооружены. Противник, судя по его судорожному подпрыгиванию, в легкой панике. Сейчас я его быстренько повяжу, и все закончится. Только ты мне дай краткий предварительный расклад, из-за чего буза? Может, он тебя просто на свидание пригласить хотел, а я его тут раскладывать начну…
Немного подумав, девушка кивнула сама себе и, как я просил, коротко пояснила, что любовные романы здесь вовсе ни при чем. Оказалось, что папа (Михаил Михайлович) был не просто военным интендантом, а еще и финансистом. Служил «товарищем» начальника в отделе, через который проходила какая-то часть оплаты за вооружения, поступающие от союзников. И работалось вполне нормально, но в сентябре семнадцатого несколько траншей зависли на промежуточных счетах. Сумма достаточно солидная – исчисляемая в миллионах рублей золотом. А тут еще и пришедшие к власти красные всех служащих разогнали, не вникая в то, кто там и чем занимался. Уяснив, что спорить и объяснять что-то вчерашним крестьянам совершенно бессмысленно, папа с начальником покинули службу. Но документы с названиями банков, номерами счетов и кодами они разделили и унесли по домам. Исключительно, чтобы столь ценные бумаги не пропали и не были сожжены в печке подмерзающим пролетариатом.
В этом месте я с трудом сдержался от скептического хмыка. Не знаю, может, этот Михаил Михайлович был кристальной чистоты подвижником. Может быть даже, он решил сохранить те деньги для будущего законного правительства (тогда ведь большевиков как власть никто всерьез не воспринимал). Только мне – цинику, пережившему девяностые, виделось совершенно другое. Мнилось, что два небольших винтика государственной машины, пользуясь невообразимым бардаком, решили хапнуть куш. Сразу такой – чтобы голова закружилась. Чтобы и внукам хватило. С другой стороны, возможно, я не прав, потому как люди разные бывают…
Вот мне Жилин про одного такого рассказал. С виду вроде – большевик большевиком, а Иван к нему со всем уважением. Я удивился, и Седой поведал, что Александр Дмитриевич Цурюпа в нашем времени, будучи наркомом продовольствия РСФСР, когда с продуктами дело было совсем швах, в голодные обмороки падал. Нарком, мля, продовольствия! Которому в голову не приходило не просто отщипнуть от тех миллионов, что через его руки шли, а себе хоть как-то обычную пайку увеличить. Это, однако, показатель. И не стоит судить человека заранее. Вдруг ее папаня и в самом деле за державу радеет? Наверное, поэтому я удержался от хмыка, продолжив слушать Ласточкину.
И та поведала, что в октябре папа узнал, что его командир был убит на своей квартире. А еще через неделю уже к нему самому на улице, подошел бывший подчиненный – поручик Курсецкий с еще каким-то мужчиной (по обличью офицером), предложив добром отдать документы.
Папе удалось от них свалить. Вернувшись домой, в красках описав все произошедшее, он дал распоряжение дочери немедленно перебираться на квартиру в доходном доме. Сам же помог собрать чемодан с вещами, имеющиеся ценности и в тот же день перевез Елену на новое местожительство. Там дал инструкции – все прежние связи порвать и месяц никак себя не проявлять. Желательно вообще из дома не выходить. За это время он успеет обосноваться в Чите и, вернувшись, вывести дочку не в неизвестность, а в новый дом. Затем, оставив деньги, которых с лихвой хватило бы и на пару месяцев, родитель убыл.
И все было бы хорошо, только ведь постоянно в четырех стенах находиться – это же с ума сойти можно! Но дисциплинированная Ласточкина целый месяц крепилась. Она даже нашла тетку, которая приносила ей продукты. Одна проблема – не через тридцать дней, не через сорок от Михаила Михайловича никаких вестей не было. Цены при этом росли, и деньги кончались быстрее, чем можно было предположить. Пришлось идти в ломбард, чтобы сплавить часть украшений. Потом еще, и еще. Да и было-то тех украшений – горстка… В общем, к декабрю у нее почти ничего не оставалось. За съемную квартиру тоже нечем было платить. Тогда она решила вернуться в родные пенаты. Рассчитывая, что за это время искатели миллионов либо сгинули, либо уехали, либо потеряли надежду на успех.
Но нарвалась на засаду. Точнее говоря, когда ключ к замку не подошел, и она задумчиво разглядывала дверь, та неожиданно сама открылась, и появившийся мужчина поинтересовался, чего ей надо. А после ответа – что это ее дом, радостно воззвал к Деве Марии и, схватив девушку, затащил ее внутрь. Там, бросив на диван, пригрозил зарезать, если она немедленно не скажет, где находится ее папаша, или не проводит к нему. И настала бы Ласточкиной крышка, если бы не ее умение пользоваться пистолетом. Засадник наличия оружия у девушки совершенно не ожидал, поэтому стал трупом.
А Елена на какое-то время зависла. С одной стороны, радовал факт самого вопроса про папу. Значит, эти подонки его так и не поймали. С другой стороны, почти трехмесячное молчание навевало невеселые мысли. В стране творился такой бардак, что жизнь человека не стоила практически ничего. И жив ли отец, тоже непонятно. Зато сейчас она твердо поняла одно – в Питере ей ловить совершенно нечего. Поэтому без промедления приняла решение двигать к бабушке в Москву. Лежащие на столе золотые часы бандита послужили отличной оплатой за билет, и вскоре Лена оказалась в первопрестольной. Вот только, похоже, и здесь ее каким-то образом нашли…
Весь рассказ уложился буквально в десять минут, и со стороны мы походили на воркующих влюбленных. Ну а меня заинтересовала одна вещь. Больше полугода она спокойно здесь жила, а вот буквально сразу после запроса в питерское ЧК
