Я С СССР! Том 5 (СИ) - Вязовский Алексей

— Юрий Алексеевич предложил в Александровском саду.

— Замечательно…! Сегодня же займусь статьей и сам позвоню помощнику Егорычева, чтобы узнать все подробности.

— А еще поставьте, пожалуйста, в план на июнь командировку в Ленинград. Там в следующем году в рамках Городского фестиваля молодежи собираются организовать Конкурс самодеятельной песни. Наверное, нам Леву стоит туда отправить.

Коган старший вопросительно смотрит на сына, тот радостно кивает. И выдвигает еще одну нашу новую идею:

— В следующем номере мы с ребятами предлагаем в разделе «Спорт» написать статью про горные лыжи и развитие горнолыжного спорта в стране. У нас в Карпатах была очень интересная встреча с человеком, который занимается там строительством базы и горнолыжных трасс олимпийского уровня. Я вчера вам с мамой за ужином рассказывал, что мы Новый Год там встречать будем, вот заодно и большую статью напишем.

— Ты напишешь? — уточняет Коган старший

— Я — кивает Левка — а с Димы, как всегда, отличные фотографии.

— И на обложке снова симпатичная девушка будет, только теперь уже на горных лыжах? — усмехается шеф — Слушайте, у нас прямо-таки традиция какая-то складывается!

— А что в этом плохого? — пожимаю я плечами — Если мы пропагандируем среди молодежи здоровый образ жизни, то это нормально. Мы же не профессиональных спортсменок на обложку ставим, а простых девушек-студенток. И это очень хорошая традиция, разумная. В Карпатах на Новый год ребята из разных городов съедутся, среди них обязательно подходящая красавица найдется. И вообще, Марк Наумович! — перехожу в наступление — Помните, вы обещали нам, что с Нового года в каждом номере на центральном развороте будет календарь на следующий месяц?

— Помню, Алексей, помню… И даже говорил на днях об этом с Аджубеем.

— И что он?

— Говорит, что это все западная мода — календари с девушками. Получается, что мы обезьянничаем с них.

Опять двадцать пять! Ну сколько можно этим «низкопоклонничеством» тыкать? А ведь это Аджубей! По всему миру поездил, в Белом доме у Кеннеди жил, на приеме у Папы Римского был… И он в ту же дуду…

— Да, ничего подобного! — возмущаюсь я — У них там кто? Модельки да актрисульки в откровенных нарядах и пошлых позах. А у нас девушки-студентки, занимающиеся спортом. Как можно это сравнивать?! И потом: где же логика в его рассуждениях? На обложку журнала эту же девушку можно поместить, а на календарь нельзя?!

— Вот сам с Аджубеем и поговори.

— И поговорю…!

*****

Прежде, чем встречаться с Алексеем Ивановичем, я должен был отчитаться еще перед одним своим боссом — Ивановым. Поэтому сославшись на срочные дела, я распрощался с коллегами, отказавшись даже пообедать в буфете Радиокомитета. Некогда. Сделав приличный круг по Пятницкой, проверился привычно, и в Климентовском занырнул в знакомый подъезд.

— Какие люди…! — приветствует меня Николай Демидович, крепко пожимая руку

— Иван Георгиевич на месте?

— На месте. Про тебя уже спрашивал.

— В редакции задержался — вздыхаю я — срочная работа.

А вскоре уже стою в кабинете перед Ивановым навытяжку, докладывая о проделанной в Львове работе.

— То есть, ты по собственной инициативе привлек своих друзей к нашей операции, даже не поставив меня в известность. Я все правильно понял?

Говорит шеф вроде спокойно, но тон его не предвещает мне ничего хорошего.

— Не было возможности вас информировать, Иван Георгиевич. Поэтому я действовал по обстановке. Представил это друзьям, как свою личную инициативу, они мне поверили. Этим людям я доверяю, к тому же Лев Коган хорошо знает украинский язык. Мы с Кузнецовым прикрывали фланги, а именно он написал на стене националистические лозунги. Опасности никакой не было.

Иванов молча, лезет в сейф, достает оттуда несколько фото. Рассматривает их, потом подвигает мне

— Так хорошо знает, что с ошибками пишет?

Я стыдливо опускаю глаза, молчу. Уел… Но за парней своих все равно буду стоять до последнего.

— Скажи мне, Алексей… а ты не видишь своих друзей в нашей Особой службе?

Вот чего угодно ожидал, только не такого вопроса! Парней в Службу?!! Молчу, приходя в себя и подыскивая слова для ответа. Нет, идея-то заманчивая. Скажу «да», и мне больше никогда не придется от них шифроваться. Но совесть просто не позволяет мне вовлечь в это Леву. Он точно не потянет. Нет, не предаст, конечно, и болтать не станет, но каждый раз будет трястись как осиновый лист и переступать через себя. Просто ради того, чтобы быть рядом с нами, и чтобы мы его трусом не считали. Нет, такой участи лучшему другу я не желаю. Коган не боец по жизни и никогда не станет им, сколько бы не старался. Так что пусть живет спокойно, и дальше ни о чем не догадывается.

А вот Димон — это совсем другое дело. Совсем!

— Иван Георгиевич, из двоих я считаю возможным привлечь в Особую службу только Кузнецова. У него есть все необходимые для оперативника качества, включая отличную физическую подготовку. Коган же… Лев просто это не потянет. Слишком нервничает, переживает, с физической подготовкой плохо, к тому же он излишне подвержен влиянию своей семьи. Коганы — старшие очень хорошие люди, порядочные. И сына воспитали приличным человеком. Но Лева достаточно ранимый, понимаете? — нервно ерошу я свою шевелюру, подбирая аргументы.

Вот сами попробуйте сходу, в нескольких словах, объяснить своему начальству, почему с человеком дружишь, доверяешь ему до такой степени, что на дело берешь, а в Службу, тем не менее, привлекать его не советуешь.

— Понял тебя… И скажу, что наши оценки с тобой в целом совпадают. Хотя… — усмехается Иванов — думал, ты все-таки за обоих поручишься.

— Я и поручусь. Только это не повод близкому другу жизнь ломать. Не его это.

— А Кузнецову?

— Дмитрий — парень с уравновешенной психикой, и по-хорошему толстокожий. Просто в какой-то хитрой игре его использовать нецелесообразно, он у нас …не интриган. Но зато, как бойцу — ему цены нет. В сложной ситуации Кузнецов соображает по-военному быстро. И хладнокровно принимает решение. Я бы ему свою спину без сомнений подставил.

— Ладно, подумаю на его счет. В этот раз ограничусь устным замечанием. Но по-хорошему, я должен тебя отстранить за эту твою «личную инициативу». Понимаешь?

Я киваю и перевожу дыхание. Пронесло… А теперь пришло время признаваться в более тяжком грехе — выстреле из Макарова. Молча, достаю из папки заготовленный рапорт. Молча, кладу его перед шефом. Пусть что хочет, то и делает со мной.

Пока Иванов читает мои чистосердечные признания, я рассматриваю рисунок на ковровой дорожке под ногами. Да помню, что он мне сказал, когда я отличился в Абабурово, помню! «Ловить бандитов — дело милиции, а у тебя задачи поважнее будут». И что?! Надо было Архангельского одного отпустить спасать девчонок? Или отступить и оставить их в руках бандитов? Я действовал по совести. Девчонок спас, жертв нет, я не попался. Цена этому — потеря одного патрона. По-моему, мизерная цена за две молодые жизни.

— Робин Гуд, хренов…! — выносит, наконец, Иванов свой вердикт и откладывает в сторону мой рапорт — Ну, почему ты постоянно притягиваешь неприятности, а, Русин?!

— Карма такая… — вздыхаю я

— Чего…?

— Судьба, говорю такая. Ничего с этим не поделаешь.

— Вот счастье твое, что свадьба у вас на носу. А то отправил бы тебя в наказание снова в командировку.

— В Сибирь что ли? — не могу я сдержать улыбку

— У нас есть места, по сравнению с которыми Сибирь тебе Крымом покажется! Хочешь проверить?

Я делаю испуганные глаза и отрицательно качаю головой — мол, нет, совсем не хочу! Шеф для порядка ворчит, но гроза, кажется, прошла мимо.

— Ладно. Оружие применено правомерно, твой рапорт я утверждаю. А вот этот …Архангельский — он хоть нормальный мужик? — меняет тему шеф

— Нормальный. Захотел бы — сразу меня сдал транспортной милиции. И вообще, у нас с ним теперь общие интересы — горные лыжи.