Комонс (СИ) - Батыршин Борис Борисович
– Жень, это тебе, поздравляю с пятнадцатилетием. Я подумала – ты ведь любишь фантастику?
Подарок аккуратно завёрнут в коричневую крафт-бумагу. Радостное Женькино «Спасибо, Мил!» бумага с треском рвётся…
– Она не совсем новая… виновато говорит девочка. Но её никто даже не читал – папа принёс, а у нас дома фантастику не очень…
А я ничего не слышу. Выражение «обухом по голове» – это про нас с Женькой, причём для обоих. В глазах потемнело, кровь стучит в барабанные перепонки, словно в медные литавры конногвардейцев…
Обычный книжный формат. Серо-голубая обложка, на ней чёрным тиснением рисунок – две фигуры, парень и девчонка примерно Женькиного возраста, летящие среди россыпей звёзд. И – лавина, неудержимая, сносящая всё на своём пути, захлёстывает сознание…
На ногах устоять удалось, что само по себе достижение. И – даже не побледнеть, не качнуться, выдавить из себя ещё одно жизнерадостное «спасибо».
Испуганное Женькино – «в чём дело»?
Через несколько секунд он сам всё поймёт, но ждать я не стал.
– Жень я, кажется, всё понял.
– Понял? Всё-всё? И даже…
– Всё. И вспомнил. Тоже всё.
Конец первой части
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Танцы с саблями
1
6 ноября 1978 года.
Поезд «Москва-Пятигорск».
Вечер под гитару.
«…кукол снимут с ниток длинных, И, засыпав нафталином, В виде тряпок сложат в сундуках…»«Машина времени», что ж ещё? Мы сидим, набившись в тесный отсек плацкартного вагона – окно, четыре узкие полки, столик, ещё две полки напротив, через проход. Колёса выводят свой вечный ритм. За окнами темным-темно, только впереди, у самого горизонта, россыпь тусклых огоньков – поезд подъезжает к Ростову-на-Дону. Будет стоянка, и обе учительницы заранее переживают: вдруг кто-то выскочит из вагона за пирожками, и отстанет от поезда?
Девочка из параллельного «Б» берёт гитару и поёт «Мы с тобой давно уже не те…» В вагоне жарко и душно, её куртка-стройотрядовка, вся в нашивках КСП-шных слётов, висит на крючке – родительская, надо полагать…
Мы с Женькой подтягиваем общим голосом – у нас уже давно получается действовать сообща так, что порой и не различишь, кто у руля. Да и неважно это теперь…
Одноклассники слушают молча. Я же растекаюсь в самой, что ни на есть глупой улыбке. Этот эпизод я тоже помню – чуть ли не первое моё знакомство с бардовской песней, если не считать куплета из «За тех, кто на земле» Городницкого, слышанный в раннем детстве от мамы.
Гитара переходит к Ритке Дымшиц. Что, «Лошади в океане»? Точно: стихи, кажется, Слуцкого, музыка Берковского, он тоже бард. У нас её пели не реже, чем Макаревича.
…может, ответить? А что, где наша не пропадала?..
«Щёлк-щёлк». Отсек плацкартного вагона того гляди, лопнет по швам, и кто в такой тесноте обратит внимание, что Женька Абашин прикрыл глаза и на пару секунд опустил голову? Все слушают, затаив дыхание. Голос у Ритули отменный – глубокий, сильный, мягкий. После школы она пойдёт в консерваторию, уже сейчас занимается с педагогами из Гнесинки.
…всё, допела…
– Рит, можно?..
Забираю инструмент.
– Ты разве играешь? – у Милады в голосе недоумение, смешанное с лёгкой обидой. – Почему раньше молчал?
– Да ерунда, летом пробовал побренчать…
Гитарист из меня ещё тот, но… стройотряды, КСП, потом Хоббитские Игрища, посиделки реконструкторов – нахватался. Обязательный минимум из полудюжины аккордов и двух баррэ.
Галина сидит напротив. В её глазах тоже удивление. Не ожидала от нас с Женькой такого.
Откашливаюсь – больше для солидности.
– Эта песня тоже о лошадях в море. Правда, транспорт «Глория» затонул в Первую Мировую, а тут куда более ранние времена.
…ну что, поехали?..
На круто посоленной хрупкой крупой Вздыхающей палубе Нас, крупами сдвинув, везут на убой Гаральдовы баловни. Оседланы наспех, в единый доспех Щитами закованы, Идем впереди низкопалубных всех За драккаром конунга… Ах, конунг, ты в помыслах бранных своих Небес неизменнее. Пока в парусах добрый ветер не стих, Плюешь на знамения! А те десять тысяч бедовых голов, Что в плаванье проданы, С норвежских фиордов, с шотландских холмов – Лишь лестница к Лондону.Рваный темп с постукиванием ладонью по деке непривычен для слуха – словно ритмичные взмахи вёсел вдоль бортов, увешанных круглыми щитами. И слова не все понятны – «конунг», «драккар», «фиорды»… Мода на викингов и скадинавику придёт ещё очень нескоро, только в конце девяностых, а с «Повестями древних лет» Валентина Иванова знакомы немногим.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144}) «Но глаз лошадиный людского ясней, Нам в счастье не верится. Мы дремлем на досках и видим во сне Птиц чёрных над вереском. Не будет возврата из тёмной дали Ни пешим, ни конному. Вам всем отрядят по три фута земли, И семь футов – конунгу. Лишь берег, чтоб бегать, спустив стремена Над мёртвыми – берег нам. Ослепнет от слез твоя, конунг, жена На пристани Бергена. Ты думаешь – смерти страшимся? Чёрт с ней, Для страха лета не те. Саксонские стрелы летят не в коней, А в тех, кто на их хребте…»Ни звука, ни шороха – все захвачены суровой мелодией саги. О чём песня – тоже загадка, даже для наших учительниц. Кто сейчас вспомнит эпизод из «Айвенго», где говорится о набеге Гаральда Строгого, о шести футах доброй английской земли, обещанной ему саксонским тёзкой – тем самым, которому крепко не повезло всего через три недели при Гастингсе?
Но это, похоже, никому не мешает. В глазах ребят и девчонок – мерные взмахи вёсел, россыпи солёных брызг, отсветы низкого северного солнца на подёрнутых ржавчиной кольчугах и храп боевых лошадей, беспокойно перебирающих копытами в узких палубных стойлах.
«…прозрей! Осади многовесельный струг! …По вереску летнему Нас гонят Гаральдовы скальды на юг, К их пиру последнему…»Конечно, пришлось давать объяснения, вылившиеся в краткую лекцию по средневековой истории Европы. Обе классные не вмешиваются – слушают, в их глазах прыгают весёлые чёртики.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Чтобы избежать лишних вопросов вру, что текст песни – перевод с норвежского, найденный в каком-то толстом журнале. «Иностранная литература»? «Нева»? Нет, уже не вспомню, простите… И ты, Эжен, извини, песни свои ты ещё сочинишь и споёшь. Я же не собираюсь вылезать с ними на эстраду, даже на КСП-шном слёте! И слова с аккордами переписывать не стану, хотя Ритуля уже просит. Потом, потом… а там, глядишь, и забудется.
