Сергей Шхиян - Заговор
— Знаешь что, Прасковьюшка, давай заедем к твоей старушке в следующий раз, — сказал я и, не останавливаясь, проехал мимо кованных железными листами ворот.
— Почему? — обижено спросила спутница. — Давай зайдем, раз приехали. Крестная мне будет рада.
— Мне в таком простом платье зазорно идти в гости, — ответил я. — Да и тебе стоит одеться наряднее. Сама знаешь, по одежке встречают, по уму провожают.
Против такого довода, я думаю, не смогла бы устоять никакая женщина. Прасковья, во всяком случае, не устояла. Как не хотелось ей порадовать визитом крестную, но показаться плохо одетой она не решилась. Только спросила:
— А когда мы сюда еще приедем?
— Как только сошьем себе новое платье, — пообещал я.
Это был чистый обман, вернуться сюда и узнать, что представляет собой вдова, я собирался в самое ближайшее время.
— Ладно, — покладисто согласилась она.
Мы повернули назад и голова к голове отправились домой.
— Прасковьюшка, — как бы невзначай, спросил я, — расскажи, как ты попала в тот дом?
Девушка посмотрела на меня и недоуменно пожала плечами. Потом подумала и ответила:
— Сама не знаю. Просто там оказалась, и все.
— Не знаешь? — удивился я. — Тогда расскажи все, что помнишь.
— Да ничего я не помню, сначала жила здесь, где мы сейчас были, у крестной, потом на постоялом дворе.
— Что значит: сначала здесь, потом там?! Почему тебя отправили на постоялый двор?
— Никто меня не отправлял, просто так получилось.
— Ты можешь говорить толком! — начал сердиться я. — Расскажи по порядку, когда ты попала к этой вдове, сколько времени у нее жила, и почему тебя отвезли на постоялый двор?
— Я, правда, не знаю, как все случилось, — виновато ответила она. — Жила здесь, потом заболела. Сильно болела, долго лежала в жару. Что со мной было, не помню, я уже думала, что умираю, а как-то проснулась и оказалась там. Болезнь как-то сама собой прошла. Сначала я плакала, просилась назад, потом привыкла. Там у нас, правда, было хорошо, все такие счастливые!..
— Понятно, — сказал я, начиная представлять, что могло произойти на самом деле. Прасковью, скорее всего, опоили каким-нибудь зельем, а потом перевезти на постоялый двор в бессознательном состоянии.
— А ты кого-нибудь спрашивала, как туда попала? — продолжил я допрос.
— Конечно, спрашивала, только ты же сам там был, видел, у нас все счастливые, и никто ничего не знает.
С этим трудно было поспорить.
— Теперь расскажи, как ты оказалась у крестной? — вернулся я к истокам преступления.
Прасковья задумалась, вероятно, не зная с чего начать. Потом коротко ответила:
— После чумы.
— Рассказывай с самого начала, с того времени, когда осталась одна, — попросил я.
Прасковья послушно кивнула и начала бытописание своей короткой, неустроенной жизни. Рассказывать она не умела, путалась в подробностях, задерживалась на незначительных деталях, повторялась, роняла слезы, когда вспоминала своих умерших во время чумы родных. Однако, в конце концов, я сумел разобраться в нехитрых переплетениях ее судьбы.
Покойный отец моей спутницы был богатым купцом, вел торговые дела достаточно успешно, и семья ни в чем не знала нужды. Жили они в одном из тех двух теремов, которые я только что видел. Их соседом и компаньоном отца был его двоюродный брат. Во время чумы погибли почти все родственники, каким-то чудом выжила только малолетняя Прасковья и жена двоюродного дяди, та самая крестная. Она и взяла на себя попечение о девочке, присоединив, как я понял, ее усадьбу к собственной, соседней. Отсюда и возникло удивившее меня большое имение.
Куда делось родительское состояние, девочка, конечно, не знала. Я же подумал, что и его мудрая вдова объединила со своим. Дальше все предельно ясно. Прасковья выросла, превратилась в девушку и ее, как наследницу, хитрая крестная отправила подальше от имущественных претензий.
История при всей своей банальности очень дурно пахла, к тому же меня заинтересовала возможная связь крестной с компанией из постоялого двора. Так что навестить ее следовало в самое ближайшее время, даже в старом, а не новом платье.
Как это сделать, я пока не придумал, решил вернуться туда без Прасковьи и во всем разобраться на месте.
Пока же мы не спеша возвращались на нашу окраину. Девушка под впечатлением собственного рассказа и нахлынувших воспоминаний совсем сникла, опустила поводья и ехала, не глядя не дорогу. Я же задумался о предстоящей ночи и прикидывал, как лучше решить ситуацию со своими противниками.
Можно было подготовиться и пассивно ждать нападения, это был наиболее безопасный вариант, но чреватый потерей инициативы, второй — нанести, как говорится, превентивный удар. Но тут было свое слабое место, я был один, да еще связан опекой, к тому же до сих пор не знал, кому, собственно, противостою.
— Как ты думаешь, — прервала мои размышления Прасковья, — что там сейчас делается?
— Где там? — не понял я.
— Ну, там, в нашем трактире. Мы ведь как оттуда уехали, так больше ничего и не знаем.
Известно, что устами младенцев глаголет истина.
— Я сегодня вечером туда наведаюсь, и все разузнаю, — пообещал я, подумав, что по собственному разгильдяйству, упустил из виду само гнездо преступников.
— Можно я с тобой? — попросила девушка.
— Это слишком опасно, — начал я, собираясь ей отказать, но Прасковья меня перебила:
— Я же там долго жила и все знаю! Мы только посмотрим одним глазком и сразу же уедем.
В этом был резон. Девушка уверенно держится в седле и, если возникнет опасность, вполне сможет ускакать. До вечера было близко, и наступило время, когда обитателей притона увозят «на работу», и на постоялом дворе почти никого не остается.
— Ладно, поехали, — решил я, — посмотрим издалека и сразу же назад.
— Там есть место, откуда все видно, а нас будет незаметно, — обрадовалась Прасковья. — Ты знаешь, меня почему-то так туда и тянет!
Над разгадкой такого психологического феномена я думать не стал, повернул своего донца, дал ему шпоры, и мы легкой рысью поскакали на разведку.
Глава 9
Добрались мы до постоялого двора довольно быстро, но с небольшим приключением. Дорогу туда я знал только ту, по которой уже ездил, то есть мимо кузнечных бизнесменов. Пришлось ехать тем же путем и теперь. Возле ворот, там же, где меня остановил доброхот Петр, стоял хорошо одетый человек, чем-то похожий на моего прежнего знакомого. Когда мы с ним поровнялись, я с любопытством посмотрел на нового лохотронщика.
— Эй, добрый человек, — вдруг окликнул он меня, — смотри, у твоего коня оторвалась подкова!
Я посмотрел, и действительно, у донца оказалась оторванной новая подкова, все на той же ноге, что и прошлый раз. Это уже смахивало на мистику.
— Смотри, как бы твой жеребец бабку не посек! — продолжил он.
Пришлось остановиться. Я спешился и осмотрел копыто. Все было в точности, так как в прошлый раз.
— Как же ты так, ездишь, а за лошадью не смотришь? — с добродушным упреком спросил новый доброхот. — Если хочешь, я отведу тебя к хорошему кузнецу, так подкует, на век хватит!
— Интересно, как это у вас получается? — спорсил я.
— Что получается? — не понял он.
— Подковы отрывать!
Приятный горожанин посмотрел на меня круглыми от удивления глазами.
— Не пойму, о чем ты, добрый человек, толкуешь?
— Погоди, приду сюда с приказными из разбойного приказа, они вам быстро все объяснят! Петя-то Косой как, жив еще? Не сильно я его поранил? — спросил я, картинно положив руку на сабельный эфес.
Доброхот побледнел, забегал глазами.
— Бог с тобой, добрый человек, езжай своей дорогой! — пробормотал он и юркнул в приоткрытые ворота.
— Погодите, я скоро до вас доберусь! — крикнул я в след.
— Хозяин, ты это что? — спросила Прасковья, перенявшая Ванину манеру так ко мне обращаться.
— Они здесь так проезжих грабят, — ответил я. — Опять каким-то образом подкову донцу оторвали!
— Где же оторвали? — удивилась она. — У него все в порядке!
Я соскочил с седла и осмотрел лошадиную ногу. Подкова была на месте. То, что минуту назад она болталась на одном гвозде, я мог бы поклясться. Пришлось развести руками.
— Еще одна загадка мирозданья! Интересно, как это у них получается! — только и смог сказать я, садясь в седло.
— Чего загадка? — не поняла Прасковья.
— Потом объясню, — махнул я рукой, — если, конечно, пойму сам.
Однако девушка так заинтересовалась, что пришлось рассказать, как меня здесь разводили.
— И ты действительно видел, что подкова была оторвана? — в конце рассказа уточнила она.
— Не только видел, но и ощущал, она болталась на одном гвозде.
— Значит, и мне тоже только казалось, что мне там было хорошо, — сделала она неожиданный вывод.
